Андрей Константинов - Решальщики. Движуха
— Обычные питерские понты.
— Может, и понты. У Брюнета на понты прав поболее, чем у многих некоторых. М-да… И все-таки сваляли мы с тобой, Тимофеич, ба-альшого мудака!
— В каком смысле?
— Надо было и нам с тобой на юбилее «Магистрали» слегонца харями светануть.
— И наглотались бы газу. По полной. За компанию.
— А чем слезами, уж лучше газом наглотаться, — резонно заметил Тарас. — Кто бы тогда на нас худое подумал?.. А теперь что? Хватай мешки — вокзал отходит? Срывайся, доказывай, что ты не олень и не тюлень… Ладно. Мы по жизни и не такое обосновывали. Другое дело, что…
— Что? — насторожился Павел Тимофеевич.
— Не вовремя это все. Все эти говнотерки с Брюнетом. Нам сейчас надо бы срочно с Файзуллиным что-то решать. Желательно — раз и близко к навсегда. И Витька в этой ситуации мог оказаться очень полезен. А теперь, в нынешнем его состоянии, чую, пользы от него… как от быка молока… М-да… Еще парочка таких залетов — и я, ей-богу, продам к фигам весь этот вот-у-меня-уже-где бизЬнес и уйду в женский монастырь.
— В женский не пустят, — нехотя выдавил ухмылку Бажанов.
— С такими бабками пустят везде, — коротко хохотнул Олег Петрович.
После чего откинулся на сиденье и устало прикрыл глаза.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Ленинградская область, трасса А-114, мотель «Родничок», что в 20 км от Пикалево, 2 октября, вск.
За три часа до начала скоропостижно забитой стрелки придорожный мотель «Родничок» полностью зачистили от постояльцев и прочих случайных персонажей. Бесцеремонно поднятых с кроватей дальнобоев отправили досыпать в аналогичное заведение десятью километрами ниже по течению, выплатив за доставленное неудобство невеликую компенсацию. В том же направлении, правда безо всякого возмещения морального ущерба и упущенной выгоды, выпроводили и стайку трассовых девиц. Выпроводили — к вящему неудовольствию оных. Ведь ночь с субботы на воскресенье, как известно, неделю кормит.
Кабачок при заведении скоренько и, насколько это было возможно, проветрили от смрадного запаха кислого разлитого по столам пива и колом стоящего в воздухе густо-концентрированного амбре, состоящего из причудливой смеси ароматов вонючих папирос, дешевых одеколонов и недезодорированных подмышек.
Руководствуясь принципом «большой бизнес трепетно относится к дресс-коду и кулинарии», в честь высоких гостей в главной зале в кои-то веки раскочегарили символ респектабельности и комфорта — камин, а на заднем дворе кухонные рабочие, получившие спецзаказ на спецшашлык, распотрошили экспресс-доставленного барана. Поскольку признанный профи по умерщвлению домашней скотины посредством холодного оружия (здесь — тесак) живущий в соседней деревне дядя Коля этим субботним вечером традиционно пребывал в пьяной бессознанке, несчастного овена поручили порешить неопытному в этих делах дежурному охраннику. В результате тот сумел прикончить животину лишь с четвертого выстрела из своего служебного ИЖ-71. Вот ведь как оно в жизни бывает: на полигонах, в спортивных залах и тирах парень всегда показывал отличные результаты, и вдруг — на тебе, моментально скис в противостоянии реальном. А главное, «в противостоянии» с кем? С бараном! Эвона…
Пока внутри мотеля вовсю кипела организационная работа, не менее серьезная движуха наблюдалась и на внешнем периметре. Вот только масштабы таковой сейчас мог бы распознать и оценить лишь специально обученный профессионал. Не шибко доверяя Тарасу, Виктор Альбертович принял решение подстраховаться и расставить на подступах к «Родничку» скрытые наблюдательные, они же дополнительно-мобилизационные посты. По телефонному согласованию с господином Омельчуком, личный состав для «секреток» был подобран из лучших сотрудников охранного предприятия «Квадрига», коим депутат Госдумы негласно, в обход запрета на занятие бизнесом, владел. А как вы хотели? Мандат, он ведь всего на четыре года выдается, редко когда с продлением-удвоением. Так что ж теперь, за-ради недолгой государевой службы во благо Отечества, всё, что доселе нажито непосильным трудом, обнулять? Вот уж хренушки!..
* * *— Брюнет! Я не знаю, с чьих слов ты поешь. Но тот, кто такое выдумал, — пёс поганый! Да чтоб у них язык отсох, такое на меня наговаривать! — эмоционально сотрясал воздух Тарас, для большей убедительности размахивая свободной левой рукой. В правой продолжала дымиться сигарета.
