Фридрих Незнанский - Ошибка президента
— Ну конечно, помню. Гамлет из Подольска.
— Вот-вот. Подозреваемого взяли. А поскольку Карапетян прописан был в области да хвосты у них тянулись куда-то в Краснодарский край, дело передали в российскую прокуратуру. Ну и известно, что этот подозреваемый, Сергей Саруханов, молчит. Не то чтобы все отрицает, а вообще молчит. Дело по оперативной линии вел Шведов, и так все там напугал... но об этом после. И вот меня тут Саша Турецкий попросил разобраться с Сарухановым. Он ведь — банкир.
— А Сашок у нас теперь как раз банкирами интересуется. И их женами тоже, между прочим, — заметила Романова. — Особенно интересными.
— Ну, интересными он всегда интересовался, — усмехнулся Меркулов, — но сейчас дело не в этом.
Меркулов в двух словах рассказал Романовой про Саруханова и его поведение во время допроса.
— Понимаешь, Шура, ты, как всегда, скажешь, что факты неумолимее психологии, но в данном случае у нас ведь нет и фактов. У меня сложилось впечатление, что Саруханов невиновен, но знает убийц и считает их всесильными. Мне казалось, что он преувеличивает. Это ведь бывает.
— Еще бы. Как говорится, у страха глаза велики, — кивнула Романова.
— Но оказалось, что он был прав. Уходя, я попросил перевести Саруханова в тюремную медсанчасть, мне показалось, что он находится на грани нервного срыва. Так вот, вместо этого его поместили в камеру к рецидивистам, которые его чуть не убили. И убили бы, если бы не один контролер СИЗО.
— Вот это меня больше всего удивляет в твоей истории, Костя, — сказала Романова, прихлебывая кофе. — Уж если решили его убрать, так тут никакой контролер не поможет.
— Значит, Саруханову повезло. Контролер запер его в одиночке, где он сидел до этого, а когда его смена закончилась, рано утром позвонил мне. Дело очень серьезное, Шура. Люди, которые хотят, чтобы Саруханов молчал, видимо, действительно очень сильны. Я-то не поверил ему, а зря.
— Ну заберем его на Петровку для допроса, а там как-нибудь спрячем. Умер, сбежал, убит при попытке к бегству. Да мало ли чего.
— Документы другие, — подсказал Меркулов.
Романова оперлась щекой о руку и горестно вздохнула:
— Костя, подумай, с каких это пор нам приходится действовать, как будто мы преступники. Это же их штучки, а не наши.
— Знаешь, Шура, — сказал Меркулов, и на его лице появилось выражение, которого Романова еще никогда не видела, — когда преступники — это само государство, нам приходится действовать любыми методами, чтобы спасти невинных.
Глава тринадцатая СОВЕТ БЕЗОПАСНОСТИ
1
Впоследствии и сам Григорий Иванович удивлялся той легкости, с которой ему далась роль Президента. Самым трудным был первый вечер, затем все пошло как по маслу.
Телефонный разговор с Украиной прошел без сучка, без задоринки. «Российский глава» держался той тактики, которую ему вчера подсказал референт по ближнему зарубежью. Он разговаривал очень доброжелательно, не забывая, впрочем, что он одновременно, так сказать, «старший по званию», но при этом не давал никаких конкретных обещаний. Мол, все будет хорошо, разумеется, сотрудничество необходимо, но ни о каких конкретных шагах он говорить пока не готов.
Затем после непродолжительного отдыха он отправился на заседание Совета безопасности, которое проходило здесь же, в Кремле. На Совете присутствовали все силовые министры, а также еще какие-то люди в штатском, которых Григорий Иванович не знал, но и показывать этого, разумеется, не стал. Заседание было закрытым, и одним из важнейших вопросов была проблема с Чечней.
Галкин высказывался очень резко. Говорил о наглости чеченского босса Дешериева. «Да если у нас каждый генерал объявит себя Президентом, что ж тогда будет!»
«Кончится все Московским княжеством!» — сказал кто-то.
«Чечня подаст пример, а потом все разбегутся. Хватит Россию разваливать!»
«Да раньше они и никнуть не смели».
Григорий Иванович был согласен с говорившими целиком и полностью. Его и самого раздражала какая-то глупая мягкотелость властей. Мало того, что эти чернозадые заполонили Россию. Где их только нет! Даже в Ольге организовали кооператив «Адыгея», понаставили коммерческих палаток и продают все по бешеным ценам. Когда появилась первая, Зина мимо проходила, так у нее от этих цен аж глаза на лоб полезли. Правильно говорят товарищи — надо их наконец к ногтю прижать.
