Алексей Самойлов - Аксиома подлости
Мартынов запнулся сам, Хойт его не перебивал. Видя, что Олег Денисович потерял нить своей лжи, Хойт помог ему:
– Как не удивительно, но вы опять правы. Главарь банды действительно на свободе, потому что его имя – полковник Тунгусов.
– Это ложь! – воскликнул Мартынов.
Мэй на мгновенье вспомнила вчерашний вечер. Полковник и его группа зачистки грузили тело Максима Петровича в санитарную машину. Она вместе с Наташей и Колей сидели в «семёрке», а потом полковник подозвал её к себе…
– Это трудно доказать, – Хойт жестом попросил Мэй налить себе воды, – потому что вы убили того человека, который мог это сделать. Но отрицать то, что вы и полковник – старинные школьные приятели, не имеет смысла.
– Мэри об этом не знала… – вымолвил Мартынов.
– Спасибо, Мэри, – поблагодарил Хойт за воду, – мне кажется, мистер Мартынов, отпираться бессмысленно. Вы поручили банде Тунгусова похитить вашу дочь, а потом искусно имитировали роль несчастного отца. Я и Мэри догадываемся, ради чего вы совершили такое мерзкое преступление, но хотелось бы услышать это от вас.
– У меня есть доказательства, что вы глубоко заблуждаетесь! – Мартынов встал, – я могу предоставить их. Они в моём кабинете! Позвольте мне принести их!
Мартынов вышел из-за стола, и Мэй шепнула Хойту:
– У него есть пистолет.
– Джон!
Но каменнолицый уже сориентировался. В два прыжка он преградил дорогу Мартынову и ласково приказал:
– Пожалуйста, вернитесь на своё место.
Мартынов замахнулся и ударил, но это было равносильно нападению комара на слона. Каменнолицый зажал кулак Мартынова своей лапищей и аккуратно усадил его в кресло, встав за спиной.
– Джон, принеси, пожалуйста, пистолет.
На его поиски каменнолицый затратил не больше времени, чем на поиски кейса. Хойт вручил оружие Мэй:
– Возьми оружие, Мэри. Пока мы в России, ни в чём нельзя быть уверенным.
– Что это значит? – раздражённо бросил подавленный Мартынов.
– Это значит, что Мэри уезжает в Англию. Навсегда.
– Маша… – Олег Денисович первый раз перешёл на русский, – ты не можешь верить ему! Ты должна верить мне, своему отцу! Я люблю тебя, а его обвинения – это наглая ложь и провокация! Он просто хочет увезти тебя, он хочет украсть тебя у родного отца!
– Ты мне не отец, – спокойно ответила Мэй по-английски.
– Но я же тебя нашёл! Я привёз тебя сюда…
– Довольно, мистер Мартынов, прекратите самоуничижение, – совсем не дипломатично перебил Хойт, – вы же мужчина, умейте проигрывать. Я вас спросил, а вы не ответили. Итак, ради чего вы нарушили закон? Ради чего подвергли Мэри таким жестоким и бесчеловечным испытаниям? Как вы смогли пойти на это, вы, любящий отец?
Несколько секунд воздух сотрясало эхо от жёстких, разящих наповал фраз Хойта.
– Именно поэтому… – вздохнул Мартынов и хлебнул водки прямо из горлышка, – я просто не хотел, чтобы Маша… Мэри покинула меня. Она сильно отдалилась от меня в последнее время… А когда я узнал… – Мартынов под присмотром каменнолицего отошёл к окну, чтобы не смотреть на Хойта и дочь, – когда я узнал, что Мэри богатая наследница…
– Как вы это узнали? – спросил Хойт, – этого не могла знать даже сама Мэри.
– Когда мы гостили у вас в стране, в последний раз… Нас тогда принимала её бабушка, миссис Макдауэл. Я случайно подслушал разговор между ней и управляющим финансами семьи. Я знал, что старая женщина тяжело больна. Она сама сказала мне об этом раньше и просила не расстраивать внучку. Так вот, я подслушал разговор. Мэри была единственной прямой наследницей её состояния. Я не хочу говорить о сумме, но миссис Макдауэл рассказывала своему поверенному, что основную часть денег хочет оставить Мэри. Этого было для меня достаточно, чтобы понять – как только дочь об этом узнает, она немедленно уедет в Англию, станет совсем другой… ну, вы понимаете меня? Я буду ей уже не нужен. Хотя я небедный человек здесь, в России, это несопоставимо с миллионами, которые могла бы получить Мэри.
Мэй внимательно слушала отца, но уже знала от Хойта, что её бабушка неделю назад умерла. А перед этим миссис Макдауэл разговаривала с Мартыновым по телефону, и тот рассказал, что внучка похищена русской мафией, и за неё требуется выкуп. Перед смертью бабушка успела поручить мистеру Хойту приехать в Россию, выкупить Мэри за любые деньги и увезти на родину её матери.
