Ирина Градова - Ложь под звездным соусом
– О чем вы думаете?
– О том, не мог ли папаша покойной Юли узнать об участии Сугривина в деле с его дочурой?
– О каком еще участии? О, вы полагаете, что это не Егор создал алиби для приятеля, а Олег Макарыч невольно обеспечил алиби Сугривину? – догадалась Устинья.
– Думаю, наверняка мы уже не узнаем, с гибелью Сугривина вопрос останется открытым… Однако, заметь, Сугривин отличался невоздержанностью в отношении женского пола. Мне не дает покоя вопрос о том, как Сугривин раньше других узнал, что девушка выпала с балкона? Полицию еще не вызывали, все студенты перепились и расползлись по комнатам – почему Сугривин разбудил спящего приятеля и потащил к себе, уверяя в том, что обеспечивает ему «прикрытие»?
– Сугривин мог прийти в комнату, где уединились Юля и Олег Макарыч, – принялась задумчиво рассуждать Устинья. – Не знаю, правда, зачем…
– Может, хотел стать третьим? – фыркнул Захар. – Или, может, в виду состояния приятеля он предвидел то, что тот вырубится, и решил воспользоваться ситуацией?
– Юля была на балконе, – подхватила Устинья, – он подошел, начал к ней приставать… Она, вероятно, отбивалась, ведь ей нравился Олег, и, как бы девушка ни была пьяна… Господи, если она выпала не потому, что потеряла ориентацию в пространстве, а вследствие борьбы с Сугривиным…
– И тут мы снова приходим к вопросу о безутешном папаше Демчинове, – подытожил Захар, садясь в седло и протягивая Устинье шлем.
* * *– Она отказалась с нами разговаривать, представляете, Регина Савельевна?!
Голос Алены звучал возбужденно и одновременно расстроенно. Регина ехала в машине, поэтому ей пришлось воспользоваться гарнитурой, чтобы не вляпаться в какую-нибудь неприятную дорожную историю – так она могла и смотреть на дорогу, не отвлекаясь, и обе руки оставались свободны.
– Странно, – задумчиво пробормотала она, – ведь в прошлый раз Троицкая была весьма откровенна!
– Что делать, Регина Савельевна? Мы можем подежурить у дома и дождаться, когда она…
– Нет-нет, не стоит, – перебила Регина. – Возвращайтесь. Я хотела этого избежать, но Троицкая не оставляет нам выбора!
– Вы собираетесь «настучать» на нее в полицию?
– Фи, Алена, что значит – «настучать»? Просто сообщу следователю о том, что ему и самому давно следовало бы выяснить. Пусть Троицкая самостоятельно выпутывается, в конце концов, у нее новый муж, который вполне может позволить себе дорогого адвоката!
Она отключилась и повернула направо, выехав на Среднеохтинский проспект. Припарковаться оказалось решительно негде, поэтому еще минут десять Регина пыталась найти место, где можно оставить авто, и только потом отправилась на поиски дома Юлии Рыбалко. Как водится, это заняло немало времени: номера на зданиях присутствовали далеко не всегда или располагались в «труднодоступных» местах, где их не сразу и разглядишь. Наконец, справившись у парочки пенсионерок, Регина отыскала нужный дом и подъезд. День был выходной, и она надеялась застать бывшую репетиторшу Сугривина дома. Дверь, не спрашивая, кто там, открыла женщина лет чуть за сорок, симпатичная шатенка в коричневом трикотажном платье. Она выглядела слегка удивленной при виде незнакомки.
– Простите, вы – Юлия Сергеевна Рыбалко?
– Да, а вы… вы чья-то мама?
– В смысле? – растерялась Регина.
– Ну, кого-то из моих учеников?
– А! Нет, я по другому делу. Видите ли, я адвокат, и мне нужно поговорить с вами о…
– Вы меня, пожалуйста, извините, – перебила хозяйка квартиры, – но у меня сейчас частный урок. Подождете полчаса?
– Разумеется!
Регина удивилась, когда Рыбалко распахнула дверь перед незнакомым человеком, однако, оказавшись в прихожей, поняла, почему женщина так беспечно себя ведет: на подстилке у входа в гостиную лежал огромный бульмастиф. Он лишь слегка приподнял голову при виде Регины, пару раз пошевелил бровями и снова опустил морду, как будто ему было тяжело поддерживать ее в вертикальном положении. Однако Регина ничуть не сомневалась в быстроте реакции собаки, вздумай она напасть на ее субтильную хозяйку! Усевшись в гостиной, она приготовилась к ожиданию. Чтобы не терять времени даром, пробежала глазами свои записи, подготовленные заранее, чтобы задавать вопросы только по делу. Время тянулось невероятно медленно, но вот наконец детские ноги в тапках прошаркали мимо двери к выходу. Регина услышала слова прощания, а через минуту в комнату вошла Юлия Рыбалко.
