Фридрих Незнанский - Окончательный расчет
— Если я в чем и не сомневаюсь, — прищурилась Женя, — так это в твоей способности пристреливать собственными руками.
Теперь ярость вспыхнула в глазах Мозолевского, но всего на мгновение.
— Лестно! — Его тут же появившаяся улыбка куда больше напоминала собачий оскал. — Надо полагать, что и к своему Шмелю ты в этой связи относишься с тем же почтением!..
— Что ты хочешь этим сказать? — Она с наигранным безразличием на этот раз неторопливо отхлебнула из своего бокала.
— Вообще-то, — процедил Роман, — разговор не для ресторанного застолья, однако скажу: чем реже ты, Женечка, будешь впредь открывать свой очаровательный ротик, тем лучше для твоего супруга, от которого, если память мне не изменяет, зависит все твое благополучие!.. Или твой новый хахаль будет побогаче нас со Шмелем?..
— Во всяком случае, покруче. — Евгения Петровна уже полностью овладела собой, в чем ей немало помог мартини. — Московские вообще покруче северотуринских!
Она с удовлетворением отметила, что Роман слегка побледнел от ярости. Однако держать себя в руках он умел.
— Ага… Следовательно, твой нынешний из столичных… Надеюсь, у тебя хватит ума не вякнуть ему ничего лишнего, Женечка, а то ненароком всякое может случиться…
— Ты ему угрожаешь? — Женя фыркнула и подняла одну бровь, демонстрируя одновременно и легкое удивление, и безразличие к данному факту. — Или, возможно, мне?..
— Зачем мне угрожать тебе, если лучше, чем ты сама, тебя, дорогая, погубить никто не в силах?..
Мозолевский попал настолько в точку, что Женя промолчала, закусив губу. А когда заговорила, ни злобы, ни насмешки в ее голосе уже не было.
— Вот что, Роман, — она устало откинулась на спинку стула. — Не знаю, что именно ты собирался мне сказать. Вообще-то мужчины в таких случаях хотя бы попытку оправдаться делают, прощения просят… Но ты, видимо, не из тех!
— Я не из тех, — подтвердил он.
— Что касается меня, — Женя словно и не заметила его реплики, — если ты полагал, что я начну демонстрировать тебе свои немыслимые страдания брошенной женщины, то — нет. Я, видишь ли, тоже не из тех… Но есть еще один момент, касающийся нас обоих, а как ты утверждаешь, и моего мужа тоже.
Мозолевский посмотрел на нее внимательно, но промолчал.
— Ты сам всегда утверждал, что у меня замечательная, прямо-таки редкостная интуиция… Или тоже врал?
— Я тебе вообще никогда не лгал, — поморщился Роман. — Если ты полагаешь…
— Перестань! — Женя резко допила свою порцию. — Речь сейчас не об этом! Так вот насчет интуиции. В последнее время я шкурой чувствую, что вы с Василием вляпались во что-то скверное, чреватое серьезными неприятностями… Помолчи!
Она мотнула головой, предупреждая попытку Романа что-то возразить.
— Пока что моя интуиция действительно не подвела меня ни разу, — беззастенчиво солгала Евгения Петровна. — И всякий раз, как я предчувствую что-то… Словом, оно и случается… Васька, как обычно, в ответ на все мои вопросы молчит. А ты — ты ничего не хочешь на это сказать?
Мозолевский задумчиво посмотрел на Женю.
Ни в какую интуицию, тем более в ее — так же, впрочем, как и в любую другую мистическую чепуху, — он не верил. Момент, однако, для «Щита» и впрямь был не самый спокойный. Во всяком случае, от Мозолевского не ускользнуло, что не только Пименов, но и их общие московские друзья, кажется, всерьез озабочены наездом Генпрокуратуры, хотя связей Панченко вроде бы должно хватить для того, чтобы погасить энтузиазм прокурорских… Кроме того, прослушка, установленная за опергруппой, свидетельствовала о том, что в своем расследовании те благополучно топчутся на месте.
С другой стороны, в последний раз Пименов впервые за все время попенял Мозолевскому на то, что, мол, с депутатом они погорячились. Правда, Роман доказал ему обратное, как говорится, на раз-два: ушлый московский братец Корсакова был не лыком шит, до того как он докопался бы до истины, депутату оставался один шаг. А тогда… Что бы могло произойти тогда, даже Пименов с его убогим воображением был в состоянии представить. Корсаков-младший, как выяснилось, прекрасно знал об угрозах его братцу, и тот даже успел поделиться с ним тем, что намерен встретиться, как он выразился, с «вымогателями», высказав уверенность, что знает, кто они: поскольку даже Фомин не был в курсе миллионной суммы, пришедшей на счет химзавода, о чем Мозолевский, к сожалению, не знал, вариант оставался один-единственный: сотрудник «Щита», в присутствии которого Корсаков-старший разговаривал с закупщиком по телефону. В разговоре прозвучал и срок поступления денег на счет… Словом, семи пядей во лбу быть не обязательно, чтобы вычислить, кто и что.
