Марина Белова - Невеста Золотого будды
– Вот именно! – завопил Воронков. – Нам, нам решать! Господи! – воззвал он к богу. – Кому рассказать – не поверят! Приходят две совершенно безумные дамочки и… ставят полицию в известность! Дескать, они подготовили операцию! Дело за малым – надо отправить группу захвата, чтобы она арестовала преступницу! Одну?! А вы не стесняйтесь! У нас в СИЗО места хватит, чтобы хоть полгорода пересажать! И что бы мы без вас делали?! Нет, вы посмотрите на них! Передовой отряд правоохранительных органов! «Ночной дозор» отдыхает! Всегда на страже!.. Эх, засадил бы я вас самих суток этак на пятнадцать, – немного сбавив обороты, Сергей Петрович заговорил потише, но лицо его пылало по-прежнему. Нервно пульсировала вена на лбу, ноздри его раздувались, он со свистом втягивал воздух, казалось, наэлектризованный до предела.
– А нам что делать? – набралась смелости Алина.
– Ни к каким целительницам не ходить! – велел Воронков. – Сидеть дома!
– А в «Пилигриме» нам можно сидеть?
– Не сидеть, а работать! – рявкнул на прощание нам Воронков. – Всем знакомым буду вас рекомендовать, начальству! Чтобы у вас не было отбою от клиентов! Чтобы некогда было глаза от компьютера отвести!
– Спасибо, – пробормотала я.
– Все, идите! Видеть вас больше не могу!..
После этих слов нас словно ветром выдуло из кабинета. Минут пять, прежде чем сесть в машину, мы стояли на пороге городского управления полиции и приходили в себя. У меня так стучало в висках, что я не услышала, как Алина сказала:
– Зря мы к Воронкову пришли! Если не будет возбуждено уголовное дело, он и пальцем не пошевелит.
– Что?
– Я говорю, что Зару придется нам самим колоть. Ну и ладно, справимся! Только не волнуйся… бледная ты какая-то, – отметила Алина. – На рожон мы не полезем. Получим от Зары на руки адрес клиники и уйдем спокойно, волновать ее не будем, чтобы она в бега не ударилась. А когда Ольга Павловна вернется, заявление о пропаже мужа подаст и уголовное дело откроют – Воронков к нам сам, как миленький, прибежит! – жаждая отомстить майору, она хищно потерла руки. – Вот тогда-то мы ему все и припомним! Ишь, взял моду – кричать на женщин! Жить мы ему, видите ли, мешаем! – пробурчала Алина, направляясь к автомобилю. Открыв дверцу, она повернулась ко мне: – Ты домой ехать собираешься? Садись!
Глава 24
Спала я плохо. Снились мне Софья Никитична, Зара, еще какая-то древняя бабка, по всей видимости, мать целительницы. Все три женщины, держась за руки, водили вокруг меня хоровод и при этом подвывали в такт своим шагам. С каждой секундой они все ускоряли и ускоряли шаг. От их мелькания у меня кружилась голова. Дамы бежали вприпрыжку, время от времени задирая руки вверх и гортанно выкрикивая на незнакомом мне языке какие-то слова. Особенно усердствовала бабка, треся седыми космами и басом скандируя что-то похожее на: «Хоп, гей, хоп». Жуть! Чем-то этот танец напоминал действо шамана.
Проснулась я в дурном настроении. Идти во второй раз к Заре мне было боязно. Было в этой женщине что-то дьявольское: то ли ее черные, словно угли, глаза, смотревшие куда-то глубоко внутрь тебя, в самую душу, то ли вкрадчивый голос, надолго остававшийся в памяти, то ли узкие губы, большей частью презрительно поджатые.
Я уже подумывала последовать совету Воронкова и засесть до вечера в «Пилигриме» или вообще в этот день не выходить из дома, но ровно в девять в мою дверь позвонила Алина.
– Ты? – удивилась я ее появлению. – Мы вроде бы не договаривались…
– А я решила за тобой заехать. У нас сегодня очень ответственный день! Промашки не должно быть! Ты что, собираешься краситься?! Нет-нет-нет! Как есть, так и иди. А еще лучше – тальком припудри мордочку!
– В халате?!
– Нет, в халате как-то не того… – задумалась подруга. – О! Можно надеть спортивный костюм твоего Олега.
– Он же на четыре размера больше!
– Да! Но разве ты забыла, что за время болезни ты похудела на двадцать килограммов?
– И на двадцать сантиметров ниже стала?! Что мне со штанинами и рукавами делать?!
– Неужели у тебя нет ни одной вещи с чужого плеча?
– Есть! – вспомнила я о костюме своей свекрови, который по ее просьбе собиралась отнести в химчистку. – Вот это подойдет? – Я достала из шкафа костюм и приложила к себе.
– То, что надо! Юбку на булавку застегнем, чтобы она не спадала, а пиджак пусть так и болтается. Супер! – восторженно воскликнула она, когда я облачилась в этот идиотский наряд.
