Анна Данилова - Ангел в яблоневом саду
Когда узнала в этой «шляпе» Соню, то сразу поняла, чего ее так тянет к нам в Идолгу, да еще и на нашу улицу, – Надька. Все знают, что Борис к ней шастает. Но по большому счету никому до этого дела нет, все живут своей жизнью. Позубоскалят, да и снова возвращаются к своим делам, мужьям и женам, детям и друзьям. И никто не задумывается над тем, как больно ей, Соне, такой кроткой и милой женщине, знать, что ее муж так и не оставил Надьку. Женское горе огромное, как море. Можно только представить себе, сколько слез она выплакала, поджидая его со свидания. Сначала она молча наблюдает, как он собирается, вроде как по делам, как в шкафу красивые трусы ищет, новые носки, выбирает себе отглаженную женой рубашку, присматривается, какой к ней галстук лучше подойдет, а то еще и у жены спросит. Сонька его завтраком покормит, поцелует на пороге, а он уже мысленно у другой, у Надьки, махнет рукой, мол, «пока, дорогая», сядет в свой джип и покатит в город. Там купит разных вкусностей, цветов-подарков и окольной дорогой, чтобы не светиться перед всей Идолгой, поедет к Надьке. Машину поставит под дубом, в тени, рядом с Любкиным домом.
Вечером вернется любимый. Подшофе, от него духами будет пахнуть женскими, салатами-закусками, луком или чесноком. Глаза будут бегать, а жена, нацеленная на то, чтобы не скандалить, дабы не разрушить брак, еще и поужинать ему предложит. Убила бы на месте!
Видать, не выдержала Соня, решила поговорить с Надькой, придумала, как прийти сюда, вырядившись, чтобы оставаться неузнанной, но войти к сопернице долго не могла. Потом все-таки и решилась, и им всем мало не показалось…
Надо же – удушила!!!
Я прямо представляю себе это, как она сначала говорит с Надькой, а та смеется ей в глаза и отвечает, что это, мол, ты, сучка, у меня Бориса увела, а он все равно меня любит… Или что-нибудь в этом роде. Может, сказала, что Борис женился на папашиных деньгах, что тоже могло взбесить и без того взвинченную Соню. Вот так, слово за слово, оскорбление за унижением и довели Соню до греха. Набросилась она на Надьку да и придушила ее! А тут на пороге появляется Валюша, соседка. Пришла потрепаться по-соседски, выкурить сигаретку-другую. Смотрит, а Надька на полу, а на ней – озверевшая, ополоумевшая от злости, потерявшая контроль над собой Соня.
Страсти какие! Да неужто такое возможно!
Но обе мертвы. Значит, возможно. К тому же я своими глазами видела Соню. Было темно, а я все на лавке сижу, своего поджидаю. Отправила его к нашей медсестре за иголкой (мне витамины прописали). Шприцы-то у меня есть, а вот иголки закончились. Нет, огромные, толстые такие иголки есть, но они болючие, надо тоненькие. Очень уж я боюсь уколов. Ну, вот я и отправила Аркадия своего к Жемчужниковой, на соседнюю улицу. А у него там приятель живет, как раз рядом с домом медсестры, ну, думаю, точно зашел к приятелю, и они там сидят на завалинке, пиво пьют.
Прохладно стало, воздух такой, что хоть пей. Сижу я, дышу, мечтаю о том, как завтра поеду в город, куплю себе крем для лица, у меня кончился. Как заеду к сестре, отвезу ей яиц да фарша домашнего. А она мне обещала фартук сшить, с оборками… Короче, сижу, дышу и вдруг слышу тихие такие шаги. Я замерла. И гляжу, идет по улице, прижимаясь к нашему ряду, женщина в шляпе. Я тихо встала и спряталась в кусты. У меня сердце заколотилось. Я подумала, что вот сегодня они точно встретятся. Не зря она такой путь проделала, чтобы поворачивать обратно. Детей спать уложила и отправилась выяснять отношения. Ну, думаю, будет сейчас Надьке светопреставление. То, что Бориса у Надьки нет, это точно, иначе я бы увидела его джип. Значит, Сонька идет разбираться только с Надькой. Скорее всего, будет на совесть давить, просить, чтобы та оставила Бориса в покое.
Мне хотелось, конечно, дождаться возвращения Сони. Было у меня в мыслях и поближе к дому Надькиному подойти, может, чего в окнах увижу. И тогда, я думаю, никакого бы убийства не было. Я бы увидела, как Соня нападает на Надежду, да и вбежала бы в дом, растащила бы обеих в разные стороны, потом и Валентина бы мне помогла. Если бы не мой Аркадий! Вернулся домой минут через пять после того, как мимо меня прошла Соня. Принес иголки от Жемчужниковой еще толще и длиннее, чем мои! Говорит, такие дала… Короче, поскандалили мы с ним, наорала я на него и за всем этим забыла про Соньку. Так мне обидно стало, что у меня не муж, а котлета какая-то! Ни мозгов, ни фантазии, так, пустое место.
Вспомнила про Соню, когда мы уже спать укладывались. Хоть и любопытно было узнать, чем же все у них там закончилось, сон прямо сморил меня. Да мы еще с Аркадием помирились, поужинали вместе жареными карасями… Выпили по сто грамм.