– Я понял, что потеряю дочь навсегда, – между тем продолжал Мартынов, – и я стал периодически звонить в Англию, интересоваться здоровьем миссис Макдауэл. Я растерялся и совсем не знал, что мне делать. Если Мэри получит наследство – то у меня не будет дочери, которую я искал всю жизнь… Я не знал, как сделать, чтобы она не получила наследства. И я решился, решился от отчаяния. Пусть наследство достанется кому угодно, даже бандитам, но только не Мэри. А чтобы Мэри не узнала ни о чём, необходимо было её похитить. По плану, она не должна была узнать о сумме выкупа. А чтобы, не дай Бог, с ней ничего не случилось, я попросил через Тунгусова, который организовывал похищение, поручить дело не настоящим бандитам, а каким-нибудь… ну, его друзьям, что ли. Когда мне прислали её фотографии, где Мэри была… избита, я едва не убил Тунгусова, я приказал ему, чтобы Мэри не трогали…
Мартынов выдохся. Он стоял у окна и тёр лицо руками.
– Но деньги бандитам не достались, – Хойт звякнул цепочкой от кейса, – они достались вам.
– Я должен отдать их полковнику, – ответил Мартынов.
– Он мог бы и сам их взять. Вчера.
– Тогда бы это увидела Мэри. Поэтому их взял я. На время.
– Ты ему веришь, Мэри? – спросил Хойт.
Мартынов, наконец, обернулся. Он понял, что его судьба теперь зависит от неё. И только от неё.
– Он лжёт, – ответила Мэй, – разве это не понятно?
– Почему, Мэри? – спросил Хойт.
– Потому что он ненавидит меня. Я не была его дочерью десять лет. Десять лет он не вспоминал обо мне. Он отказался от меня, когда умерла моя мать. Он бросил меня в китайской деревушке, и я чудом осталась жива. Я всегда знала, что он не любил меня. А теперь, когда он узнал, что я богатая наследница, он просто захотел прибрать наследство к рукам. Вы посмотрите на него, мистер Хойт! – Мэй смерила отца почти равнодушным взглядом, – он подлый, ничтожный человек. Он позавидовал, что я, нежеланный ребёнок, дикарка, выскочка, вдруг стану богатой. Он считал, что я должна быть ему благодарна по гроб жизни за то, что он меня нашёл и привёз в эту страну. Вы посмотрите, мистер Хойт, он же был готов взять пистолет и перестрелять всех нас! И всё ради каких-то ничтожных денег!
Мартынов не знал, куда себя девать, он приложил ладони к ушам, чтобы не слышать английский монолог дочери, он снова отвернулся, чтобы её не видеть…
– Спасибо, Мэри, – поблагодарил Хойт, – мистер Мартынов, ваша дочь права. Я тоже вам не верю. Правда глаза режет, не так ли? А теперь берите бумагу и ручку. Берите и пишите.
– Что писать? – сипло выдохнул Олег Денисович.
– Попросите у Мэри прощения. Она заслужила хотя бы этого. Да и вам будет легче жить. Мэри уедет, и вы больше никогда её не увидите, а она – вас. А эта бумага поможет ей если не простить вас, то хотя бы не озлобиться и не думать о мщении.
И Мартынов вырвал из лежащей на телевизоре толстой тетрадки чистый листок, сел и стал писать. Хойт поманил каменнолицего к себе и что-то зашептал ему на ухо. Каменнолицый кивнул и скрылся в спальне Мартынова.
– Мэри, пойдём. Джон нас догонит, – мистер Хойт подхватил кейс.
Мартынов бросил прощальный взгляд на дочь, которая молча вышла из гостиной вслед за Хойтом.
Около подъезда их ждало такси. Водитель посмотрел на часы:
– А говорили десять минут! Платить придётся, товарищи!
– Не волнуйтесь, – произнесла Мэй по-английски, – мы заплатим за всё.
– А, сорри… – таксист пожал плечами, – сорри, господа…
Вскоре появился каменнолицый Джон. Слегка кивнув Хойту, он улыбнулся. Но даже эта улыбка оказалась вытесанной из гранита.
* * *Как бы этого не хотел Семён Иванович Тунгусов, придётся заводить уголовное дело и проводить предварительное следствие, причём заниматься всем этим будет прокуратура. Опасаться полковнику было нечего – он пойдёт как свидетель, друг Олега Денисовича Мартынова, который обратился к нему за помощью после того, как узнал о похищении собственной дочери. Непоколебимая позиция Тунгуса, якобы не имеющего понятия, что Мартынов и есть главный организатор преступления, полностью исключала возможные обвинения в соучастии. Доказать что-то обратное будет очень сложно, да и кто решится выступить против полковника и профессора Академии МВД?
И хотя вся операция оказалась проваленной, Семён Иванович не имел права выражать своё недовольство. От случайностей ведь никто не застрахован, и предусмотреть побег Мэй Тунгус не мог – ведь он не Господь Бог.
