Ольга Троицкая - Дамский гамбит
— Где? Во сне, что ли, после перенапряжения?
— Нет. В одном предмета.
— Э-э-э. Не совсем понимаю… А ты… Тебе…
— Там поставили что-то вроде лампадки. Такой дрожащий огонек. И все. Больше никакого света.
— И ты что-нибудь увидела? — с опаской спросила Полина.
Племянница отрицательно покачала головою:
— Нет. Но не могла же я признаться. Пришлось придумать. Я сказала, что видела в этом огоньке и заходящее солнце, и угли костра, и грозу, и боль.
Отцу Анастасию понравилось. Он любил, когда говорили красиво. Учитель ведь свои проповеди лучше любого писателя читал.
— Да. Есть такие мастера. Плагиатом занимающиеся.
— Но у некоторых ребят и вправду видения были.
— Это, наверное, у тех, кто хорошенько перед открытиями пообедал.
— Ну при чем тут еда?
— Света, ты еще очень многого не знаешь о том, что здесь творилось.
Полина хотела было прямо здесь рассказать племяннице о таблетках, но передумала. Старуха слушала откровения женщин, склонив головку, и глаза ее блестели ярко и зло.
Посетили столовую, тесный санузел. Поднялись на второй этаж. К удивлению Полины, угольно-черные обои в зале сектанты перед отъездом ободрали. Наверное, чтобы не отпугивать потенциальных покупателей мрачными, странными декорациями. Вообще братья потрудились в доме на совесть. Нигде ни пылинки, ни соринки, ни мусоринки — сплошная санитария.
— Милая женщина, — обратилась Полина к старухе, — Вас как зовут?
— Нора Васильевна.
— Нора Васильевна, а кто здесь убирал? Вы?
Полина очень надеялась, что старушка, наводя порядок в доме, собрала мусор в мешок и оставила где-то поблизости до поры до времени. В нем можно покопаться и извлечь на свет обрывок какого-нибудь важного документа.
Однако старуха ответила несколько высокомерно:
— Почему же это я? Сами хозяева и убрали.
Вымыли все, вычистили, пропылесосили. Очень порядочные люди.
— Гм. Да. Весьма. А что же, Нора Васильевна, отец Анастасий вам случаем свой телефончик не оставил?
— Не понимаю я, что вы обе все странное говорите. Дальше смотреть будете? Или домой пойдете?
— Посмотрим — посмотрим, — через силу опять заулыбалась Полина.
Она уже утратила к особняку всякий интерес.
Мрачный Дом ждущих не открыл ей ни одного своего секрета. Механически женщина двинулась за старухой. Они вошли в маленькую гостиную. Всю ее стену занимали фотообои в сине-зеленых тонах.
В углу одиноко стояла забытая облезлая тумбочка.
Полина, как коршун, бросилась к ней. Не обращая внимание на негодующий взгляд старухи, по-хозяйски открыла дверцу. Пустота. На всякий случай женщина еще пошарила рукой внутри. Однако в чреве тумбочки обнаружила только густую жирную пыль. Полина полезла в карман за носовым платком. За ее спиной Светлана сказала каким-то слабым голосом:
— Гора Обретения.
Тщательно вытирая пальцы, Полина обернулась. Внимательно взглянула на бледное лицо девушки, мельком — на красивый пейзаж.
— Это Фудзияма. Вулкан в Японии. Любимое место туристов и художников. Считается одной из самых красивых гор в мире.
Полина с ожесточением затрясла тумбочку, точно надеялась, что сейчас из молчаливой свидетельницы посыпятся доказательства и улики. Заглянула за нее. Ничего.
Светлана снова заговорила странным прерывающимся голосом:
— И ты поднимешься на нее. И Он встретит тебя. И будешь ты ни бедным, ни богатым; ни молодым, ни старым; ни мужчиной, ни женщиною.
Потому что глаза твои откроются, и сердце распахнется, и ум прозреет. И захлопнутся за твоею спиной двери старого дома. И упадут в черный омут всякие боли. И жизнь прежняя навсегда затворится.
Полина в страхе оставила в покое тумбочку и бросилась к племяннице. Девушка говорила медленно, с трудом, как в трансе. Бледный лоб ее покрыли мелкие капельки пота. Лицо напоминало маску страдания. Ругая себя на чем свет стоит, женщина затрясла племянницу за плечи:
— Что с тобою? Перестань! Уйдем отсюда.
Но девушка продолжала:
— Не делай человеку того, чего не желаешь себе. И тогда исчезнет ненависть в государстве, исчезнет ненависть и в семье. Думай о девяти вещах о том, чтобы видеть ясно; о том, чтобы слышать четко; о том, чтобы лицо было приветливым; о том, чтобы поступки были почтительными; о том, чтобы речь была искренней; о том, чтобы действия были осторожными; о необходимости помнить о последствиях своего гнева; о необходимости помнить о справедливости, когда есть возможность извлечь пользу.
