Элизабет Джордж - Всего одно злое дело
– Si, si, – поддакивал Сальваторе, выслушивая все жалобы об ужасах мамочкиного дня.
Наконец он покачал головой и принял достаточно возмущенный вид. Затем, воспользовавшись первой же возможностью, взобрался на крышу, чтобы насладиться своим caffè corretto, видом тихого вечера, спускающегося на его город и на его жителей, совершающих свой ежедневный passeggiata[157], держась за руки, а больше всего – насладиться тишиной, спустившейся на город.
Однако тишиной наслаждаться получилось недолго. Ее нарушил звонок мобильного. Сальваторе вынул телефон, увидел, кто звонит, и выругался. Если его опять пригласят в Баргу, он откажется.
– Итак, – среагировал magistratо на «pronto» Сальваторе, – mi dica, Topo[158].
Тот знал, что хочет услышать Фануччи: все, что касалось этого английского детектива. Он рассказал прокурору то, что, по его мнению, могло его удовлетворить. Старший инспектор также добавил интригующие подробности о новом любовнике синьоры Упман – Эстебане Кастро. «Ей нравились или иностранцы, или вообще все парни с горячей кровью», – сказал он Фануччи.
– Puttana, – именно так охарактеризовал ее прокурор.
Времена изменились, хотел сказать Сальваторе. Женщины теперь не обязательно считались развратными, если у них были любовники. Но правда состояла в том, что скажи он такое Фануччи, это вызвало бы очередной приступ гнева. Потому что тот не верил, что в нынешнее время женщине позволялось иметь более одного любовника, была она замужем или нет. То, что у Анжелины Упман вошло, по-видимому, в привычку иметь нескольких, было еще одним кусочком интересной информации о ней. Сальваторе не имел ничего против того, чтобы поделиться этой информацией с Фануччи, потому что это позволяло ему увести разговор в сторону от Микеланджело Ди Массимо с его солнечной шевелюрой.
– Так что, он преследует ее, этот Эстебан Кастро? – спросил Фануччи. – Он приехал за ней в Лукку, где и спланировал свою месть? Она бросает его, а он с этим не согласен и придумывает, как ей достойно отомстить, vero[159]?
Идея была абсолютно идиотской, но какое это имело значение? В конце концов, это хоть не было очередным бредом о молодом Каспариа.
– Forse, forse, Piero, – пробормотал Сальваторе.
– Но действовать надо очень осторожно, – сказал он. – Скоро они кое-что узнают, потому что этот английский детектив позвонит в Лондон и организует, чтобы там проследили за этим любовником Анжелины. Так он им пригодится, этот Ispettore Линли.
Некоторое время Фануччи молчал, обдумывая все это. На заднем фоне Сальваторе услышал чей-то голос. Женский голос. Это была не его жена, а, скорее, многострадальная любовница.
– Vai[160], – резко ответил Фануччи. Это был его способ нежно сообщить ей, что сегодня вечером ее постельные услуги не понадобятся.
Затем, уже в телефон, magistratо сообщил Сальваторе причину своего звонка: специальный репортаж для регионального телеканала. Он, Фануччи, все организовал. Репортаж снимут в доме матери похищенной девочки, и действо завершится обращением родителей к телезрителям. Мы любим наше сокровище, и пожалуйста, пожалуйста, верните ее нам. Если мамаша будет рыдать – еще лучше, таково было мнение Фануччи. Телекамеры любят рыдающих матерей в ситуациях, когда у них пропадают дети, правда?
Сальваторе поинтересовался, на когда назначены съемки. Через два дня, оповестил Фануччи, и он сам, а не Сальваторе, будет говорить от имени итальянской полиции.
– Certo, certo, – пробормотал старший инспектор, улыбаясь от самодовольства Фануччи. Присутствие Пьеро на телеэкранах по всей Италии, несомненно, вселит страх в души преступников всех мастей.
Апрель, 23-е
Чолк-Фарм, Лондон
Митчелл Корсико не терял времени даром. У него была репутация репортера, который не тратит время впустую, и эта скорость, вместе с чутьем на скандал, не подвела его, хотя Хейверс и обыграла его в Илфорде.
Когда на следующий день Барбара увидела первую страницу таблоида, она поняла, что Корсико умудрился сделать из того, что он увидел перед школой Саида. Заголовок гласил: «У ПРОПАВШЕЙ ДЕВОЧКИ СЕКСУАЛЬНО ОЗАБОЧЕННЫЙ ПАПАШКА» – и предвосхищал всю статью. Под заголовком помещались несколько фотографий брошенной семьи, которые должны были подтвердить все, рассказанное в статье.