Единственная ошибка Корсакова-старшего состояла в том, что подозревал он именно сотрудников ЧОПа, но никак не его руководителей… Братец, судя по всему, оказался умнее, а умные, как известно, долго не живут!
Наконец, имелась и третья сторона. Наилучшим вариантом для Мозолевского во всем, что касалось бывшей любовницы, был бы спокойный переход на дружественно-деловые рельсы… И вот теперь своим вопросом Женя сама давала ему такую возможность.
— Почему ты молчишь? — поинтересовалась она.
— Я не молчу, я думаю, — серьезно произнес Роман. — Перебираю в памяти все, что может иметь хоть какое-то отношение к твоим предчувствиям.
— И каков результат?
— Единственное неудобство сегодняшнего дня, — откровенно сказал Мозолевский, — московское расследование по этому их депутату, братцу Корсакова. Но это, как ты понимаешь, проблемы прокуратуры, а не наши. Василия, однако, вызывали, расспрашивали — как основного владельца «Щита». Меня пока нет, но вызовут наверняка. Московские гости работают, как я заметил, весьма неторопливо, но это не значит, что глубоко копают.
— Откуда знаешь?
— Да уж знаю, — усмехнулся Роман, успевший прослушать, будучи в гостях у Пименова, парочку записей с прослушки люкса, в котором жили почти все московские следователи и опера. — Думаю, Женя, на этот раз ты волнуешься напрасно, хотя учесть учту…
— Мне пора! — неожиданно резко подхватилась Евгения Петровна. И, несмотря на протесты не ожидавшего такой спешки Мозолевского, действительно ушла, оставив его за столиком наедине с двумя пустыми бокалами.
Оказавшись в салоне своей машины, Женя, несмотря на поспешность, с которой покинула ресторан, заводить движок не торопилась. Новая, совсем уж нехорошая мысль пришла ей в голову, пока Роман рассказывал про то, что Северотуринскую прокуратуру трясут москвичи. Ведь и Альберт, будь он трижды проклят, тоже из Москвы… Совпадение?..
Но в случайности Женя уже давным-давно не верила. И если это не тот редчайший случай, когда все-таки произошло совпадение, получалось действительно и вовсе ужасно… Получалось, что общалась Евгения Петровна в своем любовном гнездышке вовсе не с крутым столичным мальчиком, а, вполне возможно, кое с кем похуже…
Женя даже зажмурилась при этой мысли и едва не застонала вслух: теперь вспомнить все, что она успела наговорить этому проклятому ангелочку, было тем более важно. Все, буквально все — каждое произнесенное ею слово.
19
— Хорошо еще, — пробормотал Яковлев, — что луна неущербная… Почти что полнолуние.
Во тьме салона шевельнулся Агеев и едва слышно уточнил:
— Луна три четверти, находится в данный момент в созвездии Тельца…
— Ну и ну!.. — Померанцев сбросил скорость и фыркнул. — знал, что ты, Филя, у нас еще и в астрологии сечешь!
Денис, сидевший на заднем сиденье между Агеевым и Яковлевым, тоже усмехнулся:
— Наш последний клиент был известный астролог, Филя с ним наобщался больше всех — и вот результат… Валер, ты правда хоть что-то видишь? Лично я даже дорогу не различаю.
— Без проблем! У меня с детства хорошо развитое ночное зрение, чтоб ты знал… Все, прибыли!
Молчавший всю дорогу Сева Голованов выбрался из машины первым. За ним «лексус» покинули остальные мужчины.
Между тем тьма, окружавшая их, была и в самом деле практически непроницаемой — какой она может быть только в лесу или в степи в глухой послеполуночный час. Единственный слабый огонек, сквозивший во мраке, казался неизмеримо далеким и мерцал где-то между небом и землей.
— Та-ак, — пробормотал Померанцев. — А Нина-то Козакова не спит… Надо же!
— Кто такая Нина Козакова? — поинтересовался Денис и тут же чертыхнулся, оступившись.
— Нина-то?.. Крепостная крестьянка из дома на холме! — загадочно произнес Валерий. — Слушайте сюда, мужики! Сейчас двигаемся все время вверх, по возможности прямо. Шагов через двадцать начнется удобная дорога, почти сухая… Вон она, шмелевская «дача»!
В этот момент группа мужчин выбралась наконец из-под деревьев, а луна сбросила с себя легкое, полупрозрачное облачко, и на фоне темно-синего, усыпанного звездами неба проступили черные силуэты нескольких домов, молчаливые и угрюмые.
