Роберт Гэлбрейт - Шелкопряд
– Всего одна, да и та направлена на проезжую часть, а дом не захватывает. Но главный козырь я приберег напоследок. Есть еще один сосед – живет через четыре дома, если идти к началу улицы; он якобы видел, как во второй половине дня в дверь входила толстая женщина в парандже, с полиэтиленовым пакетом из халяльной кулинарии. Сосед говорит, что насторожился, потому как этот дом не один год пустовал. По его наблюдениям, она пробыла там примерно час, а потом ушла.
– Он уверен, что она заходила именно в дом Куайна?
– Говорит, что уверен.
– И отперла дверь своим ключом?
– Так он считает.
– В парандже, – повторил Страйк. – Час от часу не легче.
– Не поручусь, что у него соколиный глаз: человек носит очки с очень толстыми линзами. Как он мне сказал, у них на улице мусульмане, по его сведениям, не живут, потому он и обратил внимание.
– Значит, после ухода от жены Куайн, согласно свидетельским показаниям, засветился дважды: в ночь на шестое ноября – в своем доме и потом, восьмого числа, в Патни.
– Ага, – подтвердил Энстис, – только я бы не ликовал раньше времени, Боб.
– Ты считаешь, что он погиб в ту же ночь, когда ушел из дому, – сказал Страйк, скорее утверждая, нежели спрашивая, и Энстис кивнул:
– Андерхилл считает так же.
– Нож не нашли?
– Нет. Единственный в доме нож валялся на кухне – затупившийся, самый простецкий. Фактически уже ничего не режет.
– У кого, по нашим сведениям, есть ключ от входной двери?
– У твоей клиентки, это само собой разумеется, – напомнил Энстис. – Наверняка у Куайна был свой. У Фэнкорта – два, как он сообщил в телефонном разговоре. Агент Куайна тоже получила от них с женой ключ, чтобы организовать какой-то ремонт; она утверждает, что ключ вернула. Наконец, ключ есть у одного из ближайших соседей – просто на всякий пожарный.
– Что же он не зашел в дом, когда оттуда завоняло?
– Другие соседи просунули в дверь записку с жалобой, а хранитель ключа две недели назад улетел в Новую Зеландию. Мы до него дозвонились. В последний раз он воспользовался ключом в мае, когда по этому адресу доставили какой-то заказ, и на виду у ремонтников сложил пакеты в прихожей. Миссис Куайн затрудняется сказать, кому еще давали ключ на протяжении всех этих лет. Специфическая она женщина, миссис Куайн, – не меняя тона, добавил Энстис, – ты не находишь?
– Не обращал внимания, – солгал Страйк.
– Тебе известно, что соседи слышали, как в тот вечер, когда Куайн исчез, жена его преследовала?
– Нет, этого я не знал.
– Так знай. Она с криком выскочила из дому и бросилась вслед за мужем. Соседи в один голос утверждают, – Энстис пристально наблюдал за Страйком, – что она вопила: «Я знаю, куда ты собрался, Оуэн!»
– Ну, жена считает, что и в самом деле знала, – пожал плечами Страйк. – Она думала, он направляется в писательский дом творчества, о котором узнал от Кристиана Фишера. «Бигли-холл».
– Она отказывается съехать из дома.
– У нее умственно отсталая дочь, которая никогда в жизни не ночевала в других местах. Ты можешь себе представить, чтобы Леонора одолела Куайна?
– Нет, не могу, – честно признался Энстис, – но мы знаем, что его возбуждали веревки, и сомневаюсь, что жена, прожив с ним тридцать с лишним лет, была не в курсе.
– Не хочешь ли ты сказать, что они разругались – и она тут же побежала за ним, чтобы ублажить связыванием?
Из вежливости Энстис усмехнулся, а потом сказал:
– Нехорошо это для нее выглядит, Боб. Разгневанная жена, имеющая, во-первых, ключ от заброшенного дома; во-вторых, возможность ознакомиться с рукописью раньше других и, в-третьих, дополнительный мотив, если она знала про любовницу, а тем более – если Куайн собирался бросить жену и дочь ради Кент. А если жена скажет, что, крича: «Я знаю, куда ты собрался!» – подразумевала не дом на Тэлгарт-роуд, а писательское убежище, кто поверит ей на слово?
– Когда ты так излагаешь, звучит убедительно, – сказал Страйк.
– Но тебя лично это не убеждает.
– Она – моя клиентка, – возразил Страйк. – Мне платят за то, чтобы я находил альтернативы.
– А она тебе не рассказывала, где работала до замужества? – спросил Энстис с видом игрока, готового бить козырем. – Когда еще жила в городке Хэй-он-Уай?
– Не тяни. – Страйк насторожился.
– У своего дяди, в мясной лавке, – закончил Энстис.
