Александр Косарев - Закон землеройки
Мы катались по земле, яростно пиная и колотя друг друга, а второй мужик и неугомонная тетка осыпали нас градом ударов сверху. Улучив момент, я дотянулся до вредной бабенки ботинком и резким толчком опрокинул ее на землю. Падая, она крайне удачно заехала острым локтем в глаз моему основному противнику, и тот на секунду ослабил хватку. Большего мне и не требовалось. Со всей силы хрястнув его кулаком по челюсти, я вскочил и снова собрался было бежать, но поскользнулся на щедро политой мною же чуть ранее земле у колодца и совершил фальстарт носом по траве. И в ту же секунду на меня обрушился столь мощный удар, что я… потерял сознание.
…Очнулся лежа ничком на металлическом днище неведомого автомобиля, бодро трясшегося по булыжной мостовой. Хотел повернуть голову, но сверлящая боль в шейном отделе позвоночника заставила от этого намерения отказаться. К счастью, выматывающая душу болтанка вскоре закончилась. Лязгнула дверца, и меня с двух сторон подхватили чьи-то сильные руки. Потом куда-то повели. Голова моя бессильно свисала вниз, и смотреть я мог только себе под ноги, но в душе теплилась надежда, что «добрые самаритяне» волокут меня в травмопункт. Однако надеялся я зря: меня доставили в уже знакомый серый кабинет и усадили на знакомый стул.
– Ба, кого я вижу! – раздался столь же знакомый голос. – Господин Землекоп! Я тут, понимаете ли, ночей не сплю – звонка от вас жду, волноваться уже начал, и вдруг получаю от патрульного экипажа сообщение, что вы устроили в Глухом тупике очередную потасовку! То есть, проще говоря, совершили противоправное деяние, наказуемое в соответствии с уголовным кодексом административным арестом как минимум. – Потом устало, как бы давая понять, что участь моя уже решена, подполковник Лукавец обратился к одному из сопровождавших меня конвоиров: – Сержант, обыщите задержанного.
Я угрюмо молчал. Избитое тело нещадно болело и жаждало лишь одного – покоя. Пусть на жестких неудобных нарах, но покоя. Меня же, напротив, рывком подняли со стула, и спустя пять секунд все мое нехитрое имущество уже лежало на столе начальника городского ОВД. Когда меня вернули на место, я привалился к спинке стула так, чтобы боль ощущалась как можно меньше, а хозяин кабинета приступил меж тем к осмотру моих вещей. Вскоре его пальцы добрались до смятого носового платка, а потом и до перстня. Некоторое время Лукавец смотрел на украшение так, словно не верил собственным глазам. Потом торопливо накрыл ладонью, выпроводил подчиненных и, впившись в меня колючим взглядом, спросил:
– Откуда «дровишки»? Только не говорите, что в луже случайно нашли.
Вспомнив события сегодняшнего утра, я невольно улыбнулся:
– Как ни странно, именно в луже и нашел…
– Коли решили упорствовать, придется мне у вас вашу находку изъять, – ехидно ощерился подполковник. Потом достал из ящика стола небольшой пузырек и маленькую щеточку, сбрызнул перстень молочно-белой жидкостью и, не обращая внимания на мое возмущенное сопение, принялся сосредоточенно его шлифовать. А когда закончил, обратился с очередным вопросом: – Как думаете, сколько такая красота может стоить?
– Не знаю, – сухо ответил я, будучи крайне раздосадован столь неприятным поворотом событий, – я не специалист по ювелирным украшениям.
– Не грубите! – резко оборвал меня Лукавец. – Я вам сегодня жизнь, можно сказать, спас, а вы тут недовольство проявляете.
– Хотите сказать, ваши люди не случайно у заброшенного колодца появились?
– А в нашем городе вообще редко что случайно происходит. И за вами тоже, разумеется, приглядывали… Вы ж у нас не только геофизик, но еще и писатель, оказывается! – Подполковник хитро прищурился, и я понял, что время он даром не терял – успел навести обо мне справки. – Личность известная, терять жалко… Сами-то ведь, наверное, даже не догадываетесь, что последние два дня буквально по краю бездны ходите. Однако вернемся к делу. – Он поднес уже насухо вытертый перстень к настольной лампе. – Итак, что мы имеем? Оправа явно серебряная, хотя и не очень высокого качества, а камень, судя по всему, обычный хризолит. Но до чего ж оригинальна и необычна огранка!
– Хризолит? Серебро? – растерянно пробормотал я, поняв, что все мои мечты о скором обогащении пошли прахом.
