Наталья Солнцева - В храме Солнца деревья золотые
— Она сохранила блеск! — прошептал он мне на ухо. — Она сияет, как полуденное Солнце!
Я уже видел подобный ритуал, которым пользовались эти существа, пытаясь привлечь избранных из Царства Света.
Это происходило в одном из подземных храмов Теночтитлана. Рискуя быть убитым на месте в случае, если меня обнаружат, я проник в святилище. Внутри храм поражал обилием золота. Желтым металлом были отделаны пол, потолок и стены; множество золотых статуй сверкали в бликах огня. Золото кипело в огромных каменных чашах, куда жрецы опускали глиняную фигурку человека. Произносилось заклинание, и фигурку, покрытую жидким золотом, помещали в специальную нишу. Если со временем статуэтка сохраняла блеск, то это был хороший знак. Он предвещал появление Избранного. Если же фигурка темнела, то ацтеки готовились к худшему.
Инки, как я и предполагал, тоже имели развитую сеть подземных лабиринтов и храмов. Одно из святилищ располагалось где-то неподалеку, в пустыне Наска. Думаю, храмы и прочие культовые сооружения инков соединялись сложной паутиной подземных ходов. Нечего было и надеяться попасть в подземелья без проводника.
Весь вечер Амару рассказывал мне об Избранных.
— Они не рождаются среди нас, — шептал он. — Они приходят из ниоткуда, уже достигшие зрелости, и уходят в никуда, полные сил и энергии. Они не стареют, ибо они — Сыновья Солнца!..
Глава 20
Нангаван скучал. Вся его предыдущая жизнь казалась ему теперь бесполезными гонками, в которых не было ни страсти, ни смысла. Наверное, так чувствует себя белка, бегающая внутри колеса. Но белки, к счастью, не имеют привычки думать. А вот люди…
Шраваки, проживающие в общине, ожидали от Учителя откровений. Они надеялись с его помощью проникнуть в некий трансцендентный слой бытия, называемый то ли нирваной, то ли просветлением, то ли еще как-то. Они пришли сюда, на гору, чтобы постигнуть Истину, проникнуться ею и положиться на нее. Нангаван сам искренне желал того лее. Но как только он, казалось, приближался к Истине, та ускользала. И он оказывался едва ли не дальше от нее, чем в самом начале Пути. О, тогда ему было все так ясно, так понятно! Что же теперь?
Нангаван не знал, кому молиться. Иисус, Будда, Кришна, пророки и философы перемешались в его сознании. Он споткнулся о некий порог, который оказался непреодолимым. Чем сильнее Нангаван жаждал перейти его, тем больше отдалялся от цели. Истина будто затеяла с ним игру в кошки-мышки. Она дразнила, заманивала его, приближалась… а потом пряталась в тень.
Медитация в пещере перестала приносить Нангавану прежнее удовлетворение. Он взялся перечитывать Новый Завет. И там обратил внимание на такие строки: «Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенство, тогда то, что отчасти, прекратится. Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое».
— Что же выходит, я все еще младенец? — спросил себя Нангаван. — Значит, все эти годы ушли только на то, чтобы я осознал свою незрелость? Выходит, я только отчасти знаю и отчасти пророчествую? Ничего удивительного, что я до сих пор далек от совершенства. Я боюсь своих желаний. Я как витязь на распутье, который никак не может выбрать дорогу. Но когда же, когда наконец я стану не младенцем, но зрелым мужем? Когда же снизойдет на меня благодать?
У Нангавана пропал аппетит. По ночам он лежал с открытыми глазами и думал, думал… «Пойду на гору, — вернулся он к своему решению. — Завтра. После заката. Когда все ученики будут крепко спать. Священная Гора поможет мне найти мир в душе. Должна помочь! Иисус ходил на гору беседовать с Богом, и я пойду. Сказано же „просите и дано вам будет“. Вот я и попрошу. Так и скажу, что желаю вершить чудеса. Хватит предаваться страху и сомнениям. Нет ничего позорного в том, что я растерян. На вершину простых путей нет!»
Последний аргумент оказался самым весомым. Придя к согласию с собой, Нангаван заснул. Утром его разбудили громкие крики.
— Ты рассыпал соль! — возмущался новенький. — Наверное, опять отключил ум? Если ты еще не научился действовать на более высоком уровне, то изволь пользоваться хотя бы умом. По крайней мере продукты будут в целости и сохранности. Здесь магазинов нету! Это тебе не Москва, где на каждом углу супермаркет. Теперь прикажешь без соли обходиться?