— Знаешь, Олег, до недавнего времени мне тоже казалось, что корпоративные шершавости между нашими коллективами, они — сродни клубной потасовке между пехотинцами и матросами. Вот только давеча нарисовались нюансы. К коим я не готов отнестись равнодушно, — ровным, спокойным голосом отозвался на эмоцию собеседника Голубков. — Помнишь Фучика?
— В смысле твою автомойку в Купчино? Где о две тыщи пятом годе наши парни сначала кость в кость, а потом попками потерлись? Смешно тогда вышло.
— Угу, та еще потеха, — подтвердил Виктор Альбертович. — Но сейчас я тебе за самого дядюшку Юлиуса гутарю. Который шлёпнул за: «Бойся равнодушных! Это с их молчаливого согласия совершается все зло на земле!»[25]
— Красиво шлепнул.
— Персонально на мой вкус, малость с пафосом перебрал… Короче, я сам люблю здоровый юмор и смешной анекдот. Однако с некоторых пор органически не перевариваю юмора черного. Потому как в жизни чернухи хлебнул и насмотрелся предостаточно. Я еще могу понять и оценить, когда в меня швыряются ручной осколочной гранатой. Это, в конце концов, хотя бы тянет на поступок. Но я не люблю, когда из меня и моих друзей пытаются делать пускающих слезу клоунов Бима и Бома. Меня это унижает.
— Базара нет. Кто выжил в девяностые, тот в цирке не смеется.
— Но даже и такую шалость я бы как-то мог спустить на тормозах, ограничившись розгами на жопах шутников. В конце концов, не всегда следует усматривать злой умысел в том, что вполне объяснимо глупостью. НО! Эта, с позволения сказать, «шутка» обернулась попыткой завалить моего человека. Притом что Яна для меня — она не просто наемный работник. Она… ну, короче, ты понял.
— Я понял, — серьезно подтвердил Тарас. — А потому могу поклясться хошь на библии, хошь на Уголовном кодексе, что к этой истории касательства не имею. Ты меня знаешь — за свое я всегда и в любом месте готов ответку держать. Но — за свое! Так что, ежели что конкретное предъявить можешь — валяй, обосновывай. А то у тебя пока все больше лекция вводно-философическая получается. Оно, конечно, и умно́, и красиво. Вот только покамест за ни о чем.
— Эка ты загнул! «Философическая»! Куды мне, сирому?
— Не прибедняйся. Лично я разных там фучиков без суфлера не сдюжу… Да, кстати, как сейчас здоровье Яны Викторовны?
— Асеева — девка крепкая. Из разряда «баба не квашня: встала, да и пошла», — балагурно уклонился от живописания анамнеза Брюнет.
В данный момент авторитеты сидели друг супротив друга в центре каминной залы за небольшим столом и выражениями сосредоточенных лиц напоминали сошедшихся в мозговой схватке гроссмейстров. Вот только вместо шахматной доски промеж противников-интеллектуалов стояли легкие закуски и графинчик с чачей — подарок из персональных закромов владельца заведения господина Мхитаряна.
На почтительном расстоянии от боссов, разведенные по противоположным углам, настороженно сидели две пары «секундантов»: брюнетовский телохранитель Влад с Петрухиным, и «тарасовские» — бычара Кардан с Бажановым. Последний в данный момент выглядел так, словно бы его слегка корежило. Пальцы Павла Тимофеевича беспрестанно щипали подбородок, терли щеку, забирались куда-то на затылок. А еще — он поминутно косился в направлении наружного кармана пиджака, где хранился мобильный телефон. Еще полчаса назад на тот должна была упасть лаконичная эсэмэска, с приходом которой Бажанов мог обрести с недавних пор утраченное душевное спокойствие. Вот только — время тикало, а мобила по-прежнему не пикала. И это обстоятельство, мягко говоря, напрягало…
— Слава богу, — сочувственно поцокал языком Олег Петрович. И, в тональность собеседнику, также хлестанул знанием фольклора: — Воистину говорят: ноги ломаешь не о горы, а о кочки… К слову, если потребуется какая-то помощь, в части вычислить урода-торопыгу, мои гаишные связи в полном твоем распоряжении. И не только гаишные.
— Благодарю, — дежурно кивнул Виктор Альбертович и почему-то пристально прищурился в сторону Бажанова. — Думаю, без посредников сдюжим. Это ведь раньше проблемно было. А теперь — в прозрачно-информационном мире живем. Вокруг тысячи камер, миллионы мобильников. Щелк — и в Интернете. Щелк — и скандал. Щелк — и хлопоты.
— Вот только не каждую такую запись до скандала доводить стоит, — слегка осклабился Тарас. Давая понять, что какие-никакие козыри и у него в обшлагах припрятаны. — Представь, появилось бы, к примеру, в сети хоум-видео, где твои махновцы наших вологодских ребятишек, работяг с комбината, в их же родном городке мордуют беспощадно, машину жгут?
