Энн Грэнджер - Неугомонное зло
Я нахожусь где-то в глуши, в обществе озабоченной собаки и озадаченной лошади! На краю поля бежал ручей; я опустилась на колени, ополоснула лицо и постаралась успокоиться. Собака и лошадь подошли к ручью следом за мной. Лабрадорша бросилась в воду и начала плескаться. Наконец я встала и сказала лошади…
Рут вскинула голову и смущенно улыбнулась:
— Понимаю, звучит по-дурацки, но именно так я и поступила. Наверное, ненадолго я тоже сошла с ума. Итак, я сказала лошади: «Мне уже лучше». А лошадь тихонько заржала, как будто все поняла. Я подозвала собаку, и мы пошли домой. Ужасно не хотелось никого встречать по дороге. Как назло, навстречу мне попался не кто иной, как старый Билли Туэлвтриз, только тогда он еще не был таким старым, как сейчас. Он работал на мистера Джонса. Он спросил, что со мной, и я буркнула: «Ничего!» А Билли так многозначительно посмотрел на меня и спрашивает: «Значит, все хорошо?» Чтобы как-то объяснить, почему у меня распухло лицо и покраснели глаза, я сказала, что вспоминала мать. Он заявил, что очень огорчился, услышав о смерти мисс Мэри. И он, и другие деревенские жители называли мою маму только «мисс Мэри». Старый Билли начал расхваливать ее: мол, она была настоящая леди старой школы… потом неискренне выразил мне свои соболезнования. Я ответила: «Спасибо, мистер Туэлвтриз» — и пошла домой.
Измученная, Рут откинулась на спинку кресла:
— Теперь я понимаю, что была последней, кто видел Саймона живым!
Холодок пробежал по спине у Мередит. Неужели Алан был прав, включив Рут в свой список возможных подозреваемых? Она вспомнила, как совсем недавно и в этой же самой комнате Рут сказала, что была последней, кто видел Эстер в живых! А еще говорят, что молния не ударяет в одно и то же место дважды! А может, для нее просто обстоятельства сошлись роковым образом? Она ведь сама утверждает, что тогда «немножко сошла с ума». Может быть, в гневе она набросилась на Саймона с кулаками, а он поскользнулся, упал и ударился затылком о поваленное дерево…
— Давайте я все-таки сделаю омлет, — решительно заявила Мередит, отгоняя от себя мрачные мысли.
Она вышла на кухню и принялась искать необходимую утварь и тарелки. Рут велела Мередит звать ее, если ей что-нибудь понадобится, и Мередит ответила, что ей ничего не нужно. Через миг она услышала, что Рут и Алан снова разговаривают. Дверь в гостиную была открыта, и она отчетливо слышала их голоса.
— Почему? — спросил Алан. — Почему вы сказали, что, возможно, совершили уголовное преступление?
— Потому что вскоре после нашей встречи Саймон пропал. Ведь он пропал в тот самый день, двадцать четвертого? О нем писали в местных газетах и объявляли в новостях. Мне нужно было еще тогда признаться, что я видела его, но я боялась. Мне не хотелось объясняться. Я внушала себе, что мои показания ничему бы не помогли. — После паузы Рут добавила: — Правда ведь?
— Ваши слова помогли бы нам точнее определить район поисков. Возможно, его бы обнаружили гораздо раньше… Так вы это называете уголовным преступлением?
— Не только… Когда нашли кости, я ведь тоже могла бы пойти в полицию и рассказать о том дне, и все же я этого не сделала. Я втайне надеялась, что вы не сумеете идентифицировать его личность. Вместо того чтобы во всем признаться, я сожгла его письма. Если угодно, уничтожила улику. Я очень надеялась на то, что вы его не опознаете. Но вы все же выяснили, кто он такой.
— Мне, откровенно говоря, просто повезло, — вздохнул Маркби. — Дело в том, что у него оказались очень необычные зубные протезы, а мы нашли сохранившуюся челюсть.
— Вот видите? От судьбы не уйдешь. Я понимала, что должна пойти в полицию. Возможно, мои показания помогли бы его опознать. Но мне не хотелось ни в чем признаваться… Не было сил. Позже, когда я увидела в кафе его мать и услышала, как она вспоминает о нем, я почувствовала себя очень виноватой. Бедняжка, столько лет она не знала, что случилось с ее сыном! Может быть, расскажи я обо всем много лет назад, я сократила бы ее мучения. В общем, я утаила важные сведения… и нарушила закон.
Мередит вздохнула с облегчением, когда Алан мягко ответил:
— Я не собираюсь вас арестовывать! Да, вы напрасно не рассказали о встрече с Гастингсом сразу после того, как он исчез. Но, поскольку ни тогда, ни сейчас мы не можем утверждать, что его смерть была неестественной, формально вы не утаивали никаких улик. Вы просто растерялись. Да, если бы вы тогда помогли нам, нам не пришлось бы обшаривать весь лес… Имейте в виду, я вовсе не утверждаю, что мы непременно нашли бы Саймона, расскажи вы нам все вовремя. Мы не знаем, от чего и как он умер. Что касается дознания, здесь все несколько иначе. Но любой хороший адвокат мог бы возразить, что ваши показания не имеют большого значения, поскольку в происхождении костей никто не сомневался. У нас есть заключение экспертов о том, что мы нашли именно кости Саймона Гастингса. Гораздо важнее сам факт вашей встречи в лесу, хотя ваша встреча, разумеется, не означала, что найденные кости именно его. В общем, вам не о чем волноваться. Сейчас нам известно то же, что и вам, — Саймон Гастингс отправился в поход по старой Пастушьей тропе и пропал.