– Так как, говорите, вас зовут? – спросила она.
Регина не говорила ей своего имени, поэтому представилась, еще раз повторив, что является адвокатом.
– Значит, вы по поводу ипотеки, которую брал мой бывший муж? Понимаете, я ведь…
– Погодите, Юлия Сергеевна, – прервала женщину Регина, – я понятия не имею, о чем вы говорите. Мое дело – уголовное!
– Господи, неужели Юрка что-то натворил?! Он, конечно, не подарок, но…
– Я незнакома с вашим экс-супругом. Я здесь по поводу дела двадцатилетней давности.
– Двадцатилетней? – удивилась Рыбалко. – Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду ваши отношения с Егором Сугривиным.
Регина увидела, как резко изменилась в лице Юлия Сергеевна.
– У нас с Егором не было никаких отношений! – резко заявила она. – Уходите немедленно – я не намерена обсуждать это с вами!
– Простите, я понимаю, как вам, должно быть, тяжело…
– Ничего вы не понимаете!
– Понимаю, потому что как раз сейчас веду дело девушки, едва не оказавшейся в вашей ситуации. А еще в процессе мне пришлось иметь дело с несколькими женщинами, которые не были столь везучими, как моя нынешняя клиентка, и пострадали так же, как и вы!
Рыбалко собиралась возразить и даже набрала воздуху в легкие, но вдруг выдохнула. Маска раздражения постепенно покидала ее лицо.
– Пойдемте на кухню, а? – сказала она уже гораздо спокойнее. – Я… я сделаю нам кофе, и, если это так важно, я отвечу на ваши вопросы.
Регина ожидала более длительного и яростного сопротивления и удивилась тому, как быстро Юлия Сергеевна сменила гнев на милость. Может, ей, как и большинству пострадавших от насилия женщин, требовался внимательный и терпеливый слушатель? Интересно, рассказывала ли она хоть кому-то о том, что произошло с ней в юности, или скрывала от всех, даже от мужа и родителей, испытывая чувство стыда и неловкости за то, что не сумела дать должного отпора?
Пока Рыбалко варила кофе в медной джезве, Регина молча разглядывала скромное убранство кухни. Мебели, наверное, лет двадцать, но она чистая, как и посуда, и плита. Никакой кухонной техники типа электрической мясорубки или микроволновой печи – видимо, репетиторством много не заработаешь. Наконец Юлия Сергеевна закончила и повернулась к Регине, держа в руках джезву.
– У меня получается отличный кофе, – сказала она. – Попробуйте, и сами увидите!
Регина попробовала, решив сделать хозяйке приятное, но вынуждена была признать, что та сказала чистую правду: напиток и в самом деле вышел на славу, о чем Регина и поспешила сообщить.
– Значит, вы пришли из-за Егора, – проговорила Рыбалко. – Что ж, я слышала о том, что с ним случилось.
– И как вы к этому отнеслись?
Юлия Сергеевна ответила не сразу. Регине не показалось, что она взвешивает каждое слово – скорее, что она и сама себе задавала этот вопрос, но, видимо, так и не нашла на него ответа.
– Знаете, – сказала учительница наконец, – я думала об этом. Сначала я не была уверена, о нем ли речь – мало ли… Но потом, когда услышала имя Кузьмина, сомнений не осталось. Я понимаю, о чем вы спрашиваете: обрадовалась ли я известию о его смерти? Нет.
– Он надругался над вами, и вы его простили?
– Надругался – не совсем правильное слово… Скажите, откуда вы вообще узнали о случившемся?
– Это секретная информация, уж простите. Но я знаю, что Сугривин вас изнасиловал, когда учился в школе.
– Я до сих пор не могу понять, как могла такое допустить! Мне было двадцать с небольшим. Молодым специалистам платят мало, и я обрадовалась предложению Александры Дементьевны…
– Кого, простите?
– Матери Егора, ее так зовут. Ну вот, я была в восторге, потому что она обещала хорошие деньги, а заниматься с ним требовалось как минимум три раза в неделю. Я надеялась поправить свое материальное положение, понимаете?
– В этом нет ничего предосудительного, Юлия Сергеевна, – сказала Регина. – На вашем месте любой поступил бы точно так же!
– Называйте меня просто Юлей, ладно? – попросила Рыбалко. – Только ученики зовут по имени-отчеству… Мне кажется, я сама виновата в сложившейся ситуации: если бы я была более внимательной и сразу пожаловалась Александре Дементьевне или бросила бы эту работу, ничего бы не произошло!