Тот, на кого ругался Женя Голдин, — длинный, неуклюжий парень в очках, — наклонился и старательно собирал с полу остатки соли. К сожалению, почти вся соль просыпалась в широкие щели между досками.
Неуклюжего парня звали Витя, но все ученики, не сговариваясь, окрестили его Длинным.
— Надо было мешок соли брать, — оправдывался он. — Я говорил.
— Мы и так навьючились, как ишаки! — вмешался Хаким. — Сюда иначе как пехом не доберешься. Накрыться твоим мешком, что ли?
— Пусть Длинный спускается вниз, к строителям, — предложил Женя. — И попросит у них соли. В следующий раз будет аккуратнее.
Остальные сочли такое предложение вполне разумным.
Нангаван решил не вмешиваться. Пусть разбираются, как хотят. Он был поглощен своими мыслями. Представлял, как ночью отправится на гору, вызовет Духа и… Дальше его фантазии натыкались на невидимый предел. Ему становилось страшно. Неприятный холодок пробегал по телу, в голове возникала звенящая пустота.
— Ладно, — сдался неуклюжий Витя. — Схожу к строителям. Только завтра. Сегодня ветер сильный, холодно.
После скудного завтрака все разбрелись кто куда. Криш уткнулся в свою «Бхагават-Гиту», Голдин отправился собирать сучья на растопку, остальные уселись петь мантры.
Нангаван удалился в пещеру. Но сколько он там ни сидел, успокоение не наступало. Наоборот, им все больше и больше овладевало беспокойство.
К вечеру ветер стих. На небо вышла громадная белая луна. Низкие звезды мерцали над вершинами отрога.
«Пора, — сказал себе Нангаван. — Священная Гора ждет».
Его ноги стали ватными, сердце колотилось. Однако надо было идти. Если он не решится, то выкажет тем самым свою слабость, и Дух не станет его слушать. Трус не достоин Божьей благодати.
Подгоняемый этими мыслями, Нангаван, стуча зубами от холода, пробирался к Горе. В темноте он то и дело оступался, натыкался на камни, осыпавшиеся во время недавнего землетрясения. Свет луны делал окружающее призрачным, зыбким.
Скальная площадка, которую Нангаван облюбовал для общения с Духом, блестела как серебро. Он остановился. Повсюду, куда хватало взгляда, над покрытыми снегом вершинами простиралось черное небо. Горы застыли в сверхъестественной неподвижности. Над мрачным безмолвием горело созвездие Ориона…
Нангаван колебался, произносить слова вслух или нет. Склонившись к первому, он принялся вполголоса взывать к Духу. Сначала ничего не происходило. Потом Нангаван ощутил легкое головокружение и тяжесть во всем теле, его сознание помутилось, перед глазами пошли разноцветные круги. Вдруг из самого темного места между двух скал появилось нечто огромное и светящееся… Веки Нангавана налились свинцом, но он изо всех сил старался смотреть. Днем он никогда ничего подобного не видел.
— Господи! — непроизвольно вырвалось из его уст. — Господи! Спаси и помилуй!
Он несколько раз торопливо, дрожащей рукой, осенил себя крестным знамением. Огромная, жуткая фигура продолжала расти, словно гигантский золотой гриб.
Нангаван не выдержал и зажмурился. Ему хотелось броситься прочь, но тело перестало слушаться. Ноги приросли к месту, руки повисли вдоль туловища, как плети. Теперь он не мог даже перекреститься. Сердце прыгнуло вниз, потом метнулось к самому горлу. Нангаван деревянными губами бормотал заранее заготовленные просьбы…
Откуда ни возьмись, пришло понимание: Дух удивлен, Он просит повторить.
— Дай просветления, о всемогущий! — пересохшим ртом забормотал Нангаван. — Дай чуда! Надели святым даром вершить невиданное!
Сияние стало нестерпимым. «Око Бога сожжет тебя, если ты усомнишься или испугаешься, — вспомнились слова старого Учителя. — Огонь Истины беспощаден».
Нангаван хотел закрыть лицо или отвернуться, но не смог пошевелить и пальцем. Ледяной озноб сменился жаром, тусклая пелена покрыла сознание…
Впоследствии Нангавану так и не удалось восстановить в памяти, как он добрался до пещеры. Ему казалось, что, когда наступило беспамятство, он упал, — там же, где стоял, посреди скальной площадки. Очнулся на рассвете в пещере, с трудом приходя в себя. Все тело болело, ныла каждая косточка, каждый мускул. В голове стоял шум, перед глазами — беспорядочное мелькание.
