Фридрих Незнанский - Царица доказательств
Из-за милицейского кордона вышел командующий оцеплением капитан и направился к двум девушкам, держащим лозунг «Менты — убийцы!».
— Уберите транспарант! А то… — грубо потребовал он.
— А то что? — резко спросила одна из девушек. — Отдадите приказ прострелить мне голову? Или, может быть, подкараулите меня после митинга?
Содержание происходящего разговора мгновенно стало известно всем собравшимся. Толпа угрожающе зашумела.
Капитан обвел взглядом собравшихся перед зданием больницы людей. Народу было много. И все были настроены весьма решительно. Если продолжить давить, элементарно может возникнуть буча. А приказ капитану был дан четкий: никаких беспорядков быть не должно. Если что, начальство по головке не погладит, а вот пинок под жопу можно схлопотать неслабый.
Капитан молча развернулся и пошел на исходную позицию, за милицейскую цепочку. Подчиненные встретили его равнодушными взглядами — ничего не произошло, можно было курить дальше.
Возле центрального входа затормозила черная машина. Александр Борисович Турецкий и Александр Анисимович Родичев-Никифоров быстрым шагом направились внутрь больницы. Несмотря на возраст, Родичев привык ходить быстро, и Саше Турецкому, чтобы не отставать, пришлось поспешить.
Идя рядом с Родичевым, Саша незаметно изучал директора НИИ прокуратуры. Впрочем, он начал разглядывать его еще в кабинете Меркулова, а потом продолжил, когда они вместе ехали в машине, и Родичев вводил Александра Борисовича в суть дела.
Саша сразу обратил внимание на то, что Родичев очень похож на Меркулова. Даже в их внешности было что-то общее. Но суть была не во внешности, нет. В поведении, в умении держать себя в руках и говорить по существу.
«Старая школа», — думал про себя Турецкий.
Александр Анисимович Родичев в свою очередь тоже незаметно наблюдал за своим собеседником. Краем глаза он оглядывал его спортивную фигуру и про себя отмечал, что у старшего помощника генпрокурора есть одно очень ценное для их профессии качество, а именно весьма легкомысленная внешность. Такая внешность элементарно может ввести в заблуждение даже самого проницательного человека. Особенно если ее обладатель сам стремится ввести в заблуждение своего оппонента. Наверняка сам Турецкий прекрасно об этом осведомлен и пользуется данным подарком природы на полную катушку. А то, что при такой внешности Турецкий обладает цепким умом и всеми необходимыми навыками, Родичев понял давно, еще в те времена, когда они работали вместе.
На входе Турецкий предъявил удостоверение, и их сразу пропустили.
Возле палаты, где находился Виноградов, стоял вооруженный автоматом милиционер. Турецкий еще из машины позвонил Меркулову, чтобы тот распорядился немедленно перевести Виноградова в отдельную палату и приставить охрану. Меркулов, как всегда, оказался пунктуален и оперативен. Удостоверение пришлось предъявлять еще раз.
Перебинтованный Георгий лежал с закрытыми глазами под капельницей. Равномерно пикал аппарат обеспечения жизнедеятельности, сердцебиение было ровным.
Родичев присел на край кровати.
— Жора, ты меня слышишь? — тихим голосом спросил он.
Ответа не последовало.
Турецкий в это время рассматривал Виноградова.
— Что вы здесь делаете? — раздался за его спиной возмущенный голос.
Саша и Родичев разом обернулись.
На пороге стояла молоденькая медсестра, и Саша не преминул для себя отметить, что она очень даже ничего. И рассерженное выражение лица, с покрасневшими щеками и нахмуренными бровями, ей очень шло.
Похоже, что сестричка верно истолковала его взгляд, потому что ее щеки заалели сильнее, а лицо сделалось совсем строгим.
— Я еще раз спрашиваю, что вы здесь делаете?
Александр Борисович достал удостоверение в третий раз:
— Старший следователь прокуратуры Александр Борисович Турецкий. А кто вы?
— Медсестра Иванова. Екатерина. В этой палате нельзя находиться, больной еще слишком слаб. Я прошу вас выйти.
— Хорошо-хорошо. — Турецкий, защищаясь от напора молодой симпатичной особы, поднял руки. — Мы сейчас выйдем. Вы здесь хозяйка.
Одержав такую быструю и сокрушительную победу, Катя Иванова сразу смягчилась:
— Вам надо поговорить с главным врачом, Павлом Сергеевичем. Если хотите, я могу его сейчас позвать.
— Спасибо, Катюш. Вы нас очень обяжете, — сказал Турецкий.
— Только подождать вам все равно придется в коридоре.
