Евгения Грановская - Проклятие Тунгусского метеорита
– Привет! – вежливо прогудел Кульков. – Можно вас на два слова?
И он потащил иллюзиониста сквозь толпу обратно. Фокусник что-то кричал, но его крик гас на фоне возмущенных реплик и крепких ругательств, раздающихся вслед Паштету. Наконец они выбрались из толпы на свободный участок под кустом сирени.
Северинский хотел вырваться, но Паштет его крепко держал.
– Кто вы? – проблеял фокусник. – Что вам от меня нужно?
– Я Паштет, – объяснил верзила. – Я смотрел ваше шоу в Среднесибирске.
Глаза фокусника забегали.
– Вы меня с кем-то путаете, – пролепетал он. – Я вас никогда раньше не видел. И никогда не был в Среднесибирске. Отпустите меня!
Паштет покачал головой:
– Не могу. Все это представление затевалось ради вас.
Северинский рванулся изо всех сил, но стальные пальцы Паштета его удержали.
– Отпустите, – захныкал фокусник. – Отпустите, или я позову милицию.
– Зови, – добродушно разрешил Паштет. – Моя задача – поймать тебя, а будет рядом милиция или нет – это мне до лампочки.
Северинский воровато оглянулся по сторонам и снова запричитал:
– Не понимаю, зачем я вам понадобился? Я даже вас не знаю. – Вдруг глаза его блеснули. – Слушай, парень, если ты меня отпустишь, я дам тебе денег! У меня с собой двести долларов! Отпустишь – и они будут твоими! Хочешь?
– Заманчивое предложение, – сказал Паштет, ухмыляясь. – Но, боюсь, я вынужден его отклонить.
Вдруг Северинский выкатил глаза и уставился на что-то за спиной Паштета. Тот быстро обернулся и на мгновение ослабил хватку. Секунда – и Северинский выскользнул из его крепких пальцев.
Паштет завертел головой.
– Эй, артист, ты где? Куда ты подевался?
Паштет заметался – в одну сторону, в другую. Северинского нигде не было. Тогда Павел остановился и стукнул себя кулаком по голове.
– Дурак! – яростно прогудел он. – Идиот! Ты его упустил!
В то самое мгновение, когда Паштет занялся самобичеванием, иллюзионист Северинский, прошив толпу насквозь, вышел с другой стороны площади.
– Эй, дядя! – услышал он вдруг и резко обернулся.
Перед ним стоял лохматый мальчишка лет восьми. Северинский быстро огляделся – нет ли рядом опасности, и, не заметив ничего подозрительного, уставился на мальца:
– Тебе чего, пацан?
– Дай десять рублей!
– Нету!
– Врешь! Дай десять рублей, или не отстану!
Северинский досадливо дернул щекой и полез в карман за червонцем. И тут что-то холодное коснулось его запястья, а затем негромко и сухо щелкнуло.
– Ты что сделал! – Северинский уставился на наручники, одним кольцом сомкнувшиеся на его запястье, а другим – на запястье мальчишки, и дернул рукой. – Это что – настоящие? – изумленно спросил он.
– Угу, – кивнул Санька. – Я их полчаса назад у одного мента спионерил. Нравятся?
Северинский вновь дернул рукой, затем схватил другой металлическую цепочку и подергал ее.
– Бесполезно, – вздохнул Санька. – Это специальная сталь. Такую и зубилом не перебьешь.
– Какого черта ты это сделал? – рявкнул Северинский. – Я же хотел дать тебе десять рублей!
– Верю, – кивнул Санька. – Но в мире не все можно купить за деньги.
– Что ты плетешь, щенок? Да я тебя…
Северинский замахнулся, но крепкие пальцы перехватили его запястье, а низкий голос пробасил:
– Уф… Я уж думал, ты удрал.
Северинский уставился на Паштета, затем перевел взгляд на Саньку и, сузив глаза, пробормотал:
– Так вы заодно? Что вам от меня нужно? Деньги?
Паштет покачал головой:
– Нет.
– Тогда что?
– Кое-кто хочет с тобой поговорить.
– Да ты не бойся, – ободряюще сказал магу Санька. – Мы тебя бить не будем. – Подумал и добавил: – Если, конечно, сам не напросишься.
5
Спустя сорок минут вся честная компания, включая Северинского, сидела в квартире Елены Прекрасной. Несмотря на напряженность ситуации, Женя не могла не отметить, насколько все-таки здесь уютно. Жарко потрескивал поленьями мраморный камин с резными ангелами. Кресла были такими мягкими, что, раз усевшись, уже не хотелось вставать.
Гад Северинский сидел на стуле и испуганно смотрел на окруживших его странных людей. Невозмутимая белокожая красавица, рыжая оторва, бугай с бычьей шеей, маленький мальчик… Но больше всего Северинский почему-то боялся очкастой девушки. Она смотрела строго и спокойно, но в глазах ее полыхал странный огонек, от которого фокуснику делалось не по себе.
