Михаил Соколов - Чудовище
Я прошел к холодильнику, налил полстакана водки, вылил залпом, запил глотком пива. Ну всё. Готов к боевым будням.
И надо же! Чуть не забыл основное... Я вернулся в спальню и открыл сейф. Кейс-атташе радовал глаз. И деньги были на месте. Вот теперь всё.
Одного человека я все-таки,встретил на своем пути вниз. И это, к счатью, была Зинка, та сонная официантка, которую я два дня назад... (Боже мой! всего два дня!) столь эффективно пробуждал.
- Ой! Какое счастье мне привалило!.. Нежданно, негадано!..
Но я спешил, о чем на ходу и сообщил. Она разочаровано смотрела мне вслед. А мне теперь, действителшьно, следовало поспешить. Мои командирские часы ещё двигали стрелками: первый час ночи, ноль двадцать пять.
И конечно, расправившись со мной, охрана словно сбросила груз забот и обязанностей: Буров сидел у компьютера, оба его напарника - Овчинников и Федин - приклеились с боков.
Я осторожно вошел, но за какой-то громкой игрой они мое появление не заметили, паскуды.
На экране шел воздушный бой, и Буров азартно рулил.
- Как, интересно? - вежливо спросил я.
- Так, ничего, - ответил Буров, бросил на меня взгляд, вернулся к штурвалу, и вдруг спина его окаменела.
- Медленно, медленно!.. - сказал я. - Будете дергаться, на пулю нарветесь, пацаны.
Они не стали дергаться. Стояли передо мной, как истуканы. У Бурова от удивления и страха глаза грозили выскочить из орбит. А рот открылся. Ему в рот я сунул ствол "макарова" и с хрустом повертел туда-сюда. Сюда и туда. Паскуда!
Потом я стукнул его рукоятью пистолета в висок, и он, словно мешок с... песком, рухнул мне под ноги.
- Руки за голову! приказал я двум оставшимся бойцам.
Я видел, сопротивляться они не собирались. Пистолет я сунул за поясл, развернул их лицом друг к другу, положил ладони им на затылок и - благо были они на голову ниже меня - так хрястнул их лбами, что не удивился бы, увидев их черепа треснувшими, как астраханские арбузы. Обошлось.
Я уложил всех троих на пол, прихватил "Узи" у Бурова, а также прекрасный нож в ножнах (тут же повесил на пояс), пару гранат, обнаруженных случайно, чью-то кобуру взамен моей, скисшей в приключениях и поспешил прочь.
А ночь!.. Что-то тяжелое, предгрозовое, словно моя буйная решимость довести все до конца; сизые тучи надвигались фронтом, успев захватить почти весь небосклон, а точно напротив месяца оставлен просвет, и узкий луч серебряного столба упирался в воду, где сияющий, дрожал посреди мрака небесного и земного.
Ветер ударил в лицо... свежо. Среди многих машин стоял и белый "Форд". Я подошел, открыл дверцу. Ключ был в гнезде. Мотор тихо заурчал, и я медленно отъехал.
Машина не привлекла внимание, и очень скоро я вдавил педаль газа до упора. Грозно рыча трехстами пятьюдесятью лошадиными силами, я мчался сквозь ночь. Хорошо, дорога была мне знакома. Я ходил здесь и пешком, ездил и на машинах. У деревни я притормозил, снизил скорость и громкость езды до шороха шин и, как и днем, подрулил к палисаднику Лены.
Свет горел в окнах. Я вышел из машины и двинулся в сторону дома. Проходя мимо окон, стукнул в стекло. Лена тут же выскочила за дверь и стояла, слепо лупая глазками, пока я не вступил в полосу вырвавшегося за ней света.
- Ванечка! - едва успела запеть она, но я резво закрыл ей рот своими губами.
- Тихо, котенок!
Времени не было. Быстро объяснил мигом притихшей Лене смысл событий, вручил свой драгоценный дипломат, накрепко запомнил адрес её родителей, довел до "Форда", подсадил, решительно пресек попытки сопротивления, и вот уже стою один я на дороге, и везде темно, тучи опустили небеса, ветер все путался и бился в листве и ветках - с шумом, стоном, треском сучьев...
Я смотрел вслед отдаляющимся огонькам машины и думал, сумеет ли она справиться с "Узи", как уверяла, и как бы было хорошо, если это умение ей не пригодилось.
Ну ладно, пора.
Я ещё хотел зайти к Саньке. Мне нужно было удостовериться, действительно ли Санька был готов вчера вечером, или это было мудрой маскировкой сообразительного наркомана? Вообще, сегодняшняя ночь обещала быть длинной и до предела насыщенной событиями.
По темной дороге, почти ощупью - ноги сами, по твердости грунта, определяли путь, - я шел к дому Саньки. Сверху сильно шумело; ветер заставлял гнуться деревья. И тут вдруг я услышал звуки... ни на что не похожие звуки. Сначала мне показалось, это мой "Форд", сбившись с дороги, застрял в колдобине и натужно ревет, рычит, хрипит - полный набор звуков обезумевшей от бессилия машины.
