Дик Фрэнсис - Испытай себя
— У него самого три дочери, — пояснил я. — Это убийство его очень обеспокоило.
— А чем я могу помочь в его долбаных приставаниях? Он заявил, что должен проверить любую возможность; долго же ему придется повозиться с этим делом, докапываясь, кому и где давала Энжи, ведь она не упускала ни одного удобного случая. Даже Бобу Уотсону и то строила глазки.
— Вряд ли бы ей это удалось из-за Ингрид, — вмешалась Мэкки. — Внешне Ингрид выглядит кроткой и добродушной, но вы бы посмотрели на нее, когда она в гневе. Боба Уотсона она постоянно держит в поле зрения и не доверяет его ни одной девушке из наших конюшен. Сомневаюсь, что Анжеле удалось добраться до него.
— Кто это может знать наверняка? — мрачно возразил Сэм. — Можно выпить? Кока-колу?
— В холодильнике на кухне, — сообщил Перкин, даже не пошевелившись.
Сэм кивнул, вышел и вскоре вернулся со стаканом в руке. За ним в комнату ввалились Гарет и Кокос, которые сразу заторопились к микроволновой плите подогревать себе пиццу.
Посмотрев на еду, Тремьен вопросительно поднял брови.
— Мы умираем от голода, — начал объяснять его младший сын. — Сегодня нам пришлось питаться корешками, березовой корой, одуванчиками и вполне в здравом уме жить в Шервудском лесу в ожидании солдат шерифа.
— О чем это ты? — Сэм явно был сбит с толку.
— Выживание — это сложная проблема, — ответил Гарет.
Он прошествовал к письменному столу, взял «Дикую местность» и вручил ее Сэму.
— Эту книгу написал Джон, — объяснил он, — как, впрочем, и еще пять подобных. Вот мы и проверяем это на практике — строим шалаши, разжигаем костер, готовим пищу из подножного корма, кипятим дождевую воду для питья.
— А при чем здесь Шервудский лес? — растягивая слова и улыбаясь, спросил Гарри, хотя по его внешности было видно, что напряжение его не отпускало.
— Холод и голод — это ладно, но за деревьями могли прятаться враги, — объяснил Кокос.
— Э-э… — протянул Сэм.
Изумленный Тремьен поведал собравшимся о нашей затее и ее благополучной реализации.
— И вот что я вам скажу, — в задумчивости дополнил рассказ отца Гарет, — такие экспедиции помогают лучше осознать, насколько приятно вернуться домой к привычной пицце и любимой кровати.
Тремьен взглянул на меня из-под полуприкрытых век:
— Учите их ценить домашний уют. — Губы Тремьена скривились в улыбке.
— В следующий раз, — поинтересовался Кокос, — не захватить ли нам с собой луки со стрелами?
— Для чего? — переспросил Перкин.
— Естественно, для того чтобы перестрелять воинов шерифа.
— А какими глазами ты смотрел бы на виселицу в Ноттингеме? — спросил Тремьен. — Лучше уж стебли и листья одуванчика. — Он бросил взгляд на меня: — Следующая экспедиция тоже планируется?
Не дав мне собраться с мыслями, Гарет ответил:
— Да, — и после некоторой паузы добавил: — Сегодняшняя наша прогулка была явно не увеселительным мероприятием, но кое-чему мы научились. Я не отказался бы это повторить. Оказывается, я смогу выжить и в холод, и в дождь… я ни о чем не сожалею, вот и весь мой к вам разговор.
— Неплохо сказано, — искренне воскликнула Фиона. — Гарет, ты замечательный парень.
Ему несколько польстила такая похвала, мне же она показалась вполне заслуженной.
— Каковы же ваши дальнейшие планы? — спросил Тремьен.
— В следующее воскресенье, — ответил я, — мы могли бы совершить еще одну вылазку и испытать себя в чем-нибудь ином.
— Интересно, в чем?
— Пока еще не знаю.
Моего неопределенного обещания хватило на то, чтобы мальчики вновь убежали на кухню за очередной порцией пиццы, а Сэм углубился в мою книгу о выживании, по мере чтения которой делал замечания, что мои ловушки больше подходят для людей, чем для Оленей.
— Убийство оленя в Шервудском лесу каралось петлей, — заметил Гарри.
— Ловушки нужно ставить аккуратно, убедившись, что за тобой никто не подглядывает, — согласился я с Гарри.
— Зачем вы учите этому Гарета? — недружелюбно спросил Нолан из глубины своего кресла. — Чего вы добиваетесь? Звания супермена?
— Мною руководит только смирение, — без всякой иронии в голосе ответил я.
— Просто пай-мальчик, — саркастически возразил Нолан, добавив в своей манере парочку непристойностей. — Встретился бы я с тобой на скачках.
