Александр Скрягин - Контрольный взрывпакет, или Не сердите электрика!
Дроздецкий и Крышковец стояли за оградой у черного внедорожника и, словно загипнотизированные, смотрели на Охотничий домик.
Бебут наблюдал за пожаром, стоя у открытой двери своей «Волги».
Полина, Роман Григорьевич, и Лапкин подошли ближе к решетчатой ограде дома, а Женя Ожерельев был где-то за пожарной машиной.
Ермолай почувствовал на руке слабый холодный укол. Это была дождевая капля. Он запрокинул лицо вверх. Там было почти черно. И все-таки, смутно различалось движение гигантских клубящихся масс.
В этот момент все озарилось ослепительным цинковым светом. А прямо над головой сорвался с неба и тысячетонной лавиной покатился на землю громовой раскат. Ермолаю даже показалось, что на долю секунды его колени подогнулись и он, защищаясь от летящего сверху могучего нечто, присел. Скорее всего, это движение произошли только в его сознании, но, ему стало неловко, и он инстинктивно огляделся по сторонам, не заметил ли кто его слабости.
И тут он увидел, как блестящий корпус внедорожника оплетают многочисленные и мелкие, словно листья древесного паразита – павилики, маленькие голубые язычки пламени. Они бежали по полированному металлу беззвучно и, как будто, не причиняя ему никакого вреда. Стоящие рядом с машиной Дроздецкий и Крышковец, увлеченные пожаром, их и не замечали.
А в это время миниатюрные листочки пламени слились на крыше внедорожника в большой, как аистиное гнездо, костер. В машине что-то хрустнуло, и джип, словно живой, подскочил на месте. В ту же секунду из-под его капота рванулся наружу яркий лохматый огонь.
Он нежно лизнул стоящие рядом человеческие фигуры. Потом, будто испугавшись сделанного, на секунду снова втянулся в машину, но, сообразив, что отпора не будет, рванулся оттуда рыжей мускулистой лапой.
Огненный зверь схватил и бросил на траву Дроздецкого и Крышковца. Их одежда дымилась. Они попытались подняться, но не смогли.
Раздался чей-то режущий уши вопль.
Залитые алыми бликами забрала пожарных удивленно уставились на новый огонь, плясавший у них в тылу.
С небес на Охотничий домик, на Кормиловск, на Мир обрушился ливень.
37. Не сердите электрика!
Перед отъездом, Ермолай с Романом Григорьевичем пили чай на веранде.
Чай пили с мягким сыром, а Профессор еще и намазывал на сырные ломтики томленую в духовке смородину. Ермолай попробовал сделать так же. Оказалось, очень вкусно, но, все-таки он решил, что это перебор: нельзя уж так баловать организм, и приказал себе ограничиться сыром без смородины.
Было ясное солнечное утро.
Отбушевавшая ночью гроза оставила после себя чистое голубое небо и ощущение волнующей свежести.
Тайга сизыми волнами уходила к Северному полюсу. Туда, где дымился от космического холода воздух, и полыхали колоссальные гармошки Северного сияния, рожденные столкновением электромагнитного поля Земли с выброшенными Солнцем густыми потоками фотонов. Зато под защитой этого гигантского таежного одеяла в Кормиловске было тепло и уютно.
Дверь из комнатки-книжного щкафа открылась и на веранде появились Дима Пилау с небольшим корявым мужичком – своим другом Севой.
– Доброе утро! – с достоинством произнес бывший научный сотрудник. – Просим нас извинить за ранний визит, но дело есть дело. Мы пришли за ружьем.
– Утро доброе! – кивнул профессор. – Может быть, чаю с нами выпьете?
– Благодарю вас. Мы бы с радостью, но время не позволяет. –вежливо отказался завсегдатай железнодорожной лесополосы.
– Ну, что же, я понимаю. – сочувствующе произнес Профессор.– Ружье за шкафом стоит. В комнате. Сами возьмите, чтобы мне не вставать.
– Ермолай Николаевич! – обратился Дима к Бебуту. – Хочу вам сказать, чтобы вы не беспокоились. По-моему, он – приличный человек.
– О ком вы говорите, Дима?
– Об Электрике, конечно.
– Об Электрике? – озадаченно переспросил Бебут.
– О нем.
– Почему вы так решили, Дима?
– Внутреннее убеждение. Главное, это – не вводить его в гнев. Он человек не злой, просто не нужно его сердить и все будет хорошо.
Профессор поставил чашку, собрался что-то спросить у гостя, но не спросил. Передумал.
– Счастливо оставаться! – поклонился Дима. – Извините нас, что мы не можем разделить вашего общества, но, знаете, дела! Да, Ермолай Николаевич, у меня есть к вам небольшая просьба… – Пилау замялся.
Не дожидаясь продолжения, Ермолай достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, вынул оттуда несколько купюр и протянул своему внештатному информатору.