– Хорошо, – выдохнул Северинский, лишь бы не смотреть в эти странные глаза. – Хорошо, я все вам расскажу. Но только умоляю – дайте мне потом уйти.
– Дадим, – пообещала Елена. – Если вы ни в чем не виноваты, то дадим.
– Где Игорь? – снова крикнула Женя. – Куда вы девали моего Игоря?
Она бросилась к Северинскому, но Ксюша удержала ее. Женя, не выдержав наплыва чувств, разрыдалась.
– Пусть он отдаст мне Игоря… – плаксиво, совсем по-детски, проговорила она, вытирая пальцами слезы из-под очков.
– Я бы с радостью, но… – жалобно и растерянно сказал иллюзионист. – Давайте я расскажу обо всем по порядку, и вы поймете, что я ни в чем не виноват.
– Сделайте милость, – холодно сказала Елена Прекрасная.
– Мы с Игорем вместе учились в школе. Даже дружили в выпускном классе. Но потом дороги наши разошлись. Много лет я ничего о нем не слышал. И вдруг мы встретились… В Среднесибирске, в ресторане… Я был очень удивлен, когда он ко мне подошел. Подошел и сказал: «Привет, Северок!»
* * *– Привет, Северок!
Рудольф обернулся и недоуменно посмотрел на блондина.
– Здравствуйте. А мы с вами… – Брови Северинского взлетели вверх. – Игорь? Это ты?
Игорь засмеялся:
– Я. А что, неужели так сильно изменился?
Северинский вскочил со стула, и бывшие друзья обнялись.
– Черт, как я рад тебя видеть!
– Я тоже. Вижу, ты осуществил мечту детства – стал фокусником?
– Да. Закончил цирковое, потом практиковался в Германии у маэстро Попова. И вот теперь я здесь! Заканчиваю гастрольный тур по Сибири. А ты-то как сюда попал? Кто ты теперь? Что здесь делаешь?
– Сейчас расскажу. Но сперва давай накатим по пятьдесят граммов, а то в горле пересохло.
– Давай! – кивнул Северинский. Он сделал знак официанту принести еще одну рюмку. А когда рюмка появилась, быстро взял графин и разлил водку.
– Черт, Игорь, как же я рад тебя видеть! Знал бы ты, как меня достали эти вшивые городишки с тухлым народцем, от которого так и прет нафталином. Первое нормальное лицо за три недели! Давай за встречу!
– Давай! – кивнул Игорь.
Мужчины чокнулись и выпили.
– Здесь даже водка дрянь, – жалобно проговорил Северинский. – А нормальной в меню нет.
– Эта у них на местной воде – целебная.
Иллюзионист махнул рукой:
– Да ну их… вместе с их целебными водами. Расскажи лучше о себе, Игорь! Помнится, ты мечтал стать артистом, а твой старик бревном ложился у тебя на пути. Кто победил?
– Оба проиграли, – с горькой усмешкой ответил Игорь. И потянулся за графином. – Театральное я закончил, – продолжил он, выпив еще рюмку. – Но настоящим актером – актером с большой буквы – так и не стал. Играл в театре. Но там, сам понимаешь, нужно десять лет говорить «кушать подано», прежде чем тебе дадут главную роль. Да и то не факт. Потом заделался конферансье и мотался по корпоративам.
– Погоди… Но у тебя же батя…
Игорь махнул рукой:
– Плюнул на меня батя. Ты же помнишь его характер. Как только я пошел ему наперекор, он тут же заявил, что я ему больше не сын, и вышвырнул меня из дома.
– Вот так вот резко? – удивился Северинский.
Игорь мрачно кивнул:
– Угу.
– И что, до сих пор не простил?
Игорь махнул рукой:
– Какое там. Вспомнил обо мне только тогда, когда… – Игорь внезапно осекся и подозрительно посмотрел на фокусника. – А ты ничего, что ли, не слышал?
– О чем?
– Понимаешь, случилась со мной в Москве одна неприятная история. Даже не история, а так, историйка. Связался, понимаешь, с одной истеричкой… Забеременела от меня, а когда я отказался жениться, – выбросилась из окна шестого этажа.
– Насмерть?
– Насмерть.
– Ужас, – сказал Северинский и взялся за графин.
Рюмки вновь наполнились водкой доверху.
– Главное, моей-то вины тут нет, – продолжил Игорь, выпив. – Она всегда была немного «с приветом». А беременность окончательно развинтила ей мозги. Но разве людям что докажешь? В общем, позвонил мне папаша – велел убираться из Москвы и забиться в какую-нибудь нору. Вот я сюда и приехал. Работаю в местном Доме культуры, руковожу театральным кружком… В общем, опустился ниже некуда.
– И долго ты еще здесь сидеть собираешься?
– Пока скандал не утихнет.
– А он утихнет?
– Если папаша пообещал – да. Скорей всего, уже утих. Просто мой старик не хочет, чтобы я мозолил ему в Москве глаза.
– Так, значит, ты можешь вернуться?
– В принципе да…