Я на следующий день, часов в десять утра узнала, что Надю и Валю нашли мертвыми. В ужас пришла! Подумала, что в этом и моя вина есть. Что вмешайся я, по-другому их судьбы сложились бы. Значит, такому и быть.
Вот только Соня у меня из головы не шла. Знала, что убийцу ищут, что сыщиков из города наняли, каких-то крутых, что Кузнецов их, важных, даже в своем доме поселил. Мне пойти им и рассказать, так Соньку жалко. Все-таки двое детишек у нее.
Отправилась я на следующий день в магазин. Купила хлеба, колбасы и собиралась уже пойти домой, смотрю – автобус катит в сторону Докторовки. Словно специально для меня. Я махнула рукой, села и через пятнадцать минут уже была на месте. Автобус остановился у их магазина, я и туда зашла, перца молотого купила, ванили, сама не знаю зачем. Как будто этого добра в нашем магазине нет. Ну, купила и купила. Потом пришла к дому Сони. Вспомнила ее отца, подумала, что грех это – травить ей сейчас душу. Но, с другой стороны, если она убийца, пусть знает, что кое-кому об этом известно. Но больше всего мне, конечно, хотелось посмотреть ей в глаза.
Я позвонила, Соня вышла на крыльцо, увидела меня и нахмурилась. Некоторое время стояла, смотрела на меня, словно что-то вспоминая. Потом спросила:
– Ольга Ивановна?
– Я это, Сонечка, я. Открывай.
Она спустилась с крыльца, подошла к калитке, отперла, впустила меня. Но в дом не пригласила. Предложила сесть на скамейке перед домом, под навесом. Квасу мне принесла. Глаза прячет. Хотя, может, мне все это только казалось…
– Соня, – говорю я ей, – я видела тебя позавчера ночью, как ты к Надьке шла, – сказала я, глядя на нее в упор.
Сонька вся аж зарделась. Уши на солнце загорелись, как лампочки!
– Никуда я не шла… К какой еще Надьке?
– К бывшей жене твоего Бориса.
– Это в Идолге, что ли?
– Ну да! Была же там? В шляпе, очках…
– Нигде я не была.
– Ты мне брось, девка, врать! Положение твое серьезное… Ты там была, а потом сама знаешь, чем все закончилось…
Она смотрит на меня, пытается, видно, понять, что мне известно.
– И чем же все закончилось? – спрашивает. – Вы что, все слышали?
Ну вот и призналась сама! Дурочка!
– Ну, слышала, – соврала я, сама не знаю зачем.
– А разве я не права была?! Ольга Ивановна, вы всю мою жизнь знаете… И Бориса тоже знаете… Сколько можно было терпеть?! Все, что накопилось, выплеснула ей. А она, гадина, хохочет!
Слезы покатились по Сониному розовому лицу.
– Послушай, – я оглянулась, чтобы удостовериться, что нас никто не слышит. – Вся полиция ищет того, кто это сделал, но я тебя не выдам. Буду молчать как рыба. А ты мне за это малость самую – пару шапок дай. Аркашке моему и сыну. И тебе спокойнее будет, что ты как бы расплатилась за мое молчание, и мне хорошо. А уж мужикам моим и подавно!
Соня смотрела на меня, и лицо ее выражало удивление. Вроде бы она ничего не понимала.
– Тебе надо было сдержаться, понимаешь? Мне твои чувства понятны, но как ты теперь, после всего, что натворила, жить-то будешь?
– Да что я такого особенного натворила, Ольга Ивановна?! Ну, пришла, поговорила с ней, вернее, мы обе наговорили друг другу разного… Видели бы вы ее! Такая сучка! Я ее почти голую застала, набросила на себя какую-то рубашку с вырезом до пупка… Ходит, грудь свою демонстрирует… Издевается прямо надо мной… Понятное дело, что я дома не могу позволить себе такого, хожу все больше в штанах да рубашке… Я все понимаю, мужчины любят таких женщин, которые их заводят, но я-то не такая! Он, говорит она мне, не любит тебя! И не хочет…
– Соня, я понимаю, тебе было больно, но убивать-то зачем? – спросила я ее шепотом.
– Как «убивать»?
– Так ты же ее удушила…
– Ольга Ивановна, вы что?! Кого я удушила? Вы вообще понимаете, что говорите?
– Так вчера же утром за Идолгой, на поляне два трупа нашли – Нади Карасевой и Вали Шинкаревой… Ты сама их туда отвезла или тебе помог кто?
Вы не представляете себе, как сразу тихо вокруг стало. Словно деревья и цветы, что у нее в саду растут, замерли, слушая.
23. Глафира
Лиза пропала. Я звонила ей целый день, но ее телефон молчал. Как умер.
И это как раз тогда, когда мне было чего рассказать ей!
Во-первых, был готов фоторобот, составленный барменом ресторана «Шико», и он сильно отличался от того, что составила официантка Вероника. И этого человека опознали все, кому я его показала: соседка Любка, племянница Валентины – Ирина, Кузнецов с женой и многие другие…