Мередит услышала, как Рут вздохнула с облегчением.
— Спасибо! Я очень боялась… и еще меня мучила совесть.
Опомнившись, Мередит увидела, что омлет прилип к сковородке. Подслушивая, она так увлеклась, что забыла помешивать его. Она соскребла со дна горелые кусочки. Из тостера услужливо выпрыгнул тост. Мередит накрыла на стол и позвала остальных.
Видимо, Алан сомневался насчет омлета; он заметил, что она залила сковородку холодной водой. Рут открыла кладовку и достала бутылку белого вина. Мередит сразу заметила: с плеч их хозяйки как будто упала огромная тяжесть. Она даже оживилась.
— По-моему, это вино к омлету подойдет… Алан, откройте, пожалуйста!
После ужина все трое вернулись в гостиную с бокалами и расположились у камина. Мередит отметила, что лицо у Рут стало почти безмятежным. Видимо, она испытывала облегчение уже оттого, что, наконец, выговорилась, поделилась своей давней тайной.
И тогда Мередит спросила ее:
— А может, вы все же могли бы рассказать своим родителям о ребенке? Вдруг они бы вас поняли? В конце концов, ваш отец был приходским священником. На исповеди ему и не такое приходилось выслушивать!
— О да, он бы понял. Отец знал, что все мы грешны, — ответила Рут. — Но он был бы глубоко разочарован. Хуже того, почувствовал бы себя виноватым.
— Он — виноватым?! Но почему?
— Потому что ему не удалось научить меня противиться искушению! — Рут криво улыбнулась. — Вряд ли он пережил бы скандал в собственной семье. Мне всегда казалось, что заниматься проблемами чужих людей гораздо легче, чем своими собственными. Работая в школе, я всегда охотно помогала своим ученикам… А своей жизнью как следует распорядиться так и не сумела!
Маркби, взглянув на шипящие в камине поленья, подался вперед и принялся ворошить кочергой обгорелое полено, чтобы оно не упало с решетки.
— У вас был неудачный роман, в чем вы совершенно не виноваты. И вы не правы, если считаете, будто ваша жизнь не удалась. Вы успешно преподавали в школе. Вышли замуж…
— И вот, — прервала его Рут, — осталась ни с чем. Видите ли, в конце концов из всех близких у меня осталась только Эстер.
Мередит, не подумав, спросила:
— Неужели вы никогда… — но тут же смущенно осеклась.
— Никогда — что? — спокойно спросила Рут.
— Извините, это не мое дело.
— Попробую угадать. — Рут разгладила юбку. — Вы хотели спросить, неужели я никогда не пыталась разыскать своего ребенка?
— Д-да…
— Что бы я ему сказала, даже если бы нашла? Нет, мне нравится думать, что он счастлив и добился успеха.
Наступило долгое молчание. Его нарушил Маркби:
— И как же, наконец, решился вопрос с вашим отцом?
— Ах да, отец… Еще одна проблема, которая тогда казалась мне неразрешимой. Здесь мне наконец улыбнулась удача. Через несколько дней после… встречи с Саймоном я встретила мистера Джонса, то есть старого Мартина Джонса, который тогда управлял фермой «Зеленый Джек», а не молодого Кевина, который управляет ею сейчас. Теперь и Кевин уже немолод, а тогда Мартин еще не был стариком. Так вот, в разговоре он обмолвился, что у него есть племянница, которая овдовела совсем молодой и осталась в очень трудных обстоятельствах. Он имел в виду — без денег. «Ей придется искать работу, — сказал Мартин. — И какое-нибудь дешевое жилье». — Рут улыбнулась. — Представьте себе старинный потолочный плафон: тучи, а из них вдруг проглядывает солнечный луч и падает на фигуру какого-нибудь коленопреклоненного святого. Я спросила: «Мистер Джонс, как вы думаете, не согласится ли ваша племянница поселиться в Нижнем Стоуви и вести хозяйство моего отца?» Он ответил: «Да, она наверняка согласится». Я познакомилась с его племянницей; она показалась мне практичной женщиной. Детей у нее не было; она очень обрадовалась возможности переехать в Нижний Стоуви и жить рядом с дядей. Она оставалась с моим отцом до самой его смерти и очень скрасила ему последние годы. Готовила ему еду. Следила, чтобы он был аккуратно одет. Вела его записи и заботилась о том, чтобы он никуда не опаздывал. Только благодаря ей он сохранил свой пост до самой смерти. — Рут вздохнула. — Хотя в последние его годы количество прихожан сильно поубавилось. Школу закрыли. Церковные власти решили не отстранять отца от должности; в конце концов, жители Нижнего Стоуви к нему привыкли. Естественно, в последние годы дел у него было мало. После того как он скончался, решили никем его не заменять, а приход Святого Варнавы присоединить к бамфордскому. Поэтому дом священника выставили на продажу. Так как в нем по-прежнему жила экономка, в епархии решили, что она обладает преимуществом, и предложили ей выкупить дом на весьма выгодных для нее условиях, можно сказать, почти даром. Откровенно говоря, церковным властям не терпелось избавиться от такой обузы. Дом священника очень большой и старый; он нуждается в капитальном ремонте. Ну а экономка много лет прожила на всем готовом плюс получала какое-то жалованье и что-то даже откладывала. Поэтому она и купила дом… Может быть, ей немного помог и дядя Мартин.
