Сёстры Чан-Нют - Черный порошок мастера Ху
— Ну-ну, доктор Кабан, — вмешался мандарин. — Ведь, наверно, можно выйти из положения, заменив одни продукты на другие, вы просто не подумали об этом?
— Вы, конечно, имеете в виду земляных червей и помет летучих мышей? — язвительно поинтересовался врач. — Все, что служит укреплению и омоложению организма, отправляется в дальние края.
Ученый Динь, восседавший на своей кобыле в весьма рискованной позе, поддакнул:
— На этот раз я совершенно согласен с любезнейшим доктором: не далее как вчера вечером мы выяснили, что от нас уплывают даже ценные минералы.
При приближении к городу толпа стала заметно сгущаться. Хотя Южные ворота и были распахнуты настежь, проходя через них, людской поток становился плотнее и скорость его замедлялась. Кроме того, путники то и дело останавливались, привлеченные видом лотков, ломившихся от спелых фруктов и различных жареных вкусностей, и задерживали всеобщее движение.
— Похоже на собачатину на вертеле, — весело сказал доктор, указывая пальцем на костерок, над которым вился соблазнительный дымок. — Что бы там ни говорили об этих китайцах, в еде они знают толк.
— Да, этого у них никто не отнимет, — согласился мандарин Тан, для которого потрескивание поджаривающегося сала было сейчас сладчайшей музыкой.
Когда стражник потребовал у них назвать себя, они перечислили свои имена, однако своего звания мандарин не упомянул, сочтя это излишним для неофициального визита. Услышав почтительные нотки в голосе служителя, который по их выговору узнал в них образованных людей, они дружно порадовались своему китайскому произношению.
— Вы не знаете, где находится дом престарелого мандарина, что принимал у себя недавно французского монаха? — спросил мандарин Тан.
— Да, господин, — уважительно ответил стражник, — я знаю резиденцию мандарина Чженя. Это большой дом в конце аллеи, усаженной софорами. Вы сразу заметите его.
Так трое путников вошли в город, который показался им знакомым. Они шли мимо лавок с одеждой, притягивавших восторженные взгляды ученого Диня, мимо аптек, возбуждавших интерес доктора Кабана, мимо множества харчевен, в каждую из которых мандарин Тан хотел незамедлительно войти.
— А что это тут сгорело недавно? — поинтересовался ученый, указывая на черный от сажи остов уничтоженной пламенем лавки, внутри которой не осталось ничего, кроме обуглившихся обломков мебели да груды пепла.
— Здесь трудился мастер By, что занимался гаданием по земле, пока его мастерская не была несколько дней назад уничтожена взрывом, — ответил какой-то прохожий.
— Ох уж эти гадатели! — язвительно проговорил доктор Кабан. — Вечно кичатся тем, что могут указать, в каком месте построить храм, а в каком возвести мавзолей, при этом сами не умеют приготовить простейшего блюда!
Пробираясь сквозь толпу, путники добрались наконец до длинной аллеи, усаженной софорами. В конце ее они увидели большую постройку под тройной крышей, окруженную стеной из поливных кирпичей.
— Сю-Туня в Китае явно принимали лучше, чем у нас, — признал судья, резиденции которого было далеко до роскоши этого здания. — Теперь я понимаю, почему он ни разу не согласился разделить с нами трапезу!
Стоявший у входа в дом страж в парадной ливрее обратил к ним бесстрастное, как холодный мрамор, лицо.
— Мы — официальные лица, прибыли с Юга, — объявил мандарин. — Проведите нас к управляющему!
Степенно вышагивая, страж провел их по недавно выметенной лестнице, украшенной карликовыми деревцами в кадках. Поднявшись наверх, он подал знак своему собрату, столь же немногословному, как и он сам, который проводил их внутрь дома. Внутренний двор окружала галерея, опиравшаяся на лаковые столбы и уставленная горшками с орхидеями и водяными ирисами. Динь отметил про себя, что жалованье престарелого мандарина на юге Китая намного превосходило, по-видимому, доходы юного судьи с севера Дай-Вьета. Ни слова не говоря, страж раскрыл перед ними дверь, впуская их внутрь, и скрылся.
Оглядевшись по сторонам, ученый отдал должное изяществу архитектуры: колонны из экзотических пород дерева поддерживали высокий потолок, по всему периметру которого проходила кайма из резных цветов. Геометрический рисунок выложенного плитками пола создавал впечатление бесконечности и увеличивал и без того просторный вестибюль, в котором они очутились.
— Вы — управляющий? — вежливо спросил мандарин Тан старца в синей одежде, который подошел к ним, шаркая ногами.
