Андрей Константинов - Гоблины. Пиррова победа
…Мешечко в кабинете был один, и это радовало. В части рабочих отношений с замполичем Ольга не являлась исключением и, как все «гоблины», органически не переваривала этого напыщенного и самодовольного павлина.
— Андрей, говорят, ты меня разыскивал?
— Ага. Заходи. И дверку поплотнее прикрой. Чай, кофе?
— Издеваешься? И так хожу кипящая-вареная, ни хрена не соображаю.
— Терпи, мать. К вечеру вроде как бурю обещали.
— Обещать еще не означает получить.
— Тоже верно. Ладно, времени у нас совсем мало, потому давай ближе к делу. Собственно, у меня к тебе один вопрос: есть ли какие подвижки по телефонным распечаткам?
— Конкретного результата пока нет. Но подвижки имеются.
— Докладай.
— Может, ты все-таки предложишь даме сесть?
— Извини, я чего-то сегодня совсем туплю. Вон, можешь в кресло Семеныча рухнуть.
— Мерси! — Прилепина прошла к столу замполича и уселась в кожаное начальственное кресло, грациозно закинув ножку на ножку. — В принципе, всё оказалось не так страшно, как казалось. За последние два месяца через наш служебный телефон прошло около трех тысяч соединений. Если говорить точно, — Ольга достала из сумочки листок и сверилась с распечаткой, — 2874.
— В самом деле — какая ерунда!
— Из них на подразделения и службы Главка, прокуратуры, смежников, заказчиков и прочая — пришлось 2112 соединений. Плюсуем сюда же 165 исходящих/входящих по линии работы с клиентами и получаем общую цифру 2277. Это 79 % от общего количества соединений.
— Ты хочешь сказать, что оставшиеся 21 % пришлись на внеслужебную трепотню?
— Именно так.
— Однако!
— Идем далее: из этих 21 % — 8 % это так называемые родственные соединения: звонки на домашние телефоны сотрудников либо звонки из дома. Таким образом, предметом для анализа теоретически могут служить всего 367 телефонных соединений.
— Логика мне понятна, — оживился Мешок. — Другое дело, что цифра обратно немаленькая.
— Согласна. Но, как ты и предлагал, в первую очередь я решила проверить звонки, которые имели место накануне и непосредственно в интересующие нас дни. Остальные тоже ждут своего часа, но эти я посмотрела в первую очередь.
— И что же?
— Самый интересный, на мой взгляд, звонок имел место в день гибели Ивана Демидовича. Если ты помнишь, в тот день дежурила Северова. Более того: мы как раз готовили операцию по захвату мстителя Маркелова, поэтому практически весь народ чалился в полях и в конторе не появлялся.
— Было дело.
— Звонок с нашего служебного телефона был сделан на трубку с прямым номером… Вот с этим… — Ольга протянула Андрею листок. — Ни до, ни после на эту трубку из нашей конторы не звонили. Логично предположить, что это некий неизвестный нам контакт Северовой. И самое главное — звонок был сделан в 16:54, то есть уже после того, как Иван Демидович был передан «транспортным операм».
Мешок, явно заинтересованный, подался вперед:
— Очень интересно. Надо срочно обращаться к Певзнеру!
— Я только что от него. К сожалению, сегодня в УОТМ ведутся плановые работы по профилактике серверов, поэтому Гена сможет пробить телефон только завтра. Но я попросила его по результатам сразу отзвониться тебе или мне.
— Олька! — расцвел Андрей. — Ты — не человек!
— А кто же?
— Ты — четыре пуда чистого золота!
— Мешечко! Ты что, издеваешься? — возмущенно вспыхнула Прилепина. — К твоему сведению, я вешу всего пятьдесят четыре килограмма!..
…Пока в кабинете замов плелись нити заговора, в оперской народ хлопотал и сюсюкал над крестником и сыном полка.
— …Не понял? А зубы где? — отчего-то разочарованно протянул Лоскутков.
— Николай, да ты что?! Какие зубы, нам только четвертый месяц пошел!
— А может, он у вас того — акселерат.
— Не слушай глупости, Санечка, маленький, — залопотала над младенцем Северова. — Дядя Коля у нас немножечко того, дегенерат.
— Да ладно вам, — обиделся молодой. — Подумаешь, и спросить нельзя!
Дверь распахнулась, и в оперскую с шумом ввалились два рейнджера: Холин и Шевченко. Первый тащил автомат и каски, второй — охапку бронежилетов. Стажер тут же охладел к пускающему пузыри детенышу и уставился на внесенное великолепие с нескрываемым восторгом.
— Ой, ребята! А вы это куда собрались при полной амуниции?
— Лучше не спрашивай, Анюта. Задание сверхответственное и сверхсекретное.
— Может быть, нас даже наградят, — серьезно поддержал приятеля Холин. — Посмертно.
