Владимир Кашин - Чужое оружие (Справедливость - мое ремесло - 4)
- Вот так будет лучше, - услышала над собой чей-то голос и не поняла, кому из двух "братьев" он принадлежит. - Отныне мужу своему ты будешь не женой во браке, а сестрой, без греха... Христова любовь подымет тебя до бога. Иисус Христос сошел на меня и сказал: "Чадо божье не от крови, не от желания плоти, не от желания мужа, но от бога рождается..." Будет и тебе дитя не греховное, а божье...
Мария, уже не владея собой, пьяно улыбнулась.
- Иисус, сойдя, сказал, - продолжал Лагута, опустив сильную руку ей на плечо, - грехом грех уничтожьте, и ты должна сейчас подчиниться брату Михайлу, ибо он в грех впадет не по своей воле, не по желанию плоти, а по воле святого духа...
При этих словах брат Михайло навалился на Марию и начал целовать ей лицо и плечи...
Последнее, что она как в бреду почувствовала, было то, что ее подымают со скамьи, стягивают рубашку... Потом стало душно, и она тяжело провалилась в бездну, влетела в черную звездную ночь, туда, где сегодня уже говорила с господом. И показалось ей, что на этот раз она по-настоящему навсегда оставила грешную землю...
Когда Мария проснулась, в доме никого не было, кроме Федоры. Старуха молча, сжав губы, помогла ей одеться и вывела на улицу. Остановив какую-то машину, ткнула шоферу деньги и попросила отвезти больную женщину в Вербивку.
III
Их было четверо. Три сотрудника милиции и рецидивист-расхититель Михайло Савенко. Уже битый час продолжался бесплодный допрос. Савенко притворялся божьим агнцем. Лишь после того как подполковник Криворучко напомнил об уголовном прошлом "божьего наставника", тот начал сдаваться и признавать за собой грешки, за которые большого наказания не полагалось.
Выяснилось, что брат Михайло вовсе не Савенко, а Савченко, который уже дважды привлекался к ответственности за хулиганство и воровство и отсидел в исправительно-трудовых колониях в общей сложности больше восьми лет.
Сначала все шло довольно однообразно: подполковник Криворучко задавал вопросы, на которые Савенко-Савченко большей частью бросал лаконичное: "Не знаю".
Ответы допрашиваемого быстро печатались на машинке, за которой сидела молоденькая белокурая женщина, инспектор отдела борьбы с хищением социалистической собственности.
- Каким образом у вас дома оказалось такое количество спирта? - в третий раз повторил свой вопрос подполковник Криворучко.
- Не знаю, - так же в третий раз коротко ответил Савченко. - Чужой он. Я разрешал своей пастве эту малость в моем погребе держать.
Подполковник Коваль едва не засмеялся: точно так отвечала на допросе припертая фактами к стене Ганна Кульбачка.
- Но спирт не в бутылках был, а в канистрах и в землю закопан. Тут уж без хозяина не обошлось, - заметил Криворучко, тоже удивляясь, какую неразумную позицию избрал Савченко. - Как бы ни очутился в погребе этот спирт, он все равно ворованный, потому что в магазинах не продается. Интересно, как потом ваша паства разбирается, где чье лежит...
Подозреваемый и сам понял, что его объяснения звучат наивно, но ничего другого придумать не мог и горбился на стуле - мрачный, обрюзгший, весь какой-то осевший, словно остывшая квашня.
- Кто хранил у вас спирт?
- Многим разрешал.
- Если подтвердят, у вас появятся смягчающие обстоятельства. В ваших интересах назвать этих людей.
Савченко, глянув исподлобья на пишущую машинку, ничего не ответил.
- Так зачем все-таки приносили к вам краденый спирт?
- Каждый вносил свою долю, - вдруг нашелся Савченко.
- Поговорим без протокола, если он вас смущает, - включился в допрос Коваль, заметив взгляд подозреваемого.
Начальник отдела не возражал и кивнул.
- Будем записывать только то, что вы сами пожелаете.
Белокурая инспектор сняла руки с клавишей машинки, открыла сумочку и мельком глянула в лежавшее там зеркальце.
- Объясните, как это у вас соединялось: вера, пуританские строгости и деятельность... - Коваль сделал паузу, - экспедитора спиртзавода и по совместительству - расхитителя?
- Вера требуется каждому человеку.
- Но ведь не каждый верующий собирает десятки литров такого зелья, как спирт...
- Благодать на истинно верующего нисходит независимо от того, чем занимается он на грешной земле...
- Насколько мне известно, - заметил Коваль, - вы отрицаете земную жизнь и ее радости, хотя очень любите деньги, стремитесь к богатству. Идете даже на преступления, чтобы удовлетворить свои плотские страсти. В Полтаве вас судили за обычное воровство, перед этим вы отсидели два года за злостное хулиганство...
