Юлия Шилова - Золушка из глубинки, или Хозяйка большого города
— Хотела с собой покончить.
Саша захлопал глазами и на всякий случай спросил еще раз:
— Умереть хотела, что ли?
— Хотела.
— Вены резала?
— Нет, напилась виски и наглоталась различных таблеток. Как видишь, откачали. Я самоубийца, да еще и беременная.
— С мужем поругалась, что ли?
— Да нет у меня никакого мужа. Любимый человек от меня отказался. Я тоже издалека, только не с Украины, а из российской глубинки. Приехала покорять столицу. Вот и покорила. Сначала уборщицей работала, затем мыла машины, а теперь в больницу попала после неудавшегося самоубийства, да еще узнала, что я на третьем месяце беременности. Печальная история? А ты говоришь, что все будет хорошо. Ни черта уже хорошо не будет.
— Папашка ребенка — москвич?
— Москвич.
— Тогда все понятно. Его родители восприняли тебя как провинциальную хищницу, которая приехала в поисках московского мужа.
— Мне в отличие от тебя все прямо в лицо высказали. Если бы ты знал, каких гадостей я про себя наслушалась!
— Светлана, ну уж если ты осталась жива, ты понимаешь, что больше сдаваться нельзя. Надо бороться.
— Я попытаюсь.
Саша полез в карман и, достав оттуда листок бумаги и ручку, написал мне свой номер телефона.
— Держи: это мой номер. На всякий случай. Я знаю, как в Москве трудно. Сам это каждый день испытываю. Так что звони. Правда, я не один живу. Со мной еще двое ребят. Мы втроем квартиру снимаем: и платить легче, и веселее.
— А ты с работой как-то определился?
— Сама знаешь, без прописки туго приходится. Но ничего. Пока вроде в одной фирме устроился, а дальше — видно будет. А хочешь, я завтра после работы к тебе приеду?
— Зачем?
— А так просто. Ты же совсем одна. Уж я-то на своей шкуре испытал, как в Москве тяжело одному.
— Да зачем я тебе нужна? — махнула я рукой. — Только время терять.
— Да ладно тебе. Я же к тебе не как к невесте приеду, а как к хорошей знакомой. Хочешь или нет?
— Приезжай, — немного неуверенно ответила я. — Только не траться. Цветы не вези: они дорого стоят.
— Может, яблок или апельсинов привезти?
— Дорого.
— Да что ты заладила: дорого, дорого. Ты беременная, тебе фрукты нужны. Икры, конечно, ни черной, ни красной я тебе купить не смогу, а вот фрукты — пожалуйста.
— Сейчас и фрукты дорого стоят.
Не переживай. На фрукты деньги найдем. Знаешь, а я ведь подсел к тебе потому, что за тебя испугался. Смотрю: девушка сидит одного цвета со стеной, а под глазами такие черные круги на поллица. Словно кадр из фильма ужасов. Ты уж не обижайся, пожалуйста. Я сразу понял, что у тебя какие-то серьезные проблемы со здоровьем, и мне захотелось хоть чем-то облегчить твои страдания, сделать что-нибудь приятное. Вот я и подарил цветы.
— Ты и подумать не мог о том, что перед тобой самоубийца.
— Нет. Это даже не пришло мне в голову. Саша посмотрел на часы и озабоченно произнес:
— Поеду, а то завтра на работу ни свет ни заря вставать.
— Конечно.
— Ты сама-то до палаты дойдешь?
— Потихонечку дойду.
Я встала, назвала своему новому знакомому отделение и номер палаты и, осторожно придерживаясь за стенку, пошла в направлении лифта.
— Помни, все будет хорошо! — прокричал мне вслед молодой человек.
— Все будет хорошо, — улыбнулась я сквозь слезы и вдохнула дурманящий аромат роз.
Глава 20
Поставив розы в литровую банку, я старалась не обращать внимания на сверлящую меня взглядом соседку и прилегла на кровать.
— Пришел все-таки, — уже более ласково сказала она.
— Кто?
— Папаша твоего будущего ребенка.
— С чего это вы решили?
— Цветы увидела.
— Цветы другой принес, — грустно сказала я и посмотрела на вошедшую в палату медсестру, которая собиралась делать уколы.
— А вы Диме звонили? — я не могла не задать ей этот вопрос. Уж больно он меня мучил.
— Звонила.
— И что?
— Ничего хорошего там мне не сказали и попросили больше не беспокоить.
— Раз попросили, так и не нужно больше им звонить.
— Я тоже об этом подумала.