— Но только после вас. — Саша галантно открыл дверь и пропустил медсестру вперед.
Главного врача долго ждать не пришлось, за ним даже не потребовалось специально ходить. Когда Александр Борисович вместе с Родичевым покинули больничную палату, Павел Сергеевич уже спешил по коридору им навстречу. Турецкий вспомнил, что ему уже приходилось пару раз разговаривать с Павлом Сергеевичем, правда, тогда он еще не был главным врачом. Да и сам Александр Борисович занимал тогда должность поскромнее.
Павел Сергеевич тоже узнал Турецкого и поэтому первым делом обратился к нему:
— Рад вас видеть, Александр Борисович. Хотя и встречаемся мы с вами исключительно вследствие трагических обстоятельств.
— Приветствую, Павел Сергеевич, — протянул руку Турецкий. — Вы я вижу, пошли на повышение.
Главный врач развел руками: такова, мол, селяви. Потом обратился к Родичеву:
— Вы Александр Анисимович Родичев? Вам звонил мой помощник. Мы сразу позвонили вам, как только потерпевшего доставили к нам в больницу.
— Значит, Георгий был в сознании, когда оказался здесь?
— Нет, но в его паспорт был вложен листок бумаги, — Павел Сергеевич начал хлопать себя по карманам халата, — записка. Я понял, что он сам написал. Там номер вашего телефона. Вот она. — Врач наконец нашел записку и протянул Родичеву.
Тот быстро пробежал записку глазами и передал Турецкому.
«Если со мной что-нибудь случится, срочно сообщите директору НИИ прокуратуры Александру Анисимовичу Родичеву-Никифорову. Георгий Виноградов». Далее следовал номер мобильного телефона Родичева.
— Хорошо, что он написал вашу должность, — обратился Павел Сергеевич к Родичеву. — В ином случае вы могли бы узнать об этом только к концу дня. Сейчас слишком много работы. Да и дежурный, надо сказать, попался добросовестный.
— Что с Георгием? — спросил Родичев. — Состояние действительно очень тяжелое?
— Не волнуйтесь, — Павел Сергеевич поправил очки, — состояние тяжелое, но кризис миновал. И вообще, могло быть гораздо хуже. Вы извините, что я так говорю, Александр Анисимович, — поправился он, — но у нас в больнице такое состояние пациента считается хорошим. Пуля прошла навылет, внутренние органы не задеты. Хотя с левой рукой в дальнейшем будут некоторые проблемы. Но его жизни ничто не угрожает.
— Значит, пулю вы не извлекали? — спросил Турецкий.
Павел Сергеевич отрицательно покачал головой.
— Я думаю, что через пару дней вы сможете с ним пообщаться. А теперь извините, я должен идти к пациентам.
— Спасибо, Павел Сергеевич, что уделили нам время, — улыбнулся Александр Борисович. — Да, чуть не забыл. Когда Георгия Виноградова к вам доставили, при нем были какие-нибудь бумаги?
— Насколько мне известно, нет. Только то, что было в карманах. Впрочем, вы можете спуститься к дежурному и просмотреть все обнаруженные у пострадавшего вещи. А теперь все-таки извините, но я действительно должен бежать.
Пожав им руки, главный врач исчез так же стремительно, как и появился. Обернувшись, Саша заметил, что медсестра Катя все это время стояла неподалеку. Улыбнувшись, он подошел к ней:
— Катя, я хотел бы попросить вас об одном одолжении. Ведь это вы будете присматривать за Георгием Виноградовым?
Катя кивнула. Турецкий достал из кармана свою визитную карточку:
— Здесь номер моего мобильного телефона. Если что-нибудь произойдет, не знаю что конкретно, все что угодно. Может быть, просто заметите что-нибудь подозрительное, сразу же позвоните мне. Хорошо?
Катя опять кивнула. Турецкому показалось, что она слегка разочарована. Однако время назначать свидание было не самым подходящим. Взяв карточку, Катя положила ее в нагрудный карман и, стараясь не встречаться взглядом с Турецким, ушла по своим делам.
— Когда все закончится, обязательно приглашу ее в кафе, — решил Александр Борисович. — Хорошая девушка.
— У него должен был быть портфель с материалами, — сказал Александр Анисимович Турецкому, когда они остались вдвоем. — Он же ехал на встречу с Костей. Да и вообще, он никогда не расставался со своим портфелем.
Дежурный, а точнее дежурная, суровая пятидесятилетняя женщина, увидев предъявленное ей удостоверение, сразу подобрела и оживилась.
— Сейчас я вам все покажу. — на лице этой суровой дамы появилось кокетливое выражение.
