Карло Шефер - В неверном свете
Потом он встал и пошел в комнату, словно в другой мир. Его колени подогнулись. Он лежал без сил на полу и слышал свое хриплое дыхание.
— Йокль, насчет того, чтоб покататься: ты ведь все равно опоздаешь, верно? Я не люблю кататься на машине.
— Да, приезжай, мы же договорились. Я возьму велосипед, а ты привезешь земли — я потом пересажу герани… Сегодня у меня нет дел, я скоро буду.
— Я не хочу, у меня болит живот… Ты не мог бы потом привезти земли?
— На велосипеде? Ты же знаешь, что мне этого никогда не хватает, а ростки долго не живут…
— Я и с животом тоже никогда долго не…
— О-о-о-ох, милый…
— Когда я подкатываю, они все еще думают, что приезжает почтальон…
— Ничего. Желтые машины мне правятся. И потом, ты такая красивая женщина в платье с цветочками.
— Кавалер. У меня живот как у бегемота. Наш, ребенок набирает вес.
— Пока, милая, будь осторожней, не попади в аварию… Мне пора, чао.
— Чао, Тойер…
Вошла Хорнунг и села возле него на пол. Положила руку ему на плечо.
— Но дело не только в этом, — проговорила она без злости в голосе. — Я должна тебе еще сказать…
— О чем? Что у него СПИД? — Тойер приподнялся. Он чувствовал себя как ребенок в ходунках.
— Дурак, — сказала Хорнунг и чуть не рассмеялась, — жопа.
Они сидели в креслах под скатом крыши. Стало прохладней, и старший гаупткомиссар завернулся в одеяло. Он отказался от предложенного красного вина, потому что ему еще предстояла обратная дорога.
— Итак, еще раз, — сказал он, — чтобы я все усвоил. Когда ты вчера к вечеру ушла от Хеккера… Господи, вскоре мне позвонил этот хуцпе, нахал… Итак, когда ты возвращалась домой, светило солнце?
Она кивнула.
— И ты видела, что большая часть замковой горы лежит в тени, потому что еще зима, верно? Точно так же она выглядит и на картине Зундерманна.
Хорнунг снова кивнула.
— Тёрнер же приезжал всегда летом, когда гора вечером залита солнцем… Вот это удар. — Тойер засмеялся. — Решающее доказательство. Я представлял себе его приятней.
— Я не могла не сказать тебе… — Она сжала его руку. — Я понимала, что должна это сказать, так как это важно… Я не могу лгать. Тойер, я снова исправлюсь…
Несмотря на собственное раскаяние, Тойер счел это чувство вины у своей подружки весьма уместным.
— Ты сможешь управлять машиной? — с тревогой спросила она. — Завтра утром я все равно должна возвращаться, и мы могли бы вместе…
Тойер покачал головой. Это была тупая мужская гордость, но, по крайней мере, наконец-то он ее почувствовал.
На следующее утро Тойер, слегка страдая от похмелья после четырех свирепых порций «Обстлера», которые выпил на кухне в три часа ночи, собрал у себя свою группу. Пригласил и Ильдирим.
Сперва он молчал, и происходящее чем-то напоминало кинотеатр, когда рвется пленка, а зрители все еще принимают этот технический перерыв за намеренную паузу авангардистского режиссера.
— Короче, вот что, — заговорил он, наконец. — Моя подружка обманула меня с Хеккером… Может, и правильно… — Лишь после такой преамбулы он рассказал и все остальное.
Всем было ясно, что открытие Хорнунг могло означать большой шаг вперед. Возможно, это окончательно доказывало, что картина фальшивая. Но когда они взволнованно уверяли в этом друг друга, взгляд Ильдирим упал на столик, где лежал рекламный подарок.
— Откуда это у вас? — спросила она, наморщив лоб.
— А, вероятно, какая-то рекламная акция. К этому прилагалось довольно странное письмо. А что?
— То, что этот самый Дункан хотел подарить мне в прошлую среду такой же. И, на мой взгляд, слишком настойчиво интересовался во время нашего разговора историей с Тернером. — Тут она рассказала четырем полицейским все, что знала о госте из Новой Зеландии.
— Господи! — воскликнул Тойер. Он честно себе признался, что новая нить просто сведет его с ума. — Он мог просто получить подарок от той же фирмы. Хафнер, дарю портсигар тебе.
На удивление трезвый молодой коллега заметно обрадовался, но, прежде чем он сунул портсигар в карман, его взял в руки Лейдиг.
— Какая фирма рассылает в наши дни товары для курильщиков? И каким образом новозеландец получил такой же подарок от международной фирмы, которая случайно использует его инициалы, но о которой никто из нас даже не слышал?
Тойер вздохнул:
— Вы правы. Ах, друзья мои, я так устал, что почти не в состоянии думать. У меня голова набита ватой…
— Забавно, — продолжала Ильдирим, — я никогда не видела Дункана курящим. Он сказал, что давно бросил это занятие. Но зачем тогда он берет с собой портсигар?