За дверью кабинета опять топал по лестнице Тимоти Корморан Энстис, ревущий во все горло из-за какого-то очередного недовольства. Впервые за всю историю их безрадостного знакомства Страйк был с ним солидарен.
24
Благовоспитанные люди всегда лгут. К тому же вы женщина, а женщины не говорят, что думают.
Уильям Конгрив.Любовь за любовь[16]В ту ночь, после разговоров под пиво насчет крови, кислоты и мясных мух, Страйка мучили путаные, безобразные сны.
Шарлотта выходила замуж, и он, Страйк, бежал к причудливому готическому собору – бежал на своих здоровых ногах, потому что знал: она только что родила от него ребенка, которого необходимо увидеть и спасти. Она стояла в темной пустоте у алтаря, совершенно одна, и втискивалась в кроваво-красное свадебное платье, а дитя, скрытое от глаз, лежало совсем в другом месте – наверное, в холодной ризнице, голое, беспомощное, всеми брошенное.
– Где? – спросил он.
– Ты его не увидишь. Ты его не хотел. И потом, с ним кое-что неладно, – ответила она.
Он в страхе подумал, что за ужасное зрелище его ждет. Жениха поблизости не оказалось, но Шарлотта, надевшая плотную алую фату, была готова к венчанию.
– Забудь о нем, он уродец, – холодно сказала Шарлотта, отстраняя его, чтобы отойти от алтаря, и в одиночестве направилась по проходу к далекому порталу. – Тебе лишь бы его потискать! – выкрикнула она через плечо. – Я не допущу, чтобы ты его тискал. Со временем ты его увидишь. Но вначале нужно дать объявление, – добавила она затухающим голосом и превратилась в луч алого света, танцующий на фоне распахнутых дверей, – в газетах…
Тут он вдруг проснулся в утренней мгле; во рту пересохло, колено угрожающе пульсировало, невзирая на ночной отдых.
За ночь Лондон сковало морозом. Окно мансарды с наружной стороны затянуло плотным инеем; в квартире с плохо пригнанными рамами и дверями, с полным отсутствием утепления под кровлей температура резко упала.
Приподнявшись, Страйк потянулся за свитером, валявшимся в изножье кровати. Когда дело дошло до протеза, он обнаружил, что после поездки в Гринвич и обратно колено распухло, как шар. Вода в душе грелась невыносимо долго; он поставил термостат на максимум, предвидя, что это чревато лопнувшими трубами, замерзшими стояками, минусовой температурой в комнатах и затратами на водопроводчика.
Растершись полотенцем, Страйк откопал в стоявшей на лестнице коробке старые эластичные бинты, чтобы стянуть колено.
Теперь он понял – так отчетливо, как будто всю ночь только об этом и думал, – откуда Хелли Энстис узнала о матримониальных планах Шарлотты. Как же ему не пришло в голову? Но подсознательно он чувствовал.
Умывшись и одевшись, он позавтракал и отправился вниз. Из окна кабинета он удостоверился, что жгучий холод прогнал от подъезда кучку репортеров, которые накануне понапрасну дожидались его возвращения.
В окна бился мокрый снег. Страйк перешел в приемную, сел за компьютер Робин и вбил в строку поиска: шарлотта кэмпбелл джейго росс свадьба.
Безжалостные результаты были получены мгновенно.
«Татлер», декабрь 2010: Красотка Шарлотта Кэмпбелл выходит замуж за будущего виконта Кроя…
– «Татлер», – вслух сказал Страйк в тишине офиса.
О существовании этого журнала он знал только потому, что в разделе светской хроники постоянно мелькали друзья Шарлотты. Иногда она покупала очередной номер и демонстративно погружалась в чтение перед Страйком, отпуская комментарии в адрес мужчин, в чьих постелях или фамильных замках успела побывать.
А теперь она попала на обложку рождественского выпуска.
Колено, даже перебинтованное, жаловалось на крутую металлическую лестницу и предательскую слякоть. К газетному киоску выстроилась обычная утренняя очередь. Страйк неспешно обвел глазами журнальные стенды: обложки дешевых изданий украшали звезды сериалов, а дорогих – кинозвезды; декабрьские номера были почти полностью распроданы, хотя еще не кончился ноябрь. На обложке «Вог» – Эмма Уотсон в белом (подзаголовок: «Суперзвезды этого номера»), на обложке «Мари Клэр» – Рианна в розовом (подзаголовок: «Гламур этого номера»), а на обложке «Татлера»…
Бледная, идеальная кожа, отброшенные назад черные волосы, высокие скулы и широко посаженные зелено-карие глаза в рыжеватую крапинку. В ушах – два гигантских бриллианта, третий – на пальце руки, легко касающейся лица. Глухой, тупой удар молотком в сердце, принятый без малейших внешних признаков. Страйк взял журнал (последний экземпляр), расплатился и вернулся к себе на Денмарк-стрит.