Полина обрадовалась, что узнала эти слова. Не прошло все-таки бесследно чтение скучной специальной литературы!
— Успокойся, — женщина осторожно дотронулась пальцами до горячей щеки девушки. — Это сказал Конфуций. Восточный мудрец. Девять заповедей Конфуция.
Светлана посмотрела на нее более осмысленным, недоверчивым взглядом, и тетка нажала:
— Ваш Учитель их попросту присвоил. Украл.
Как палку колбасы на рынке.
Краем сознания Полина отметила, что выбрала плохое сравнение. Однако после ее глупых слов племянница, кажется, наконец-то пришла в себя.
Закрепляя успех, женщина продолжила:
— НУ и Фудзияму японскую для своих низких целей приспособил. Прощелыга…
Полина взглянула из-за плеча племянницы на пейзаж и застыла с открытым ртом. Ее руки сами собою разжались. Женщина оставила Светлану и медленно, как зачарованная, двинулась к фотообоям. Провела дрожащей рукой по бумаге:
— Вот же, оно… Вот…
— Тетя! Что с тобою?! — взвизгнула девушка.
Глаза старухи заблестели еще злее и подозрительнее.
Полина уже не видела вулканические склоны, увенчанные снежными шапками. То есть Святая гора стояла перед ее глазами. Но сфотографированная иначе. С другой стороны. Смывая знакомую картинку, набежало новое воспоминание. Автомобиль стремительно влетает во двор и резко затормаживает. Движение машины продолжалось раз за разом. Точно в нем скрывалась какая-то не-, обычность, требующая разгадки.
— Да это же, как с Минеевым и Литвиновым, — прошептала Полина и быстро отдернула руку, словно обожглась. — Один к одному… Кутузов и Наполеон… Гоша и Родя…
Молодец, музейная билетерша! Женщина развернулась к племяннице.
— Света! У той, у вашей Мошки, не одна, а две родинки над губою?
Девушка медленно кивнула:
— Да. Как крылья бабочки.
Полина засмеялась страшным нервным смехом:
— Крылья бабочки… Фудзияма — гора Обретения… Отец Анастасий — новый Конфуций… Похожее и настоящее…
Женщина вытерла слезящиеся глаза.
— Все. Я все поняла.
Нора Васильевна буравила ее взглядом. Наверное, раздумывала, кого вызывать: милицию или бригаду «Скорой помощи»?
— Мы уже уходим, — вздохнула Полина. — Огромное вам спасибо за помощь.
Протянула руку недоумевающей племяннице:
— Идем?
Женщины устремились к выходу. На пороге особняка приостановились. Полина улыбнулась девушке:
— Скажи ему «прощай»!
— Прощай, — послушно повторила Светлана.
— ..Навсегда!
— Навсегда.
* * *В машине Полина достала из сумочки мобильник. Недавно она отключила его в страхе, что позвонит Рязанцев и начнется новый мучительный разговор-игра. Теперь этого можно не бояться.
Женщина набрала номер Егорычева. Однако ей ответили гудки.
— Кому ты звонишь? — поинтересовалась Светлана.
— Егорычеву. Видимо, уже дома. Не задерживается на работе Владислав Степанович.
— Я знаю его домашний телефон.
— Откуда? — удивленно приподняла брови Полина.
Племянница несколько смешалась.
— Ну, Владислав Степанович дал. Сказал:
«Вдруг что-то важное вспомните. Звякните. Не стесняйтесь».
— Ну так мы и не будем церемониться. А парень, оказывается, времени даром не терял, — отметила Полина.
— Он хороший, — неожиданно вступилась за их обидчика Светлана, смутилась и замолчала.
Полина бросила быстрый внимательный взгляд на племянницу и также быстро отвела глаза.
— Да. Он.., упорный. А главное, с характером, — одобрительно улыбнулась женщина, набирая номер домашнего телефона сыскаря.
— Алло. Это квартира Егорычева? А Владислав Степанович еще не пришел? Дома? Будьте добры, пригласите его к телефону.
— Опять с работы? — недовольно буркнул женский голос.
— Нет! — горячо заверила невидимую собеседницу Полина. — Не с работы! Вот честное слово!..
Ага… Пожалуйста… Владислав Степанович? Здравствуйте. Это вас Полина Александровна Венза беспокоит. Извините, что на ночь глядя звоню вам домой… Ничего?.. Да? Вы знаете, я вспомнила кое-что новое. Очень важное… До завтра подождать?
В принципе может, конечно. Но стоит ли откладывать? Владислав Степанович, вы уже ужинали?..
Нет еще?.. Мы тоже. Вот приезжайте к нам, вместе поедим. Не бойтесь, я вас не отравлю. Ну очень надо!.. Хорошо.
Только женщины успели войти в квартиру и торопливо сжевать по бутерброду с колбасой, как появился Егорычев. С хмурым видом мент повесил куртку в прихожей. Черты его лица слегка затушевала усталость, и они не казались такими прямыми и острыми, как обычно. Уселся в углу.