Когда Барбара увидела этот последний номер «Сорс», в глазах у нее потемнело. Она испугалась, что сейчас потеряет сознание и упадет на заплеванный жвачкой тротуар, прямо перед местным газетным киоском. Для нее было необъяснимо, как Корсико сумел наложить лапу на материал, опубликованный в номере. Мистика пополам с волшебством. Однако она вспомнила, что корреспондент сопровождал семью Ажара до самого дома, а после этого, наверное, использовал один из беспроигрышных способов получения информации, которые были в его распоряжении. Барбаре нетрудно было себе представить: Корсико беседует с соседями и получает информацию у них; Корсико просовывает свою карточку в почтовый ящик Нафизы и говорит ей в узкую щель, что ситуация сейчас выглядит следующим образом – или вы говорите со мной, или я говорю с соседями. Он даже мог разыскать какого-нибудь приятеля Саида и передать мальчику послание: встречаемся в пабе (парке, местном кино, угловом гастрономе, на железнодорожной станции, автобусной остановке). Там мы сможем поговорить. Это твой шанс все рассказать… В конце концов, так ли было важно, каким образом он заполучил эту информацию в свои грязные пальцы? Ужасная история была напечатана, и в ужасной истории назывались имена.
Барбара позвонила Корсико.
– Какого черта ты хочешь? – потребовала она безо всякой преамбулы.
Митчелл не спросил, кто звонит. Очевидно, он это знал, так как его ответ был:
– А я думал, что это вы что-то хотите, сержант.
– Не произноси мое звание по телефону! – прошипела она. – Где ты находишься?
– Вообще-то, в постели. Отлеживаюсь. А в чем, собственно, дело? Ты что, не хочешь, чтобы люди знали, что мы с тобой лучшие друзья?
Это Барбара решила пропустить мимо ушей.
– Ты знал, что эта история не об Ажаре. Что эта история об итальянской полиции и о том, как она ведет – или не ведет, или отказывается вести, или черт знает что еще – дело об исчезновении Хадии. История о полиции Метрополии, которая не хотела послать сотрудника для помощи. История о том, что, в конце концов, послали специального, особенного, очень нужного тебе сотрудника. А поэтому ты должен был оторвать свою толстую задницу от стула и мчаться в Италию, для того чтобы поддерживать постоянное давление. Я дала тебе все подробности, и всё, что ты, черт побери, должен был сделать, – это использовать их в истории и наблюдать за развитием событий, именно этих событий, а не думать о другой истории. И ты это прекрасно знаешь, Митчелл.
Журналист громко зевнул. Барбаре хотелось нырнуть с головой в мобильный и вынырнуть уже у него в спальне, где и раздавить эту гниду к чертовой матери.
– Все, что я «знал», как ты это называешь, – ответил Корсико, – это то, что тебе нужна была статья в нашей газете. Что я знаю сейчас, так это то, что несколько статей уже напечатаны и еще одна на подходе… У меня есть несколько интересных фотографий вчерашней схватки с… с дедом, по-моему?
– Слушай, притормози, – сказала ему Барбара, хотя само упоминание о фотографиях заставило ее голову закружиться. – Ты должен, черт возьми, сдать назад, Митчелл. Эти люди в Илфорде не связаны с нашей историей. А вот пропавшая в Италии девочка и есть сама история. Об этом существует масса информации, и я буду предоставлять ее тебе по мере поступления, а пока…
– Э-э-э, сержант… – прервал ее Корсико. – Не учите меня, о чем писать. Я иду туда, куда меня ведет информация, и сейчас она ведет меня в дом в Илфорде, к очень несчастному подростку.
«Итак, он добрался до Саида, – с горечью подумала Барбара. – Только Бог знает, кто следующий на очереди».
– Ты используешь мальчика для…
– Ему надо было выговориться. Я дал ему выговориться. Мне нужна была история. Он мне ее рассказал. У нас с Саидом успешные взаимоотношения. Обоюдовыгодные. Как и у нас с тобой.
– У нас с тобой нет отношений.
– Конечно, есть. И они развиваются с каждым днем.
Барбара почувствовала пальцы скелета на своем позвоночнике.
– А поточнее? Что ты имеешь в виду?
– Сейчас я имею в виду, что наблюдаю за развитием истории. Тебе может не нравиться вектор, по которому она развивается. Ты, может быть, хочешь немного откорректировать это направление. Тогда тебе надо дать мне больше информации, а когда ты дашь мне ее…
– Если, а не когда.