Тот покачал головой, увенчанной копной непокорных волос, странно вьющихся и рыжих, словно опаленных огнем. Искрящиеся глаза имели какое-то отсутствующее выражение, ибо над ними не было бровей. Он приветствовал гостей широкой белозубой улыбкой.
— Ни в коем случае, господин! Я — мастер By, днем занимаюсь гаданием по земле, а ночью — алхимией!
— А мы только что проходили в городе мимо вашей сгоревшей лавки, — весело перебил его доктор Кабан. — Впечатляющие развалины, вот уж пожар так пожар!
Старик принужденно рассмеялся и нетерпеливо махнул рукой.
— В книгах было написано, что с селитрой надо обращаться осторожно, а я во время опытов, должно быть, превысил дозу, и — ба-бах! — все взлетело на воздух! Меня отбросило назад, пламя лишь опалило мои волосы и начисто сожрало брови. Впрочем, это и есть прелести алхимии! — философски заключил он. — Но что же привело вас сюда, почтенные странники?
Мандарин Тан кашлянул и заговорил торжественным тоном:
— Мы из Дай-Вьета, и привели нас сюда трагические события. Один наш друг, французский монах по имени Сю-Тунь, пребывает в настоящий момент между жизнью и смертью, пав жертвой смертельного яда, природу которого мы и пытаемся определить, чтобы найти противоядие. Выяснилось, что наш гость несколько лет провел в этом городе, пользуясь гостеприимством мандарина Чженя.
— Ах, Сю-Тунь! — с воодушевлением воскликнул гадатель. — Я прекрасно помню этого молодого человека с рыжими волосами. Так, значит, он при смерти… Досадно, досадно… Будучи на службе у мандарина, я часто встречался с ним здесь.
— Мы слышали, будто мандарин Чжень тоже страдал каким-то странным недугом. Возможно ли, что и он был подвержен воздействию того же ядовитого вещества? Доктор Кабан, которого я имею честь представить вам, готов попытаться определить это, если нам будет позволено эксгумировать и обследовать тело.
Любезнейший мастер By покачал головой и потер руки.
— Нет никакой необходимости эксгумировать тело!
— Как?! — вскричал ученый Динь, которому становилось не по себе при мысли о вскрытии. — Разве мандарин Чжень не умер?
Не давая прямого ответа на вопрос, гадатель засеменил по коридору.
— Следуйте за мной, господа! Я отведу вас к мандарину Чженю.
Пораженные путешественники поспешили за ним.
— Только не говорите, что вы втравили меня в это опасное предприятие, для того чтобы выпить чаю и полакомиться засахаренным имбирем у здравствующего и полного сил китайского мандарина! — проворчал Динь.
— Неужели коллеги ввели меня в заблуждение? — возмущался доктор Кабан, начиная уже обдумывать план мщения. — Но ведь они убеждали меня в том, что это очень интересный случай! Ну, если они посмеялись над прославленным доктором Кабаном, им несдобровать!
Мандарин Тан шел молча. А что, если и правда они зря проделали такой путь, а в это время Сю-Тунь там, далеко, доживает последние часы?
Коридор привел их к внушительной двери, на которой из кусочков перламутра были выложены небесные сцены, изображающие сонмы богов, отдыхающих на облаках благовоний. Господин By раскрыл обе створки и широким жестом пригласил их войти.
Задернутые шторы не пропускали дневного света, но путешественникам понадобилось всего несколько мгновений, чтобы глаза их привыкли к сиянию сотен свечей, расставленных на эбеновой мебели и полках тикового дерева. В кресле с высокой спинкой спиной к ним сидел человек, положив руку на подлокотник.
Мандарин переглянулся со своими спутниками, пребывавшими в такой же растерянности, как и он, и обошел кресло. То, что он увидел, заставило его остолбенеть от ужаса.
Мутные глаза сидевшего перед ним человека глядели вдаль угасшим взглядом, от которого кровь стыла в жилах. Седые волосы, уложенные в высокую прическу, выглядели ломкими и пыльными, а сквозь приоткрытые неестественно красные губы виднелись желтые, словно слоновая кость, зубы. Сведенные мускулы лица позволяли, однако, угадать печать светскости, которой когда-то были отмечены его черты. Пальцы лежавшей на подлокотнике руки были разведены, и с близкого расстояния хорошо были видны изогнутые, острые ногти, придававшие ей сходство с птичьей лапой. Тело старца, скрытое официальным нарядом, шитым золотыми нитями и богато украшенным драгоценными каменьями, выглядело крепким, хотя и чуть осевшим. Однако главным, от чего лоб мандарина покрылся капельками пота, была кожа старика: коричневая, почти черная, какая-то ломкая на передней части и по бокам шеи, она лоснилась, будто лакированная.
![Роберт Говард - За Черной рекой [= По ту сторону Черной реки]](/uploads/posts/books/11728/11728.jpg)
