Шилова Юлия - Женщна в клетке, или Так продолжаться не может
— Я так и понял, — непонятно чему обрадовался дед. — Ты просто так ко мне не заходишь. Все больше по делу. Поэтому я тебя сразу и спросил, ты ко мне с поручением?
— Я не с поручением. Я по делу.
Поддерживать доброжелательный разговор Валентина не собиралась и не скрывала резких и раздраженных ноток в голосе. Как только мы вошли на веранду, Валентина вальяжно закинула ногу на ногу и поманила деда пальцем.
— Валюта, так какое у тебя дело? Чем могу быть тебе полезен? — услужливо наклонился к ней дед.
— Какое у меня дело, спрашиваешь? — Валентина метнула в сторону деда недобрый взгляд.
— Ну да, — окончательно растерялся тот. — Ты же сама сказала, что пришла по делу.
Я села на старенькую табуретку, положила руки на колени и стала наблюдать за тем, что же будет дальше.
— Дед, ты зачем нашего француза спер?! — воинственно спросила Валентина и так грозно нахмурила брови, что мне самой стало не по себе, не говоря уж о старике.
— Какого еще француза? — опешил тот.
— Самого настоящего, из Парижа. Того самого, который у меня на даче был закрыт.
— Валя, не брал я никакого француза, — дрожащим голосом стал убеждать дед.
— А я тебе говорю, что брал! Без спроса взял. Спер самым наглым образом. Тоже мне вор-тихушник. За тобой глаз да глаз нужен. Я отвернуться не успеваю, как ты у меня обязательно что-нибудь сопрешь.
— Валя, да что ж ты такое говоришь-то? Наговариваешь на пожилого человека.
— Я сама уже почти пожилая, так что ты меня этим не упрекай, меня с самого детства учили, что чужое брать никогда нельзя. Когда брат в детстве яблоки в чужом саду воровал, мать его по рукам била. А ты у меня сначала кастрюлю спер…
— Какую еще кастрюлю?
— Новую, которую я по телерекламе покупала. Потом несколько бутылок домашнего вина подрезал. Банки трехлитровые тоже пропали. Я их для засолки помидоров и огурцов привезла. Видимо, ты в них сам насолил. Бутылка дорогущего коньяка тоже пропала. Она в кухонном шкафу спрятана была. Да много чего пропало. Просто я всегда молчала, не до этого было. А ты так оборзел, что в завершение всего немощного француза утащил. Только ты не учел, что француз — это не бутылка коньяка и за него я с тебя спрошу по полной. Эх, дед, до седых волос дожил, а такими вещами занимаешься. Метешь все, что под руку подвернется.
— Да не брал я никакого француза, — тихонько стал пятиться к стене дед. — Мне чужого не надо. У меня вообще привычки воровать нет. Я даже французского языка не знаю. На кой сдался мне этот француз.
— А с ним французский язык знать не надо. Он по-русски так хорошо шпарит, что тебя научить может.
Валентина вскочила, ударила кулаком по стене и закричала так громко, что от страха деда Матвея откинуло на приличное расстояние.
— Осади нашего француза на место, или мы сейчас с тобой по-другому разговаривать будем!!! Взял без спросу, положи на место! Сейчас сюда казанские приедут и с тебя всю правду вытрясут. Только ты от них пощады не жди.
Я так аккуратненько к стеночке придвинулась на всякий случай и как глупая кукла захлопала ресницами, совершенно не понимая, что должна делать.
Глава 24
Перепуганный дед попятился назад и, упершись в стену, запричитал:
— Валюша, не надо кричать… Я и сам не знаю, как так получилось. Я не хотел. Честное слово, не хотел…
— А я сразу поняла, что это ты сделал. Если француз в гостинице не объявлялся и в Париж не улетел, то больше это сделать некому.
Валентина посмотрела в мою сторону и объяснила:
— Дед Матвей мой дом охраняет, следит за ним, когда никого нет. Подрабатывает. Когда ребята каких-нибудь должников привозят, то деда оставляют за ними следить. Он свою работу всегда аккуратно выполняет. Добросовестно. Так что у него неплохая прибавка к пенсии всегда есть и лишняя бутылочка чего-нибудь горячительного.
Валентина вновь повернулась к деду и грозно спросила:
— Ты зачем дубликат ключа сделал?
— Сам не знаю, — пожал тот плечами.
— А кто знает?
— Ключ-то один. Думаю, дай сделаю. На всякий случай. Вдруг потеряется.
— Хитрый ты, дед. Ох хитрый. А как ты узнал, что француз в доме?
— Да Леня меня сам позвал по стопке выпить и костей моей собаке дал. Слово за слово. Я его спросил, кого на этот раз привезли, а он и сказал, что настоящего француза, из самого Парижа, что у этого француза денег много и что он будет тут сидеть, пока больших денег за него не дадут. Мы с ним хорошенько выпили, я домой собираться начал и Лене на всякий случай сказал, что он если не хочет оставаться в доме, то пусть едет в город, а я за французом сам послежу. Но Леня, царство ему небесное, наотрез отказался. Говорит, что француз важная птичка, можно сказать, что даже особо важный и почетный узник, поэтому Влад дал приказ Леониду лично его охранять. Вот, собственно, и все.