Я немедленно свернул туда, в направлени непонятном. По мере продвижения - уже буквально ощупью, - я начал сомневаться в правильности своей догадки: было что-то натурально страшное в этих лесных воплях. Я крепче сжал рукоять автомата и передернул затвор - мало ли?
И все громче, громче впереди: вполне человеческая ярость, ужас, боль!.. Я вышел на поляну - смутно, черно открылось передо мной широкое, мрачное пространство... и что-то перекатывалось: близко, метров десять, ближе... огромное, визжащее, рыкающее...
Вновь одна из туч опередила другие, вырвалась в ночной небесной гонке и разорвала строй. Месяц ослепительно и сухо пролился вниз, напылив на каждый листок блестящую амальгаму... Метрах в пяти-шести, потеряв связь с миром и меня увлекая за собой, не на жизнь, а на смерть схватились два зверя: я видел огромные, изогнутые клыки кабана, мощно, словно гусеничный танк, крутящегося по оси и клыком - снизу вверх - норовившего разорвать черно-белую нацисткую тень дога, намертво прилипшего где-то с недоступного бока.
Я застал, фактически, конец. Вепрь сдавал: огромные клыки дога терзали могучее тело кабана и, видимо, порвали нужную жилу; последовал ещё один вопль, - натужный, страшный, полный обреченной ярости! - и затих; только утробное смолкающее рычание победителя.
Завороженный этой дивной, припудренной месяцем яростью, колдовской силой страсти, воли, смерти, я чуть не забыл кто я? зачем я здесь? куда шел?.. Все внутри трепетало от восторга, зрелище чужой, неподдельно настоящей жизни, завораживало. Я переступил с ноги на ногу; сухо, словно выстрел, треснул сучок... Дог оставил свою жертву, мотнул в мою сторону тяжелой головой, мгновенно вскочил, всматриваясь... и вдруг оказался рядом; близко приблизил окровавленную морду к моему лицу (пахнуло зверем, сыростью, нутряным хищным духом!) всмотрелся, узнал, видимо, и вдруг грудью, головой - не знаю, - вполне по человечески подтолкнул: иди, мол, мужик, не твое, не мешай.
Я повернулся и пошел. У входа в лесную тьму оглянулся (дог уже был возле добычи); в этот миг небо задернуло полог туч, ударил ветер, со скрипом застонали деревья, но я успел поймать последнее мгновение: светящаяся трава, черный вепрь с серебрянной щетиной на хребте, а над ним, весь из живого серебра победитель, все ещё смотревший мне вслед.
Я вернулся к дороге, шел дальше. Волнение, трепетная зависть (к кому? к чему?), напряжение каждой мышцы... мне хотелось сейчас оказаться рядом с Ленкой, мчаться на нашем "Форде" сквозь ночь, ветер, будрю... вперед! Жить хотелось!
Все усиливающиеся сквозь угрюмый шум леса звуки музыки сбили мое настроение. Что мечтать? Вот разберусь здесь и нагоню мою девочку, и полечу с ней сквозь ночь и ветер.
Свет в окнах, рев динамиков, веселье преисподней!
Я дернул дверь: опять не заперто. Вошел.
На ковре, освещенные красно-синими телевизионными сполохами, открыто занимались (чуть не сказал любовью!)... нет!.. да, Арбатов с Санькой!
Ну просто нет уже моих сил! Я сходу пальнул в потолок и, как пойманные с поличным кошки, они параллельно скосили на меня глаза.
Аркашка вскочил и от страха и замешательства - как был голый, - полез прямо на меня... Мерзость какая!
Ну почему? почему вы такие?! Почему вы не как люди?!
Уж я отвел душу! Санька в страхе забился в угол, натянул на себя какой-то половичок, а Арбатова я отметелил, отвел душу. И как есть, в униформе последнего занятия, пинками сопроводил в ночь.
Зараза!
В доме включил свет, вырубил телевизор с голубой порнухой, приказал Саньке одеться (тот как крыса метнулся к шмоткам, стал торопливо натягивать... свои? Аркашкины?). Сейчас буду допрашивать. В общем-то, момент истины.
- А ну, мразь, как на духу: кто зарезал Курагина Михаила Семеновича?
Он ответил немедленно:
- Иван.
- Чем?
- Мечом.
- Дмитрий тоже присутстивовал, или его уже не было?
- Был.
- Куда Дмитрий делся? Почему он ушел? Говори подробнее! Что мне за язык тебя тянуть?!
- Димка только угрожал отцу, кричал, что тот Ирку хочет забрать. А потом Иван появился, вырвал меч и тут же ударил отцу по шее. Димка онемел, а потом удрал.
- А ты?
- А что я? Я этого и хотел. Я Ивана давно подбивал... Он знал: либо он, либо я сам пришью... Михаила Семеновича.
- Тебе-то что?
- Мне-то как раз и что. Это он, тварь, меня не иглу посадил. Я ещё дураком был, сейчас умный. Когда поздно, все умные. Он говорил, что все ширяются, уговаривал на пару попробовать. Мол, и отец тоже регулярно кайф ловил. Я и ширнулся. А он себе глюкозу влил. Потом мне сам рассказывал. Приходил с дозой, меня уже крутить начинало, а он рассказывает.
