Мила Серебрякова - Семь смертей
В шесть утра Катка подошла к открытому окну. Дворник дядя Слава, вооружившись метлой, мел пыльный асфальт, а его жена Евгения, погрузив в скрипучую тачку два корыта с мусором, не спеша катила ее к мусорным бакам, что выстроились в ряд у торца дома.
Наблюдая за размеренными действиями дворника, Катарина начала искать пути отступления. Да, ей уже не улыбалась перспектива встречи с Полиной. Здесь присутствовал и страх, и недоверие, и появившееся совсем недавно чувство тревоги. Полька обещала заехать за Катой в десять. Ключевое слово «заехать». А что дальше? Куда она собралась отвезти Копейкину? Готовит ловушку? Попросила два дня на обдумывание всех мелочей? Или Ката излишне драматизирует, изначально подготавливая себя к негативным последствиям?
И посоветоваться совсем не с кем, нет того человека, которому можно было бы выложить всю правду и спросить, как действовать дальше. Домочадцы отпадают сразу, еще не хватало вмешивать в эти делишки Наталью с Розалией.
Остается надеяться лишь на себя, на свои силенки, смекалку и интуицию. Правда, с интуицией у Каты в последнее время возникло некоторое непонимание. Причина неизвестна, но факт в том, что эта самая интуиция посредством внутреннего голоса противоречит сама себе. Сначала она шепчет одно, а уже через несколько минут абсолютно другое. Проходит час, и интуиция начинает петь новую песню, от которой открещивается сразу, как только Ката принимает то или иное решение.
Вот, например, сейчас Катарина вновь загорелась желанием отправиться в компании Полины в неизвестность. Она даже начала торопить время, дабы поскорее увидеть Самохвалову. И как это назвать? Капризами неуравновешенной особы? Прихотью? Неумением принимать твердые решения или мягкотелостью?
К восьми утра Катарина накрутила себя до кондиции.
«Нет, – кричал внутренний голос, – ты никуда не поедешь. Встреча с Самохваловой опасна для жизни».
А уже через мгновение голосок верещал:
«Ты обязана поехать с Полинкой, возможно, узнаешь много интересного. Полина совсем неопасна, тебе нечего бояться».
Понятно. Значит, несмотря ни на что, решение придется принять самостоятельно. И Ката его приняла.
Ровно в десять она садилась в машину Самохваловой. Полина перекрасила волосы, нанесла на лицо вечерний макияж и, облаченная в белый брючный костюм, выглядела по-праздничному.
– Куда мы едем? – спросила Катарина, проигнорировав приветствие Полинки.
– Хочу познакомить тебя с одним человеком.
– Он как-то связан со всей этой историей?
– Кат, я же просила, не затрагивай больше эту тему.
– Но я должна знать, куда ты меня везешь и чего мне ждать в дальнейшем?
– Ты не пожалеешь, – уклончиво ответила Поля, коснувшись крашеных локонов. – Кстати, как тебе мой новый цвет волос?
– Тебе идет.
– И все? Хм, а я думала, ты скажешь, что я здорово изменилась и помолодела лет на десять.
– Не надейся, – буркнула Ката, – на семнадцатилетнюю девушку ты не тянешь.
Самохвалова улыбнулась:
– Ой, Катка, не дуйся на меня, не надо. Сегодня самый счастливый день в моей жизни, я хочу веселиться, смеяться и наслаждаться счастьем.
– Два дня назад в твоем доме, если, конечно, он действительно твой, я обнаружила два трупа. О каком веселье и счастье может идти речь?
Полина сникла.
– Я не собираюсь омрачать свой праздник, и у тебя не получится испортить мне настроение.
– Полин, ты что, действительно считаешь это нормальным? Тебя не волнует, что в коттедже лишили жизни Геннадия и Тому?
– Коттедж не мой – это раз, к смерти Генки и Тамары я не имею отношения – два, и, наконец, в своих грехах я покаюсь на том свете – три. Еще вопросы будут?
– Будут! Куда едем?
– Потерпи.
В гнетущем молчании они доехали до шестнадцатиэтажной башни недалеко от метро «Царицыно». Все это время с губ Полины не сходила умиротворенная улыбка. Чему она радовалась и была ли радость искренней, сказать сложно, но у Каты сложилось стойкое впечатление, что Самохвалова в чем-то явно переигрывает.
– Кат, нам надо на третий этаж. Пошли.
Копейкина заходила в подъезд с тяжелым сердцем, со всех сторон одолевали тревожные думы, даже промелькнула мысль, а выйдет ли она обратно из подъезда.
На третьем этаже Поля вставила в замочную скважину длинный ключ и спустя секунду потянула на себя металлическую дверь.
– Проходи, тебя не съедят, здесь все на диете, – пошутила Самохвалова.
Ката шутку не оценила и, оказавшись в коридоре, вопросительно, нет, скорее даже испуганно уставилась на Полю.
– Чья это квартира?