— А дальше-то что?
— Дальше я сделал вид, что ушел, а сам не ушел.
— Ну, дед, ты даешь. Как это понимать?
— Я, по большому счету, и не собирался этого француза красть. Как-то обстоятельства сами так сложились.
— Ты хочешь сказать, что ты его против воли своей украл?
— Валюта, я же тебе говорю, что сам не знаю, как так получилось. Наваждение какое-то посетило меня на старости лет. Я увидел, что Леня с девушкой в комнате закрылся, и своровал этого проклятого француза. Будь он тысячу раз неладен. Перетащил его оттуда в чулан.
— Что значит перетащил? Он же не связка дров. Ты же такой щупленький и хиленький, ты не мог его сам поднять. Что-то ты темнишь, дед.
— Да у меня ружьишко есть. И я его того, — дед растерянно пожал плечами и отвел глаза в сторону.
— Как — того?
— Я его ружьишком-то этим припугнул. Он избитый весь был, слабый, еле ходил, но меня слушался и все мои команды выполнял беспрекословно. Сначала я его в чулане, в самом дальнем углу дома, держал, а потом потихоньку он до моего дома доковылял.
— Валя, этот дед и есть тот призрак с ружьем, которого я тогда в ночи на участке видела, — влезла я в разговор. — Я не могла ошибиться.
— Дед, ты, что ли, призраком тогда в ночи стоял? — поинтересовалась Валентина.
— Да я просто с ружьишком стоял и никому не мешал.
— Да он бежал за мной! Дед, ты за мой бежал?! Зачем?
— Никуда я не бежал. Я француза охранял. Показалось тебе это, дочка.
— Никакая я тебе не дочка.
Я медленно встала с табуретки и пошла, пошатываясь, к Валентине:
— Валя, а Жан и в правду здесь?
— Конечно, здесь. Я же тебе сразу сказала. Его дедуля подрезал. Он всегда все берет, что плохо лежит или сидит.
— Валя, ты только ребятам ничего не рассказывай, — стал умолять дед. — Они меня за такие дела живо прихлопают. Я раскаиваюсь в том, что сотворил. И зачем мне, старому дураку, на старости лет проблем захотелось? Ох, старая и дурная моя голова! Это все бабка виновата. И любовь ей-ная. Я за бабкой Матреной из другой деревни уже давно ухаживаю. А она смеется надо мной, голытьбой называет. Хотя никакая я не голытьба. У меня пенсия, да ребята постоянно какое-нибудь поручение дают и деньги за это подкидывают. Валя, ну ты сама посуди, зачем старухе Матрене деньги нужны?
— Зачем ты такую старуху-то себе выбрал? Сейчас одиноких бабулек полно. Нет, вам нормальных не надо. Даже дедам и то с выпендрежем подавай.
Да, Валюта, сердцу не прикажешь. Полюбил я на старости лет стерву и ничего не могу с этим поделать. Я ей по-хорошему говорю, переходи ко мне в дом, жить будем. У меня корова есть, огород, с голоду не помрем. А она, как старуха из сказки, сидит у разбитого корыта и ногой топает. Говорит, что в такой берлоге жить со мной не будет. Намекает на то, что если б у меня коттедж был приличный, то она бы ко мне переехала. Всю душу она мне вытрясла. Она меня к себе на порог с пустыми руками не пускает. То крупы ей принести надо, то колбасы хорошей кусок. А один раз даже скандал мне устроила.
— Какой еще скандал?
Мол, слышала про «Макдональдс», хочу там побывать, и все. А для этого в саму Казань надобно ехать. Я ей объясняю, что я в том «Макдональдсе» был и ничего вкусного там не нашел. Булок сухих наелся, и все. Меня потом изжога мучила целую неделю. Да и толстеют от этой ихней пищи. А она у меня и так женщина добротная. У нее всего и везде много, но и это на нее не подействовало. Мол, хочу «Макдональдс» и все. Мне деваться было некуда. Пришлось ее везти в Казань. Так я на нее за одну поездку почти всю пенсию потратил. Она платье нарядное надела. А как приехали в Казань, она сразу стала у меня букет требовать. Я ей говорю, что если бы я знал, что ей букет нужен, то у себя на участке бы пионов или гладиолусов нарвал, а она заявила, что ей не нужен букет с участка. Она захотела розы в праздничной упаковке. Я как цену букета услышал, так валидол сразу себе под язык сунул. И все же пришлось покупать. А в этом чертовом «Макдональдсе» она вообще обезумела. Говорит, хочу и то попробовать, и то. А сколько с собой набрала! Это же целая хозяйственная сумка. Я ей объяснял, что эти булки холодные уже невкусные, а она: мол, ничего, на печи Разогреем. А на остановке еще к ларьку подошла и стала пальцем в сникерсы, марсы и жвачки всякие тыкать. Я думал, что уж после этого раза мы с ней точно сойдемся, а она нет, только ночь, зараза, мне подарила, и все тут, а утром выставила. Со списком.
