Валерий Макеев - Тайный монах
Нелогично. Родители рожают своих всегда обаятельных и лучших в мире младенцев с чистейшими намерениями относительно их жизненного пути. Иностранный язык желательно начать изучать уже с детского сада, в школе — бассейн, музыкальная школа, конечно — дополнительные занятия с репетитором по профильному предмету… И далее больше, глубже, шире… У меня все было иначе. Самое яркое воспоминание из детского сада — первая любовь, без малейшей надежды на взаимность. Единственный человек, которому я доверил свое самое сокровенное — мама. Она не могла понять, что когда ее пятилетний Дон Жуан говорит: «Мама, если бы ты только слышала, какой у нее голосок!», то за этими словами скрывается глубокое, нежное, и самое искреннее в мире чувство.
Школа запомнилась почему-то не занятиями до седьмого пота. В младших классах мы с нетерпением ждали большую двадцатиминутную перемену, на которой можно было успеть сыграть почти полноценный тайм игры в футбол на школьной площадке. В старших классах, кажется, мы с приятелями жили «от субботы до субботы». То есть, в ожидании школьной дискотеки и ее гармоничных атрибутов — жарких поцелуев и драк.
Нелогично…
А где же школьные олимпиады, экзамены? Да, что-то там было… Возможно, этот аспект и был для «обычных». У меня же все происходило по другой программе. Надежной. Разработанной, как теперь выясняется (по Семеновичу), еще где-то в 1307 году тамплиерами, а затем развитой розенкрейцерами…
Я даже уже и не пытался фиксировать детали этого исторически-мистического сюрреалистического пассажа Семеновича относительно моей особенности. С его слов, и тамплиеры, и розенкрейцеры были не только (и не просто) рыцарями меча (а точнее — креста и белой розы), а большими, более чем гениальными математиками, магами числовых закономерностей. Одним из магических чисел розенкрейцеров является число 137. Да, этот один особый, по розенкрейцерам, должен был родиться за 37 лет до второго тысячелетия от Рождества Христова. Семенович как-то особенно чмокнул, казалось бы от особого смакования сладкого специально приготовленного к зеленому чаю «райского яблока».
— То есть, если мне в 2000 году стукнуло 37, это первый признак особенности, — с некоторой иронией парировал я учителю, потянувшись за яблочком.
— Именно так. Ты, наверное, знаешь, как много мистики, ученые, астрологи и нумерологи ожидали от Миллениума… Число антихриста легко и доступно. А у розенкрейцеров, одной из фундаментальных футуристических задач которых было как достижение, так и поддержание гармонии во Вселенной, было фундаментальное число — 3,3333. Как говорят математики, 33 после запятой «в периоде». И пропорция с Миллениумом наступает довольно грустная. Если 2000 поделить на 3,3333, то получиться 600,6006. Грустные три шестерки в результате.
«Золотые же р — сечения нормируют противоположности до единицы.
Это даже признали ученые, которые занимались математическим анализом «золотого сечения». По их мнению, некоторые противоположности, которые в сумме дают единицу, создают «узлы устойчивости», то есть гармонии само организующих систем (в том числе живых). Это соотношение: 0,275 0,725 = 1, 0.318 0,682, 0,382 0,618, 0,725 0,275 и другие.
От моего порыва чашечка с чаем пошатнулась и немного расплескала ароматный напиток на блюдечко.
— Мы можем в этом случае говорить об определенных математических формулах мирного сосуществования добра и зла! — это был даже не вопрос, а констатация понятного нам факта.
Семенович театрально не просто выдержал паузу, он элегантно салфеткой промокнул мои загрязнения окружающей среды вокруг нежной чашечки, отбросил взмокшую салфетку в одинокую безработную пепельницу (мы не просто не курим, а, даже, не переносим когда в чайных кто-то намеревается закурить), и, как главный врач генерального коллоквиума, вынес свой приговор:
— Да! — традиционно чарующая улыбка задержалась на лице Учителя лишь на мгновение, и… исчезла, — Но на 2000 год формулу гармонии было отыскать довольно трудно. Долгие времена исследователи считали, что совершенно невозможно. Ведь гармоничное соединение в единицы числа розенкрейцеров давало деления: 1: 3,33… = 0.303003. Результат при Миллениуме оказался потрясающим: 2000:0.303003 = 6660. Без шансов… Вроде бы… Число зверя всегда довольно близко. Очень просто человеку в обыденной жизни поддаться на искушения пьянства, оскорблений и других человеческих грехов. И очень трудно держать себя на пути гармонии с добродетелью.
