Юлия Алейникова - От создателей Камасутры
– Наверное, да. Хотя скорее нет, – заколебалась я.
– А человек, плохо с тобой знакомый, сумел бы опознать тебя?
– Да нет, вряд ли.
– Вот именно. И тем не менее, сделав этот снимок, он уже не отставал от нас, наоборот, плотно приклеился и явно ждал прибытия подкрепления.
– С чего ты взял?
– Он все время посматривал то по сторонам, то на мобильник, то на часы. Явно нервничал.
– И что с того? Может, он в туалет хотел или опаздывал куда-то?
– Не говори глупости! – оборвал меня Джамш. Сейчас он был похож на служебную собаку, взявшую след, сердитую из-за того, что ее отвлекают по пустякам. Впрочем, нет. Собака – животное домашнее, а Джамш больше походил на дикого зверя. Волк, вожак стаи, идущий по следу добычи.
Я зябко передернула плечами: его ипостась в образе садху мне нравилась больше.
– Что могло вызвать у того типа такую реакцию? – Я глупо вытаращилась на него. – Только одно. Они узнали меня, – заявил Джамш.
– Тебя? – удивилась я. – Но откуда они тебя знают?
– Инцидент в поезде случился в Карнатаке, полиция этого штата, как ты знаешь, не совсем надежна. После происшествия наверняка были опрошены свидетели и, возможно, составлены наши фотороботы. С их помощью могли установить мою личность. А могли и не установить. Это в лучшем случае. В худшем – они выяснили, где ты пребывала с момента бегства. Навели справки обо мне, и теперь в опасности не только мы оба, но и моя семья.
Я прикрыла рот рукой.
– Джамш, прости меня! Я не хотела! Честное слово. Давай вернем ему эти документы, и пропади оно все пропадом!
– Возврат документов ничего не решит. Он не успокоится, пока не порежет нас на мелкие кусочки, медленно, постепенно. – По его тону я поняла, что это не художественное преувеличение, а констатация факта. – Не переживай. На самом деле, я думаю, у них есть только фоторобот.
– Твой приятель сказал, что этот тип, – я ткнула ногой бесчувственное тело, – все время посматривал на какое-то фото. Давай поищем у него в кармане?
– Молодец, – серьезно похвалил меня Джамш и обшарил карманы начавшего приходить в себя паразита. – Кажется, что-то есть.
Он вытащил из заднего кармана брюк сложенный вчетверо замусоленный листок.
– Отлично! – с облегчением выдохнул Джамш, протягивая мне находку.
Это действительно были наши фотороботы, довольно-таки похожие на оригиналы.
– Теперь все в порядке? – обрадовалась я.
– Почти. Подкрепление он все-таки вызвал. Надо подумать, что с ним теперь делать? Бросить здесь? В принципе до утра его здесь вряд ли кто-нибудь найдет, мы к тому времени уже будем далеко. С другой стороны… Оставим здесь, ладно… Только для пущей надежности… – он нагнулся к застонавшему мужику и, приподняв его голову, куда-то там нажал, после чего наш «приятель» снова отрубился. – Ну вот. Теперь можно уходить со спокойной душой. Раньше чем часов через семь он не оклемается.
– А нам что теперь делать?
– Ты сейчас же переоденешься. Только не в брюки. В них тебя видели в поезде.
– Тогда в другое сари? – я вытащила из рюкзака краешек сари из ярко-лилового шелка.
– Пойдет. Смой макияж и надень очки.
– Ладно. Пойду поищу работающий туалет.
– Нет. Переодевайся прямо здесь. И давай посмотрим на наши новые паспорта.
Он подошел к стене и щелкнул выключателем. Вспыхнул свет. Проморгавшись, я, наконец, разглядела убранство этого помещения.
Голые стены, в угол составлены мешки со строительными смесями и коробки с плиткой, по одной стене рабочие уже начали ее выкладывать. С другой стороны торчали выходы труб. Но ни раковин, ни унитазов не было. Под потолком победно сияла лампочка Ильича.
– Как тут можно переодеться? И уж тем более смыть макияж? – возмущенно воскликнула я.
– Ничего. Я помогу, подержу вещи. А смывать – не краситься, тут зеркало не нужно. У тебя есть какая-нибудь жидкость?
– Да, – угрюмо ответила я.
Минут через десять я кое-как переоделась и, смочив платок тоником для лица, начала протирать щеки.
– Ну, как? – повернулась я минут через пять к Джамшу.
– О Господи! – шарахнулся он от меня. – Что это ты наделала?!
– Что? В чем дело? Размазалось? – Я машинально огляделась в поисках зеркала. Но откуда ему здесь было взяться?
Кончилось тем, что Джамш лично завершил очищение моей физиономии от грима, ополоснув напоследок мое лицо минералкой.