Не успела закрыться дверь за одной парой гостей, как на веранде появилась другая. Полина и Женя. Вместе.
Полине была одета не в светлое платье, как любила, а в деловой серый костюм с белой блузкой. На Ожерельеве вместо обычной висящей балахоном рубашки была защитная футболка без рукавов, обнажающая скульптурные банки бицепсов.
Они вошли, едва ли не держась за руки.
«Прямо, любящая семейная пара… – отметил Ермолай и с удивлением обнаружил внутри себя насмешливо косящего блестящим глазом галчонка ревности. – Вот уж не ожидал такого!» – мысленно погрозил он себе пальцем.
–Теперь можно работать спокойно… Дроздецкому с Крышковцом долго не до нас будет… – сказала Полина, садясь за стол.
– Не век же они лечиться будут? Все равно когда-нибудь поправятся… И тогда что? – спросил Ермолай.
– Ну, это когда еще будет!.. – махнула рукой Полина.
Лицо у нее было безмятежным. Зеленые глаза улыбались, круглые колени с веселым любопытством выглядывали из-под края темной юбки, а белый шелк блузки издавал электрический шорох при каждом движении.
– Невидимый мир нам поможет! – многозначительно произнес Профессор Ненароков и, двигая коричневыми кусочками своего лица, нараспев прочитал:
Милый друг, иль ты не видишь,
Что все видимое нами –
Только отблеск, только тени
От незримого очами?
– Ох, Роман Григорьевич, только невидимому миру и делов, что вашим заводом заниматься!.. – не удержался Бебут.
– А, если они снова захотят покупать завод, – намазывая на ломтик сыра томленую смородину, произнес главный механик завода, – с ними опять случится какая-нибудь неприятность.
Ермолай непонимающе посмотрел на Женю.
– И с ними и с другими желающими. – повторил Ожерельев. – Нам чужаков здесь не нужно. А, если я рассержусь, «Севернефть» сильно пожалеет.
– Что это с тобой, Женя? Мания величия? – удивился Бебут.
– Шучу. – ответил главный механик Кормиловского маслосырзавода.
Ермолай посмотрел на Ожерельева и не узнал его.
Перед ним был не хорошо знакомый ему Женя с лицом, на котором навсегда застыло выражение только что проглоченного лимона. Нет, перед ним стоял словно бы незнакомый человек со спокойным сильным лицом. И глаза у него были – не обычные блеклые рыбьи пуговки, а налитые ярким светом электрического разряда живые шарики. Его почему-то хотелось назвать Электриком.
Не тем, кто в резиновых перчатках ремонтирует на столбах поврежденные провода или розетки в квартирах.
А тем, кто властвует над Электричеством.
Эпилог.
Бебут покидал Кормиловск.
Он остановился у переезда рядом с высоковольтной линией. Переждал тепловоз, толкавший платформы с круглыми бревнами. И нажал педаль.
«Волга» осторожно перебралась через рельсы и, мимо таблички с перечеркнутым красной чертой названием населенного пункта – «Кормиловск» – выехала из города.
У Бебута за спиной оставались зеленые тоннели улиц, краснокирпичное, построенное в новорусском стиле каменного терема здание маслосырзавода, родовое гнездо Ожерельевых с верандой, висящей над уходящей к горизонту тайгой, и белые стены старых Казачьих казарм.
Он ехал и негромко напевал надтреснутым тенорком:
Ко славе страстию дыша,
В стране суровой и угрюмой,
На диком бреге Иртыша
Сидел Ермак, объятый думой.
Как всегда, ему было немного грустно, когда он покидал город своего детства, хотя он мог навестить его в любое время. Двести пятьдесят километров для Сибири – не расстояние. Он смотрел на пролетающие мимо зеленые лесные стены и выводил:
Нам смерть не может быть страшна,
Свое мы дело совершили:
Сибирь царю покорена,
И мы – не праздно в мире жили!
Наслаждаясь свободным пространством перед собой, Бебут утапливал ребристую педаль газа до самого пола. Будто сорванная диким смерчем проносилась мимо трава на обочине, неспешно уплывали назад березовые рощицы, а сизые ленты лесов у горизонта оставались на месте.
Ему было немного грустно. Но вообще-то он уезжал в неплохом настроении, несмотря на то, что доложить своему начальнику по итогам командировки ему было нечего. Чего-либо нового по сгоревшей на переезде машине «Агротреста» он сообщить Палию не мог.
Расследование же других событий, происшедших за минувшие сутки в Кормиловске, не входило в задачу его командировки. Ни ранение генерального директора акционерного общества «Сибирские продукты» Дилингарова. Ни тяжелые ожоги Президента продовольственного концерна «Севернефти» Дроздецкого и начальника службы безопасности Крышковца, полученные ими при взрыве служебного внедорожника. Хотя, конечно, свое мнение по поводу всех этих событий у майора имелось.