Вместо ответа Полина закричала:
– Тим, мы уже здесь.
– А я слышу, – донеслось из большой комнаты. – Поль, никак не могу завязать галстук. Помоги.
В коридор вышел симпатичный парень в смокинге, белой рубашке и черных замшевых туфлях.
– Тим, ну ты чего, – надула губки Поля. – Этот галстук не подходит. Возьми другой.
– Терпеть их не могу, – отозвался Тимофей. – Но ради такого случая готов пойти на жертву и надеть удавку на пару часиков.
– Вот и умничка. – Самохвалова поцеловала Тима в щеку и, немного зардевшись, улыбнулась Катарине. – Знакомься, Катка, это Тим. Человек, который изменил мою жизнь, он самый преданный мужчина на свете, благодаря Тиму я снова буду счастлива. Теперь уже навсегда.
Катарина решительно ничего не понимала. Переводя взгляд с Полины на Тимофея, она хлопала ресницами и выглядела довольно-таки глупо.
– Катка, – не выдержала Полина, – я сегодня выхожу замуж за Тима! В час дня у нас регистрация, а ты моя свидетельница. Ну хватит стоять как засватанная, подойди, обними меня, поцелуй, поздравь.
Ката разинула рот:
– Свадьба? Свидетельница?!
– Ты против? – насторожилась Поля.
– Но ведь... Почему ты заранее меня не предупредила? Зачем шифровалась?
– Ты согласна быть свидетельницей на нашей свадьбе? – вопросом на вопрос ответила Поля.
Ката растерялась окончательно.
– Да... Я согласна. Полька, поздравляю!
Заключив Самохвалову в объятия, Ката моментально отбросила в сторону весь тот груз из отрицательных эмоций и мыслей, который еще совсем недавно камнем тянул ее вниз.
– Меня тоже можете поздравить, – подал голос Тимофей.
– Поздравляю!
– Пожмите хоть друг другу руки, – хохотнула Поля. – Катка, это начало, начало всему. Нашей семейной жизни с Тимом, моему обновлению и нашей с тобой дружбе. Не станешь возражать, если я предложу тебе крепкую дружбу?
– Не стану, – прошептала Ката, до конца не веря в реальность происходящего.
– Тим, нам выезжать с минуты на минуту, неси галстук. Катка, подкрась правый глаз, у тебя тушь потекла.
Вскоре троица отправилась в загс. Отъезжая от подъезда, Полина увидела на дороге черного кота.
– Блин, котяра сидит! – в сердцах воскликнула она, переглянувшись с Тимофеем.
– Упитанный, – закивал Тим.
– Да плевать мне на его внешний вид! Он сидит на дороге, Тим.
– Так посигналь.
– О господи, какой ты непонятливый. Черный кот сидит на дороге, это дурной знак, дошло до тебя теперь? Если я посигналю и он метнется влево, то получится, что черный кот перебежал нам дорогу.
– Все женщины настолько суеверны? – спросил Тим у Каты.
– Полин, по-моему, ты преувеличиваешь, не будь суеверной в день свадьбы.
– Золотые слова. – Тимофей открыл окно, высунул голову из салона и закричал: – Пошел отсюда!
Кот шмыгнул в кусты.
– Вот и решена проблема. Полька, дорога свободна. Вперед!
Самохвалова надула щеки.
– И все-таки черный кот – это не к добру, – пробурчала она, свернув за угол дома.
Регистрация брака прошла, как говорится, без сучка, без задоринки. Ката была свидетельницей невесты, а в свидетели жениху взяли пухлого незнакомого мужичка, который с радостью согласился выступить в этой роли всего за триста рублей.
Выпив по бокалу шампанского, Поля с Тимом, взявшись за руки, направились к выходу. На улице Тимофей вручил Катарине цифровой фотоаппарат.
– Щелкни нас на добрую память, – сказал он, прижимая к себе молодую жену.
Ката отошла на несколько шагов назад, а Поля тем временем осмотрела свое личико в маленьком круглом зеркальце.
– Кат, подожди, мне губы надо подкрасить.
– Ката, не слушай ее, – заявил Тим.
– Ну, Тим, дай я помаду достану.
– Не нужна тебе помада, ты и так красивая.
– Вредина.
– Ката, ты готова?
– Жду только вас.
Прижавшись всем телом к Тимофею, Полина блаженно вздохнула:
– Теперь я жена.
В последующее мгновение Ката даже не поняла, что произошло. Сначала сзади послышался шум мотора, затем едва слышный треск, и на белом костюме Полины образовалось алое пятно. Поля ойкнула, повисла на руке Тимофея, после чего начала медленно падать.
У Катарины из рук выпал фотоаппарат. Обернувшись назад, она лишь успела заметить удаляющуюся черную иномарку.
Началась паника. Из здания выбежало несколько человек. Все кричали, причитали, а Тим, склонившись над истекающей кровью супругой, молча смотрел в ее полузакрытые глаза и крепко сжимал ее руку.