– Ну, вот! Чистая и румяная, – он с довольной улыбкой оглядел результат своих трудов. – А теперь давай посмотрим наши новые документы. – И он вынул из кармана тонкую книжицу, открыл ее и уставился на мое новое изображение. Потом прищурил глаз и уставился на меня.
– Дай-ка мне! – не выдержала я, вырывая у него паспорт. – Я теперь – еврейка? – Паспорт был израильский, на имя некой Рахиль Ицхак.
– Что-то не устраивает? – усмехнулся Джамш.
– Да ведь я на иврите ни бе, не ме, ни кукареку! – возмутилась я.
– Таможенники тоже, – улыбнулся он.
– А-а! – дошел наконец до меня смысл его коварного плана.
Я вновь взглянула в паспорт. Фото принадлежало женщине примерно моих лет. С очень бледной кожей, волнистой линией бровей, серо-зелеными глазами – спасибо и на том, – с тонким, чуть загнутым носом. Губы тоньше моих, с каким-то капризным изломом, овал лица, к счастью, отчасти скрыт вьющимися светло-рыжими волосами, подстриженными «каре». Белесые брови и ресницы навевали ассоциации с итальянским ренессансом. Такой типаж понравился бы Боттичелли.
Беда была в том, что со мной он имел крайне мало общего.
Я молча протянула паспорт Джамшу.
– Так. Отлично. Сейчас ты отправляешься в салон и красишься в рыжий цвет. Заодно сделай завивку. Знаешь, такой кудрявый шар из волос в духе семидесятых.
– Зачем? Я что, в цирк поступаю, клоуном?
– Соответствующий макияж нанеси, – как ни в чем не бывало продолжал он, – купи по пути в салон необходимую косметику.
– А ты?
– Придется мне побриться, – он вздохнул. – И подстричься… – в настоящий момент волосы Джамша волной спадали по его спине почти до пояса.
– Может, не стричься? – сочувственно спросила я.
– Нет. Надо!
– Ничего, волосы – не зубы, отрастут, – утешила я его.
Через час милая пухленькая парикмахерша развернула меня лицом к зеркалу и, сглотнув комок в горле, попыталась улыбнуться.
– По-моему, неплохо. Очень оригинальный цвет, – сказала она заискивающим голосом.
– Да, цвет оригинальный, – не могла не согласиться я.
Лейла, так звали мастерицу, все выполнила в точности. Цвет волос теперь соответствовал снимку, форма головы – тоже. Золотисто-оранжевый шар прически покачивался при малейшем моем движении, пуская симпатичных зайчиков в зеркала. В сочетании с ярко-цикламеновым сари, украшенным золотым шитьем, моя прическа выглядела бесподобно! Поблагодарив девушку, я попросила у нее разрешения накраситься перед зеркалом и принялась за дело.
Когда я по окончании этого творческого процесса повернулась лицом к залу, все присутствующие дружно вытаращились на меня. При виде такой «красоты» у особо нервных парикмахерш из рук попадали расчески и ножницы.
И было отчего! Я выщипала брови в тоненькую линию, придав их очертаниям максимальное сходство с бровями госпожи Ицхак, нанесла на лицо бледный, почти белый тональный крем – продавщица в магазине аэропорта все на полках перерыла, пока не нашла такой не востребованный в этих широтах оттенок. Поверх крема я нанесла пудру очень светлого тона. Чтобы добиться нужного впечатления, ниточки бровей я подвела бежево-золотистым карандашом. Ресницы мне пришлось накрасить карнавальной тушью золотистого оттенка. Других светлых оттенков в продаже тут, естественно, не было. Довершила этот шедевр визажа светло-морковная помада.
В определенном ракурсе лицо мое теперь казалось абсолютно «лысым» – безбровым и без ресниц.
Золотой шар на голове, «лысая» физиономия, ярко-цикламеновое сари – главное, чтобы меня не арестовали за нарушение общественного спокойствия!
Едва я успела смириться со своей новой внешностью, как распахнулась дверь парикмахерской и внутрь как будто ворвался свежий морской бриз, оживив своим дуновением застоявшуюся атмосферу салона.
Это был Джамш. Высокий, стройный, в синих джинсах, в расстегнутой у горла белой рубашке, в темно-синем пиджаке, гладко выбритый, аккуратно и модно подстриженный, с идеальной укладкой – он являл собою воплощение мужской красоты и силы. Что там Брэд Питт, Том Круз или Ричард Гир – они померкли все рядом с этим смуглым красавцем!
Все без исключения дамы, пребывавшие в салоне, невольно заерзали, поправляя локоны, доставая помаду, одергивая юбки, блузки и стреляя прицельным огнем пламенных взоров в это божество мужского пола.
Но божество, одарив всех чарующей улыбкой, направилось ко мне, взглянуло оценивающе на результат нашего с Лейлой совместного творчества и со словами: «Очень мило!» – поцеловало мне руку.