Костюмчик был оливкового цвета. Желто-зеленый оттенок отражался на моем щедро покрытом тальком лице, придавая ему крайне болезненный вид. Я хотела было нанести на губы помаду, но Алина перехватила мою руку.
– Ты что?! Кто же красится на смертном одре? Я бы еще под глаза тени коричневые или фиолетовые наложила, но, боюсь, это уже будет перебор.
– Так плохо? – спросила я ее. Впрочем, это и так было видно – по моему отражению в зеркале.
– Смотря из чего исходить, – пробормотала она, придирчиво меня разглядывая. – Волосики, пожалуй, надо пригладить, – сказала она и, набрав целую пригоршню геля для укладки волос, плюхнула его мне на макушку и равномерно распределила по всей голове. – Теперь расчешись. То, что надо! Как будто у тебя нет сил, чтобы даже голову вымыть.
Я только вздохнула. Голову мыть у меня действительно сил не было. Сил у меня вообще не было! Волнение сменила глубокая апатия ко всему на свете.
«Будь, что будет, – подумала я. – Главное, чтобы Зара подвоха не почувствовала! И еще – помогла бы Николаю Антоновичу. Память – не почки, ее пересаживать не надо. Вот пусть и явит нам чудо, если хочет, чтобы мы поверили в ее дар!»
По дороге к Николаю Антоновичу мы заехали за Ниной. Моему внешнему виду она совсем не удивилась: вчера на приеме у Зары я приблизительно так и выглядела. А вот Ципкин меня не узнал. Лишь как следует приглядевшись, он как-то неуверенно спросил:
– Марина Владимировна, вы ли это?! Что с вами? – спросил он, сев в машину Алины.
– Да так, весеннее обострение, – ответила я, не объяснив – обострение чего именно. – Решила тоже проконсультироваться у Зары. Сначала пусть она вас посмотрит – не хочу отнимать у нее силы, – а потом уже меня.
– Вы и правда не очень хорошо выглядите, – не стал лукавить Николай Антонович. – Бледненькая очень… Глаза припухшие… Вы спите хорошо?
Он в упор меня рассматривал, а я очень боялась покраснеть от стыда. Ну зачем мне, скажите, румянец, от которого мы с Алиной с таким трудом избавились, наложив на меня грамм сто детской присыпки?
– Плохо, – пробурчала я, отворачиваясь от Ципкина.
– А я хорошо сплю, – признался Николай Антонович. – Верно говорят: чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Может, мне и не надо ничего помнить?
«Как это – не надо?! Заварил кашу, а теперь – «не надо»?! Хорош гусь!» – я быстро повернулась к нему.
– Как это не надо?! – возмутилась Алина. – Без прошлого нет будущего! Нет уж, мы доведем дело до конца! Тем более что мы уже приехали, – подчеркнула она, останавливая автомобиль перед ДК. – Будем надеяться, что целительница сейчас свободна.
Вчетвером мы вошли в здание. На входе нас встретила все та же бабушка-вахтерша.
– Целительница уже принимает? Много у нее народу?
– Идите, вы первые.
Знакомыми коридорами мы направились к комнате Зары.
– Значит, так, Николай Антонович: вы целительнице слишком многое о себе не рассказывайте! – шепнула Алина Ципкину. – Пусть она сама найдет причину вашего недомогания.
– Что я ей могу рассказать, если вообще ничего не помню?!
– Логично! Ну, ты, Марина, знаешь, как себя вести, – она «притормозила» меня, пропуская вперед Николая Антоновича и Нину. – Изо всех сил показывай, как тебе плохо. Периодически можешь дергаться в конвульсиях, скрипеть зубами и закатывать глаза, – проинструктировала она меня.
Ее советы заставили меня улыбнуться:
– Наверное, так должен вести себя припадочный, больной эпилепсией, а не человек, которому нужна пересадка почки! Это не тот случай, когда кашу маслом не испортишь. Зара – не мелкая аферистка, а хитрая бестия, важное звено в цепи преступной группировки! Такое закрутить дураку не по силам. Да и в медицине она наверняка разбирается.
– Как хочешь, – Алина нехотя разрешила мне действовать по собственному усмотрению. – Но выглядеть ты должна как умирающая!
– Мне кажется, я должна выглядеть безучастной ко всему на свете. Врачи от меня отвернулись, я потеряла надежду и жду неминуемого конца. Кто за меня еще борется – так это вы, мои преданные подруги!
Пока мы с Алиной обсуждали, как я должна себя вести, Николай Антонович и Нина подошли к двери комнаты, где Зара вела прием. И тут произошло то, чего никто из нас не ожидал. Увидев на двери портрет Сингаевской, Ципкин застыл с широко раскрытыми глазами.
– Что с вами, Николай Антонович?! Вы знаете целительницу?!
– А я не знаю – знаком я с ней или нет, – пробормотал он, не сводя с портрета глаз. – Мне кажется… – Он с мучительным усилием попытался что-то вспомнить, но у него ничего не получилось. Скривившись, он заскрипел от досады зубами: – Нет… да что ж это такое?!