— Вы это что, взаправду? — испугалась доверчивая Анечка.
— Ой, да слушай ты их больше, пустозвонов!
— Натали! Я попросил бы понапрасну не наклеивать ярлыков. Давай лучше обнимемся на всякий случай. А ну как не судьба более свидеться?
— Тьфу на тебя! — отмахнулась Северова, продолжая щебетать и носиться с крестником.
— Вот так: стоит женщине на пару недель уйти в отпуск, как она тут же забывает об основном своем предназначении.
— Это о каком же?
— Мужчина должен воспитываться для войны, а женщина — для отдохновения воина. Всё остальное есть глупость. Кто сказал — не помню.
— Это Заратустра, — подсказал Крутов. — Вернее, Ницше в своем философском трактате «Так говорил Заратустра». Гришка, никак получили добро на вывоз Гурцелая?
— Ага. Сейчас Мешок появится — и стартуем.
— Мешок появился! — раздалось за спиной у Холина. — Вот только его старт, к глубокому сожалению, откладывается.
— О, Андрюха, ты уже здесь? А почему откладывается?
— Мне только что звонили из гестапо: велено явиться к 18:00.
— На предмет?
— Кабы я знал, — пожал плечами Мешечко.
— Знаешь, чегой-то мне это «жу-жу-жу» шибко не нравится.
— А что такое гестапо?
— А это, Анюта, управление собственной безопасности, — нехотя пояснил Мешечко. — Там работают люди, которые защищают себя от нас.
— Ага, а еще нас самих от самих себя, — фыркнула Северова, в свое время имевшая сомнительное удовольствие плотно общаться с представителями этой конторы, когда те работали по делу полковника Турвиненко.
— Кстати, Наталья, а ты что здесь делаешь?
— Да вот на Санечку нашего пришла посмотреть. Нельзя? — с вызовом зыркнула та на Мешка.
— Да смотри, ради бога. Просто я слышал, ты вроде как на юга укатила.
— Блин! Вот дались вам всем мои юга! Вернулась я уже, вернулась!
— Вернулась и вернулась. Чего так орать-то?… Так, Гриша, Виталя, барахло пока здесь оставьте и пошли ко мне, на инструктаж.
— Андрей Иванович!
— Чего тебе, Коля? Только быстро!
— Разрешите, я с ними прокачусь, а? Одно место-то в джипе получается свободное! — попросил Лоскутков, но в следующую секунду, устыдившись своего жалобно-дрожащего голоса, он докончил уже вполне решительно и твердо: — Четвертый месяц сижу — бумажки перекладываю! Сколько можно?!!
— Вот она, моя бумажная могила! — хохотнул Григорий. — Загубили бойца Красной армии!
Проявляя доселе неслыханную заботу о молодом поколении, Женя вдруг принялся отговаривать Лоскуткова:
— Колька, ты бы подумал хорошенько, прежде чем шлепнуть! Оно тебе надо? Вон, сегодня весь день парит, так что к вечеру — ливанет, стопудово. Тем более, шторм обещали. Промокнете там, как цуцики.
— Ну и пусть! Уж лучше промокнуть, чем в этой конуре дохнуть. Сил моих больше нет!
В ответ Мешечко расхохотался в голос так, что маленький Санечка испуганно заплакал. Не понимающий, что послужило поводом к столь буйному веселью, народ уставился на начальника с легким недоумением.
— Колька, тебе Олег Семенович, часом, книжку почитать не давал? Нет? — утирая слезы, между тем выдавливал из себя фразы Андрей. — Ладно. Дабы не доводить до суицида, пошли и ты, до кучи… Раз уж «это выше твоих сил»…
Сияющий от радости Лоскутков гордо вышел из оперской. А вот Женя Крутов, напротив, отчего-то сделался чернее тучи. К слову, тучи в данную минуту и в самом деле сгущались: причем как в прямом, метеорологическом, так и в переносном смысле.
Ленинградская обл.,
Приозерское шоссе,
11 сентября 2009 года,
пятница, 18:34 мск
Дневное удушье в строгом соответствии с распоряжением ведомства господина Шойгу под вечер действительно обернулось грозой. В городе пролилось еще по-божески, а вот в области ливень стоял сплошной стеной, в которую беспомощно упирался как дальний, так и ближний свет рискнувших отправиться по такой погоде в дорогу автомобилей.
Неподалеку от того места, где проложенное сквозь густой смешанный лес шоссе начинало круто забирать влево, к обочине прижалась «шестерка» с включенными аварийными и противотуманными огнями. Машина стояла «мордой» к Питеру — то ли водитель решил не рисковать и переждать дождь, то ли умудрился сломаться именно в этой глухой и безлюдной местности. С перспективой прокуковать в ожидании спасительной «технички» до ночи.