— Так мы же Миллениум уже пережили! Может, не так уж страшны были те пропорции?
— Не перебивай. 1307 — год начала конца (возможно и сознательного) ордена Тамплиеров. Все было запланировано и просчитано. Человечество ожидали трудные времена испытаний и войн. Но запрограммировать спасение от Миллениума можно было еще в 1307 году. Самопожертвование ордена тамплиеров, начавшегося в 1307 году, дало возможность запрограммировать неосуществимость определенных ужасных пропорций. Если разделить 1307,8 (восьмерка после запятой указывает на период начала конца тамплиеров) на 0,666, то получаем 1963,6636. Слушай внимательно 1963,66366366… Последние цифры 366 подтверждают действительность программирования — как количество дней в году (кроме высокосного).
— Но как именно определить — кто вам (или им) был нужен (и для чего) из тех, кто родился в 1963 году?
— Математика. Планирование развития жизни. Если умножить 1307 на 1307 то имеем 1 708 249. Все очень просто. Тот, кто нам нужен — один, он должен был родиться 7.08 в 2.49, — при этих словах Семенович из внутреннего кармана своей потертой кожанки достал бережно свернутый и вложенный в портмоне пожелтевший листок — медицинская карта новорожденного. Среди традиционных медико-каллиграфических выкрутасов все же довольно четко можно было различить дату 7.08, и «родился в 2.49», — Сынок это твоя карточка. В эту минуту в мире родилось 137 человек, но мы тебя отыскали.
— И что это значит?
— Твоя жизненная, а возможно и сверхжизненная задача — удержание «узла устойчивости» — такой хрупкой земной само организующей системы. Удержать устойчивость во взаимоотношениях добра и зла…
Не могу сказать, что мою логику таки убедили математические доводы Семеновича. Наконец, к любому семизначному числу можно отыскать любые математически-исторические аналогии, и дойти до нумерологических предсказаний. Но… Я уже давно все от Учителя воспринимаю на веру. И логика здесь пусть отдыхает…
* * *
Заведующему диагностическим отделением региональной ведомственной больницы МВД Юрию Петровичу было не привыкать к приему клиентов, которым попросту нужно было «отлежаться», прячась на больничной койке от каких-то невзгод.
Но генерал Крикун посетил врача по собственному убеждению:
— Юрий Петрович, — генерал без погон, в обычном спортивном трико имел вид действительно истощенного пенсионера, который обращается за врачебной помощью, — Вы знаете, в моем возрасте, хоть раз в пару лет нужно реально проверить свое дело — на что оно еще способно…
— О! Так у меня есть замечательные варианты. Здесь недалеко, в этом же сосновом бору, где наша больница, открыли новое казино. И кухня, и фишки — двадцатилетние, пышногрудые — все на месте! Так, может, там и проверим? — Юрий Петрович подтвердил твердое внутреннее убеждение генерала, что в медицинских университетах где-то таки тайно преподают «курсы остроумных шуток», и «категорический запрет на каллиграфический почерк». Странное обстоятельство — в больничных делах врачи пишут невероятными каракулями, которые «нормальным больным» абсолютно непонятны, а вот для общения и постановки диагнозов между самими врачами относительно каракулей — никаких вопросов.
— Не могу, — генерал что-то хотел объяснить, полушутя или полусерьезно — мол, и жена, и работа, но врачам палец в рот не клади, — и этого достаточно:
— Т-а-а-к… Все понятно. Это довольно серьезно, — на самом деле Юрий Петрович продолжал шутить, — Пишем: «Консультация уролога и сексопатолога». Точка. Что еще привело вас в наше волшебное заведение? Кстати, бронхи лечим естественной ингаляцией. В наш сосновый бор еще с дореволюционных времен приезжала знать и из Петербурга, и из Москвы — подышать этим целебным хвойным воздухом. Лечили бронхиты и даже астму, — казалось что врач не имеет даже умысла дать высказаться своему пациенту.
— Понимаете… Я уже устал. Определенных вещей по работе не могу уяснить по существу. То, что еще лет пять-семь назад давалось мне с легкостью, сегодня почти не могу реализовать и даже постичь. Эта молодежь, кажется, пробегает мимо меня, а я стою как статуя. Что-то я слышал о синдроме хронической усталости. Возможно это у меня? — генерал говорил действительно о наболевшем. Эти «полускоростные вихри» государственной службы уже прочно присадили на «цитрамон», а ночью — на корвалол. А еще лет десять назад бегал пятикилометровые кроссы… Нужно что-то менять в своей жизни.