Пока остальные говорили, Григорий Иванович присматривался к тем, кого знал в лицо по газетным статьям, по выступлениям на телевидении. Вблизи они все казались немного не такими, как на расстоянии. Одновременно простыми — обычные люди в комнате, но в то же время у них проявлялись какие-то иные, незнакомые черты. Взять, например, шефа безопасности Степанова. Он Грязнову-старшему не понравился. Сухарь какой-то и, кажется, очень себе на уме. Сидит, губы поджал, говорит мало, все больше слушает. Милицейский министр Еркин поживее, но его сильно портило в глазах Григория Ивановича то, что уж слишком он был похож на их замполита. А был тот, между прочим, скотина скотиной.
А вот Галкин пришелся Григорию Ивановичу по душе. «Парень свой в доску», — подумал он, когда Галкин начал говорить. Настоящий офицер. Молодой, конечно, но ведь уже Герой Советского Союза. За просто так такую награду не получишь. Да и то, что говорил министр обороны, было очень созвучно мыслям и чувствам самого Грязнова-дядюшки. Вся эта игра в демократию не нравилась ему с самого начала. Виданное ли дело — взяли и развалили такую державу, а теперь еще с Чечней миндальничают. Хватит того, что Прибалтику профукали. Украину же со всякими там Кавказом и Средней Азией дядюшка не считал окончательно потерянными.
Поэтому, когда настала пауза, Григорий Иванович приосанился и тем голосом, которым он обычно вещал на постановках «Августа 91-го», сказал:
— Я выслушал разные мнения и хочу высказать свое. Вопрос с чеченскими бандформированиями надо решать. И решать его надо сейчас. Если понадобится — военными мерами. Мы не можем мириться с развалом России. Россия должна оставаться неделимой.
Григорий Иванович не мог не заметить, что на большинство присутствующих его небольшая речь произвела самое благоприятное впечатление.
— Я давно говорил, надо применять силу! — сурово сказал Галкин. — Грозный мы возьмем в два дня и раздавим на месте это осиное гнездо. Пора решать чеченскую проблему.
— Я уверен, российский народ нас поддержит, — вторил ему «Президент», — все уже давно устали от наглости этих бандитов.
Когда Совет закончился, Григорий Иванович решил подойти к Галкину. Хотелось поближе познакомиться с этим отличным парнем, которым оказался министр обороны.
— Нил Сергеич, — сказал он, — хорошо бы нам поподробнее обсудить чеченскую проблему. Может быть, встретимся как-нибудь в более простой обстановке.
— Андрей Степанович, разумеется, — расплылся в улыбке Галкин, — давно пора нам подумать, что делать с этим зарвавшимся пилотом Дешериевым. Тоже мне...
Он употребил одно крепкое выражение, характеризуя бывшего генерала авиации. Это произвело на Григория Ивановича совсем отрадное впечатление. «Есть и в Кремле нормальные ребята», — подумал он.
— А еще я хочу познакомить вас с новым военным оборудованием. Поразительная штука, — Галкин улыбнулся. — Новейшая разработка по линии ПВО.
Григорий Иванович заинтересовался — то, что касалось ПВО, он принимал близко к сердцу.
— Стоит вражеской ракете войти в наше пространство, этот прибор тут же ее усечет и выдаст на экран полную характеристику.
— Хотелось бы посмотреть, — удивленно покачал головой Григорий Иванович.
— Я вам могу сегодня же показать.
— Не возражаю. После обеда с послом Венесуэлы. Я попробую этого посла поскорее спровадить, ну и потолкуем, — кивнул головой «Президент».
2
День выдался солнечный. Алексей предложил Анне Федоровне вымыть наконец окна и закупорить их на зиму.
— Мне сын обещал, — глядя в сторону, тихо ответила она. Алексею не понадобилось приглядываться к облупленной замазке и отклеившейся бумаге. По голосу Анны Федоровны было ясно, что обещание сына на днях справит юбилей. Как минимум, пятилетний.
Пора было брать дело в мужские руки.
— Зачем беспокоить занятого человека, — сказал он без малейшего намека на иронию. — Сами управимся.
И тут же выставил Анну Федоровну в гости к соседке Оле и ее мужу, очкастому интеллигенту из Герценовского института. Стрельнул у Тараса заимообразно пузырь нитхинола (тот держал его для своих «Жигулей») и принялся отдирать от стекол первородный грех. И процесс, как говорится, пошел. Скоро Анна Федоровна с Олей варили на кухне клейстер, Олин муж Гриша подавал тряпки и завистливо возмущался самонадеянностью Алексея, преспокойно расхаживавшего по карнизу четвертого этажа.