— Я бы тоже хотел на это посмотреть. — В голосе Тремьена появилась какая-то мягкость и душевность. Он сделал вид, что принял наш разговор за чистую монету. — Мы сделаем заявку на разрешение вашего участия в скачках, Джон.
Никто из присутствовавших никак не отреагировал на это заявление Тремьена. Нолан же явно принял вызов. Я понял, что ему не по нутру даже слова, сказанные в полушутку. Своих позиций он не желал уступать никому.
Утро следующего дня застало Ди-Ди над набором для определения беременности. В ее глазах стояли слезы, но, как мне показалось, не слезы сочувствия, а слезы зависти.
В понедельник вновь на пороге дома появился Дун — ему требовалось узнать, в каких забегах выигрывала Гвоздичка и на каких из них присутствовал Гарри.
— Мистер Гудхэвен? — гулко переспросил Тремьен. — Эта лошадь принадлежит миссис Гудхэвен.
— Да, сэр, но в медальоне покойной была фотография мистера Гудхэвена.
— Снимок был сделан ради лошади, — возразил Тремьен. — Ведь я же говорил вам об этом.
— Да, сэр, — сухо согласился Дун, — а теперь поговорим об алиби на те дни…
Подавляя кипевший в нем гнев, Тремьен в задумчивости просмотрел формуляры и с полной определенностью ответил, что без Фионы Гарри ни на одних скачках не было.
— А в последнюю субботу апреля? — лукаво спросил Дун.
— Что? — вновь уткнулся в свои книги Тремьен. — А в этот день что произошло?
— Ваш главный сопровождающий конюх сказал, что миссис Гудхэвен в тот день свалилась с воспалением легких. Он помнит ее слова, сказанные потом в Стратфорде, когда ее лошадь выиграла в заезде, но затем была лишена титула победителя из-за положительного анализа на стимуляторы, что она все равно довольна, поскольку не видела победного заезда в Аттокстере.
Тремьен воспринял эту информацию, не проронив ни слова.
— Если мистер Гудхэвен отправился в Аттокстер один, — рассуждал Дун, — а миссис Гудхэвен осталась дома, прикованная болезнью к постели…
— Вы в самом деле не представляете реально, о чем толкуете, — перебил его Тремьен. — Анжела Брикел отвечала за лошадь. И она не могла просто так все бросить и уйти. Сюда же она вернулась вместе с лошадью в нашем фургоне. Если бы это было не так, то я в любом случае узнал бы об этом и наказал ее за халатность.
— Но из слов вашего главного сопровождающего конюха, сэр, — с убийственными интонациями своим певучим голосом поведал Дун, — я понял, что им пришлось ждать Анжелу Брикел в тот день в Аттокстере, поскольку она куда-то испарилась и ее не могли найти, а все уже были готовы к отъезду домой. Она оставила лошадь без присмотра, сэр. Ваш главный сопровождающий конюх решил подождать ее еще полчаса, и только тогда она явилась, причем не объяснила, где отсутствовала.
— Ничего подобного я не помню, — сухо заметил Тремьен.
— Нет сомнения в том, что они не захотели вас тревожить, сэр. В конце концов, ведь никакого вреда причинено не было… или я ошибаюсь?
Дун отвесил один из своих излюбленных молчаливых поклонов, в котором даже при наличии минимального воображения угадывалась его безусловная уверенность в виновности Гарри.
— На ипподроме ни у кого не может быть никаких секретов и личных дел, — заявил Тремьен, явно несколько лицемеря. — Ни одному из ваших намеков я не верю.
— Анжела Брикел умерла через шесть недель после этого, — сказал Дун, — и за это время она успела воспользоваться набором для определения наличия беременности.
— Прекратите, — не выдержал Тремьен. — Эти ваши инсинуации из разряда гнуснейших. Они направлены против достойного, интеллигентного мужчины, любящего свою жену.
— Достойные, интеллигентные мужчины, любящие своих жен, сэр, также не застрахованы на сто процентов от внезапного порыва страсти.
— Здесь вы ошибаетесь, — упрямо возразил Тремьен.
Дун бросил на него долгий внимательный взгляд, за тем перевел его на меня.
— А что думаете вы, сэр?
— Я не думаю, что мистер Гудхэвен что-либо совершил.
— Ваше заключение основывается на десяти днях знакомства?
— Да. Впрочем, уже на двенадцати днях.
Дун долго о чем-то размышлял, затем медленно спросил меня:
— Лично вы имеете какое-либо мнение относительно того, кто убил девушку? Мой вопрос касается только ваших ощущений, сэр, поскольку, полагаю, что если бы вы имели на этот счет твердое мнение, то, несомненно, сообщили бы его мне, не так ли?