Как только уколы были сделаны, соседка выключила свет и, перед тем как пожелать мне спокойной ночи, произнесла:
— Переживешь. Ему еще аукнется. В этой жизни надо уметь отвечать за свои поступки. Если он не желает этого делать, то обязательно придет час расплаты. Сама как-нибудь ребенка вырастишь. Родители помогут. Я понимаю, что матери-одиночки нервируют широкую общественность, но ты должна научиться не обращать на эту самую общественность никакого внимания. Держись, если ты не умерла, значит, Бог решил, что тебе еще рано. Надо пожить. Думаю, то, что произошло, — это всего лишь недоразумение. Все обстоятельства должны тебя закалить, и ты просто обязана жить, ведь теперь ты не одна. Теперь вас уже двое.
Как только соседка уснула, я встала и вышла в коридор для того, чтобы дойти до телефона, которым больным разрешалось пользоваться, когда начальства уже не было. Набрав номер телефона Дмитрия, я не поверила своему счастью, когда услышала в трубке его знакомый и родной голос.
— Дима, это Светлана, — задыхаясь, проговорила я и ощутила, с какой бешеной скоростью забилось мое сердце. — Ты меня еще любишь? Хоть капельку?
— Света, я не хочу отвечать на этот вопрос, — холодно проговорил он.
Просто знаешь, как-то странно получается. Мы друг друга любили, строили планы, и все рухнуло в одночасье. Не может быть, чтобы любовь так быстро умерла и разбилась о первые трудности. Дима, мне еще никогда в жизни не было так плохо и тяжело. Ты не представляешь, как мне больно! Я не понимаю, что между нами произошло. Ведь все, что я делала, — только для нас с тобой. Я старалась. Ты же видел, что я очень сильно старалась. Я из шкуры вон лезла, чтобы тебе было хорошо. А то, что я мыла полы, а потом машины, еще не означает, что я ничего не достигну в жизни. Многие реализовавшие себя впоследствии люди начинали именно с мытья полов, и в этом нет ничего страшного и постыдного. Если сейчас жизнь заставила меня мыть полы, то это еще не говорит о том, что я буду их мыть до самой смерти. Придет время, и у меня будут деньги. Я научусь их зарабатывать. Я буду красивой, самодостаточной и независимой. Придет время, и я больше не буду Золушкой! Я стану хозяйкой! Только знаешь, какого бы положения в обществе я ни достигла, я всегда буду уважать тех, кто моет полы, потому что хорошо знаю, какой это тяжелый труд. Ты можешь смеяться, но я верю в свою звезду.
— А ты фантазерка, — голос Димы не предвещал ничего хорошего. — У вас там, на периферии, все с такой богатой фантазией? Когда станешь хозяйкой этого города, не забудь меня пригласить на свой юбилей. Я надеюсь, ты будешь его отмечать в одном из самых дорогих ресторанов Москвы? — в его голосе слышалась ярко выраженная насмешка.
— Не сомневайся.
— А теперь о серьезном. Света, не звони мне больше и не подговаривай никого, чтобы сюда звонили. Поверь, эти звонки ничего не вернут. Все кончено.
— Но почему?
— Потому, что я не хочу жрать дешевые макароны, которые ты поливала маргарином, выдавая его за сливочное масло.
— Но ведь я только начала вставать на ноги.
— Я не хочу жрать макароны, которые ты выторговала своим телом.
Дима, но ведь наш быт не имеет никакого отношения к нашей любви! Любовь — это вечное, а быт непостоянен. Сегодня мы вынуждены жить в одних условиях, а завтра они обязательно изменятся к лучшему. Если есть любовь, то никакой быт не страшен. Значит, ты меня не любил, а ушел от меня не потому, что я мыла машины, а потому, что тебе нужен был повод.
— Света, я устал от выяснения отношений. Мне завтра в институт рано ехать. Ты должна понять, что нет смысла выяснять отношения, потому что наша любовь закончилась. — Дмитрий откровенно зевнул, а я по-прежнему не могла понять, почему некогда любивший меня человек стал вдруг относиться ко мне с таким безразличием.
— А на чем ты ездишь в институт?
— На новеньком джипе, прямо из салона. Еще клеенка не снята с сидений, — похвастался Димка и тут же добавил: — Таких машин в Москве очень мало, потому что ездить на них могут себе позволить только чересчур состоятельные люди.
— Это тебе родители купили в честь примирения? Значит, ты наши отношения за автомобиль продал?
— Света, наши отношения закончились сами по себе, а тачка сама по себе.
Я поняла, что дальше разговаривать с Дмитрием бесполезно. Чем больше я его слушала, тем больше и больше чувствовала, что я становлюсь опустошенной, бессильной, что в моей окоченевшей душе остался один пепел. Я поняла, что, даже если я буду ползать перед Димой на коленях, плакать, умолять его вернуться, он не вернется. Говорят, что несчастная любовь — это приобретенный необходимый опыт, который ценен тем, что он куплен ценой страданий.
Чем больше я слышала голос любимого, который изо всех сил пытался стать мне чужим, тем больше и больше мое лицо становилось мокрым от слез, и я понимала, что все мои надежды рушатся, словно карточный домик.