— Где он живет? — спросил Тойер.
— Внизу, у Штадтхалле. Названия отеля я не помню, но он почти рядом.
Тойер сидел как старый филин на суку.
— Я видел его на той паршивой пресс-конференции. — Он встал и пнул ногой стенку. — Тогда я еще удивился, что там делает иностранец. Еще я видел его у Зундерманна, со спины, из окна. Тот же костюм… Ему нужна картина!
Между тем Лейдиг разглядывал портсигар. Потом положил его на пол и с силой раздавил ногой.
— Эй! — закричал Хафнер. — Что ты делаешь? Он мой! — Но тут же замолчал.
Из двойной стенки торчали чипы и тонкие провода.
— Вероятно, он все подслушивал до этого момента, — с гордостью заметил Лейдиг. — Мой племянник интересуется такими вещами, даже книжку мне подарил.
— Так ты у мамочки не один? — фамильярно спросил Хафнер.
— Нам еще этого не хватало! — выругался старший гаупткомиссар. — Мало нам других хлопот? Теперь еще будем возиться со спекулянтом картин. — Тут он задумался, надолго и почти с удовольствием, так как что-то начал понимать. — Короче, лучше всего поступить так. Сегодня мы еще временно отстранены от работы. Но завтра утром двинемся к этому типу всей командой. Если мы предъявим задержанного начальству, возможно, это нас немного обелит.
— Я в этом не уверен, — засомневался Лейдиг. — Не исключено, что он нас подслушивал и через пару секунд сообразит о нависшей над ним угрозе ареста. Завтра мы его уже не найдем.
Тойер придерживался такого же мнения. Но все равно остался при своем предложении. В конце концов, сейчас они просто не имели права совершать формальные ошибки.
— Какой нам прок, — вздохнул он. — Если мы сегодня появимся с арестованным в Президиуме, шеф скорей всего просто угостит его шоколадной конфеткой. Мы ведь для него, абсолютные чурбаны.
Ему никто не стал возражать.
Было нелегко выбрать из переплетения задач такие, которые, по крайней мере, давали бы всем ощущение, что они делают что-то полезное. В конце концов, сошлись на том, что Лейдиг и Штерн проверят в Интернете, сколько сейчас дают за Тернера. Хафнер должен был отвезти портсигар к приятелю, который, по его утверждению, «супер» в электронике и «лучший толкач» в регби. Последнее не слишком заинтересовало гаупткомиссара.
Ильдирим решила записать все, что до сих пор затрудняло им ведение следствия.
— Возможно, мы еще сможем вытащить голову из петли, если докажем документально, как грубо этот Зельтманн с самого начала вмешивался в вашу работу. — Впрочем, она и сама толком в это не верила.
— У тебя есть дома Интернет? — спросил Лейдиг.
Штерн кивнул:
— Вот только отец торчит в нем целый день, да еще заставляет меня составлять схемы финансирования строительства. Я лучше пойду в городскую библиотеку.
— В остальном же… — снова заговорил их хмурый шеф, потом помолчал, пошарил глазами по серому ковру, словно что-то искал на полу, но ничего не нашел, и, наконец, продолжил твердым голосом: — Кто будет так любезен и сообщит мистеру Хеккеру, что мы больше не нуждаемся в его услугах?
— Все мы, — угрюмо сказал Хафнер.
Тойер отпустил своих соратников, договорившись вечером созвониться. Лишь оставшись один, он сообразил, что ему не досталось никакой задачи. Потом счел такую ситуацию в каком-то смысле справедливой.
Ильдирим шла по мосту Теодор-Хойсбрюкке к гимназии «Курфюрст Фридрих». Она надеялась увидеть Бабетту на большой перемене. Но, остановившись перед школой, подумала, что походит на проститутку, ждущую клиента, и направилась дальше.
На площади Бисмарка между рельсами прыгала кучка отвязных кришнаитов. Ильдирим посмотрела на небо и сказала себе, что мир — ящик, серый картонный ящик, набитый мышами. Индийскими танцующими мышами, немецкими мышами, бегающими в колесе, а в лабиринте шныряет темная мышь с розоватыми лапками, но так и не может найти сыр.
Тойер завтракал в бистро на другой стороне улицы. Он говорил себе, что ему нужно потратить на себя только один день: нормально питаться, поплавать в бассейне и, пожалуй, почитать. Ему давно уже хотелось прочесть роман про печального шведского полицейского, который живет в провинции, но каждый год сталкивается с запутанными делами, нити которых ведут за пределы страны. Хорнунг хвалила эту книгу. Он подумал о своей подружке, но в мозгу вообще не нашлось никаких мыслей о том, как они распорядятся своим будущим. Кроме того, он забыл, как звали шведа, и помнил только кличку собаки — Вальди. И плавок у него тоже не было.