– Даже не сомневайтесь, – подтвердил Лукавец. – Однако несмотря на простоту и дешевизну материалов, стоимость этого уникального перстня воистину неизмерима. Я узнал его: читал в свое время подробное описание, и оно отчего-то врезалось в память… Хотите послушать историю своей находки? – Я кивнул, и он с видимым удовольствием приступил к рассказу: – Изготовлено было сие украшение примерно семь столетий лет назад и принадлежало легендарному колдуну и врачевателю тех лет Бен-Газиру. Сведений о нем сохранилось, увы, немного, но даже по ним можно понять, что человеком для своей эпохи он был выдающимся. Бен-Газир обосновался здесь во времена Золотой Орды и занимался в основном лечебной и научной деятельностью. Известность его не знала границ, к нему приезжали за снадобьями из Бухары, Персии, других государств… Великий лекарь прожил свыше ста сорока лет, а в конце жизни утверждал даже, что создал эликсир вечной юности.
– Но как человека со столь экзотическим именем могло занести в российскую глубинку? – удивился я.
– Неважно знаете историю родной страны, господин писатель, – не преминул «уколоть» меня подполковник. – А ведь в прежние века территория российского государства разительно отличалась от нынешней. И Энск стоял раньше на так называемой «ничейной» территории, довольно долгое время никому официально не принадлежавшей. А поскольку через город проходила крупная торговая трасса, в нем по тем или иным причинам оседали выходцы из разных стран. Как видим, не миновала сия участь и Бен-Газира…
– Спасибо, что просветили, – невежливо перебил я, – но хотелось бы услышать историю непосредственно перстня.
– Охотно расскажу. Но при условии, что не будете меня перебивать, – строго взглянул на меня Валерий Олегович.
К тому времени я уже сообразил, что лучше все-таки сидеть в приличном кабинете, нежели валяться в грязной камере, поэтому, не раздумывая ни секунды, согласно кивнул.
Глава 21. Легенда о Бен-Газире и его перстне
– Примерно в 1370 году, то есть ближе к концу правления Ивана Грозного, на городской рынок Энска прибыл очередной караван: лошади, верблюды, погонщики-маньчжуры… В общем, все как обычно, только вместо привычных запыленных хламид на некоторых путниках красовались вызывающе богатые накидки и сверкавшие на солнце чалмы. Поначалу новоприбывшие обосновались в караван-сарае, но потом купили себе большой дом близ реки и, подобно прочим иностранцам, открыли на торжище несколько собственных лавок. Торговали преимущественно коврами и восточными сладостями, но вскоре выяснилось, что один из заморских гостей – молодой человек, на удивление быстро освоивший русскую речь, – владеет еще и искусством врачевания.
Полное имя лекаря местным жителям произносить было сложно, вот они и стали называть его сокращенно – Бен-Газир. Уважением он пользовался неслыханным! При встрече люди кланялись ему в пояс загодя. Он тоже вежливо всех приветствовал, не делая никакой разницы между богатыми землевладельцами и простыми смердами. Для тех времен это было удивительно и необычно. Впрочем, вел себя молодой эскулап тоже не совсем обычно: сверкающие в темноте диковинные одежды носил только дома, а по городу разгуливал в традиционном южнорусском платье. Так что если бы не восточная короткая борода да большие выпуклые глаза цвета антрацита, вполне мог бы сойти за местного жителя.
Позднее неподалеку от своего нового дома Бен-Газир воздвиг похожее на пирамиду каменное сооружение, в котором и пережил польское нашествие. К тому времени ему полагалось быть уже почтенным старцем, однако в бороде по-прежнему не было ни сединки. Из-за этого многие горожане стали считать его колдуном. Судачили, что черноглазый араб похищает из окрестных сел молодых девушек и сжигает их по ночам в своем каменном капище. Ну и, конечно, что он умеет летать, находиться в нескольких местах одновременно и убивать одним только взглядом.
Тем не менее, несмотря на подозрения в колдовстве и чернокнижии, при малейшем недомогании местные жители шли к чудодею. Каждый день у ворот его особняка выстраивалась длинная очередь страждущих, среди которых было немало и приезжих. Однако пребывание в очереди отнюдь не гарантировало получения помощи: отбор «счастливчиков», удостоившихся чести быть принятыми лекарем, ежедневно осуществляла хромая девочка. Она поочередно подходила к каждому пациенту, касалась его руки холодной как лед ладошкой и «избранным» вручала серебряную монетку. Те же, кому такого «пропуска» не выпадало, вынуждены были пытать счастья вновь и вновь.
Сведений о жизни и деятельности Бен-Газира во время польской оккупации не сохранилось. Лишь в летописи от 1438 года упоминается вкратце, что «персидский знахарь» с помощью колдовства поднял со смертного одра царского сотника Симона Защепу. А уж о смерти лекаря и вовсе остались только догадки да гипотезы, щедро подкрепленные народными домыслами да досужими вымыслами. Так, согласно одним из них Бен-Газира забрали с городской площади черти, причем якобы при большом скоплении народа. А согласно другим, он тайно покинул город вместе со всеми своими сокровищами. Третья же гипотеза связана как раз с этим перстнем: якобы Бен-Газир, обвиненный в каком-то заговоре, перед взятием под стражу подарил его сыну Салеху. И вроде бы на этом перстне имеется указание, как отыскать сокровища, которые он накопил за десятилетия врачебной деятельности.