- Были грехи, каюсь... Я тогда еще не сподобился бога, не обрел духовной жизни.
- Ну, а теперь, уже "сподобившись", все равно нарушаете законы?
- Духовная жизнь, она вне законов, придуманных людьми. Преследования, которым я подвергался, - опустил глаза Савченко, - естественны и закономерны, святым писанием предусмотренные. Истинные сыновья божьи всегда страдают и преследуются во имя господа. Он терпел и нам велел...
- Вы не только законы общества и государства, но и свои заповеди нарушаете, - сказал Коваль. - "Не убий", "не возжелай", "не укради", а вы и возжелаете, и крадете... Вот и начальник ОБХСС подтвердит, - с легкой улыбкой обратился Коваль к подполковнику Криворучко. - Верно, Иван Кондратьевич?
- Мы не боимся пострадать за Христа, - вздохнул Савченко, - это не тяжелая ноша, а радость. Когда вы свои глыбы каменные обрушиваете на нас, мы это принимаем безропотно. Сказано у апостола Павла, что закон духа жизни в Иисусе Христе освобождает нас от закона греха и смерти.
- А Петро Лагута и Мария Чепикова тоже за Христа пострадали, преступив закон жизни и смерти? - вдруг спросил Коваль и с удовлетворением заметил, что при этом вопросе Савченко испуганно стрельнул глазами на машинистку.
- Теперь будем ваши ответы записывать, - сказал Коваль.
- О брате Петре и сестре Марии знаю, но мы им не судии, они теперь вечную жизнь получили и отвечают только перед богом.
- Они-то перед богом отвечают, - вздохнул Коваль, - но кому-то и здесь нужно ответить.
- Об этом нам ничего не ведомо.
- Расскажите, какие у вас были отношения с Марией Чепиковой и Петром Лагутой?
- Никаких. Мария иногда приезжала в Черкассы к врачам, медицина не помогла, вот она к богу и обратилась. Молилась с нами...
- Когда была в последний раз?
- Точно не припомню.
- Накануне своей гибели, седьмого июля, - подсказал Коваль.
Савченко, испуганный тем, что милиции известна дата последнего посещения Марией его дома, закашлялся, стараясь выиграть время и обдумать ответ. Впрочем, если милиция знает дату, то она взята не с потолка. Савченко это знал из своего предыдущего опыта.
- Возможно, и седьмого... Да, кажется, так...
- С кем она была у вас?
- Несколько человек молились.
- А Лагута?
Пальцы Савченко задрожали, и он не знал, куда девать руки. Правое веко, как всегда при волнении, начало предательски подергиваться.
- Не было его на молении.
- А мужа Марии?
- И мужа не было.
- Он что, вообще у вас не бывал?
Савченко подумал: "Не от Чепикова ли у милиции все эти сведения?" И решил, что абсолютно все отрицать нельзя.
- Однажды Мария приводила, но душа у него не раскрылась, не услышал он голос божий.
- А Ганна Кульбачка?
- Седьмого не приезжала.
- Сколько вы продали спирта Кульбачке и по какой цене? - спросил подполковник Криворучко.
- Я ей спирт не продавал.
- Она часто приезжала к вам?
- Веру нашу соблюдала. Вместе со всеми молиться хотела.
- Значит, спирт, который изъяли у нее во время обыска, не с вашего завода?
- Откуда мне знать, что вы у нее нашли! Я ей ничего не продавал.
- Ну что ж, - сказал Криворучко, - проведем очную ставку. Мы располагаем другими сведениями.
- Значит, седьмого июля Мария Чепикова осталась у вас ночевать? снова перехватил инициативу Коваль.
- Слабенькая она. Устала... - растерялся Савченко. - С богом говорила душевно, все свои силы истратила... Отлежалась и уехала...
- Так, - медленно произнес Дмитрий Иванович, - значит, уехала?.. А в котором часу?
- Не знаю. Спал я.
- А кто еще в ту ночь был в вашем доме?
- Ну, Федора, понятно.
- Может, она знает?
- Да ничего она не знает. Что она может знать!
- Проверим, - произнес Коваль и нажал на кнопку звонка.
Двери открылись, и вошла Федора, одетая в темное платье. Если бы появились живые Мария или Петро Лагута, Савченко, наверное, был бы меньше потрясен.
Увидев брата Михайла, Федора в свою очередь бросила на него испуганный взгляд.
- Ваши фамилия, имя, отчество? - спросил Коваль, предложив Федоре подойти к столу.
- Гнатюк я, Федора Ивановна...
- Вы знаете этого человека? - показал он на Савченко.
- Как не знать...
- Назовите.
- Михайло Гнатович.
Белокурая машинистка-инспектор быстро отстукивала вопросы и ответы.
- В каких вы с ним отношениях? Может, родственник ваш?
