Патриция Вентворт - Убийство в поместье Леттеров
— Все, что здесь записано, верно?
— Кажется, да. — С удивлением услышала она свой собственный голос.
— В основном все было именно так? Он подошел к аптечке, вынул бутылочку с таблетками морфия, а вы сказали, что их брать не надо, что они опасны?
— Да.
— И он сказал: «Мне все равно: лишь бы уснуть, а там можно и не просыпаться»?
— Да.
— Скажите, мисс Мерсер, что вы сделали с этим пузырьком?
— Поставила обратно в шкафчик.
— Он стоял на своем обычном месте, когда мистер Леттер его оттуда доставал?
— Он повернулся ко мне уже с пузырьком в руках.
— Миссис Марш упомянула, будто вы сказали что-то по поводу того, что пузырек должен был находиться не там, откуда его взял мистер Леттер.
Сначала она с недоумением взглянула на Лэма, но потом ответила:
— Не помню, что именно я тогда сказала. Наверное, я решила, что мистер Леттер взял его из переднего ряда, а он не должен был там стоять.
— Как к вам попал морфий?
— Мой отец был врачом. Когда я переселилась сюда, то забрала с собой аптечку. Там был и морфий.
— Вам известно, что он опасен для жизни?
— Да.
— И тем не менее вы держали таблетки в незапертом шкафу, где ими мог воспользоваться каждый?
— Шкафчик всегда был под ключом.
— Но он не был заперт, когда к нему подошел мистер Леттер?
— Да, не был. Я как раз доставала крем для миссис Стрит.
— Где вы хранили ключ?
— На своей общей связке.
— А где вы ее держите?
— В коробке с носовыми платками, в ящике туалета.
— И, разумеется, все в доме знали, где она хранится.
— Никто в доме не станет рыться у меня в ящиках, — сказала она твердо.
— Ну, это еще не факт. Значит, вам не известно, где стоял пузырек, когда его брал мистер Леттер. Однако вы можете сказать, где он у вас обычно стоял?
— Да. В коробке, в заднем ряду у самой стенки.
— Уверены в этом?
— Абсолютно уверена.
— Значит, туда вы его и поместили, когда отобрали у мистера Леттера?
— Не сразу.
— Как это понимать?
Она поколебалась, явно припоминая.
— Думаю, я хотела дать что-то мистеру Леттеру как можно быстрее и решила, наверное, что расставлю все по местам потом. Кажется, я поставила бутылочку в переднем ряду.
— Продолжайте.
Она умоляюще взглянула на Лэма:
— Я не помню точно.
— Вы хотите сказать, что вы тогда о чем-то подумали, но не уверены, так ли это?
— Да, — сказала она с облегчением.
— Так что вам показалось?
— Мне показалось, что в бутылочке слишком мало таблеток.
— Слишком мало? Но как вы могли знать, сколько их там было?
— Я не проверяла и могу ошибаться. С тех пор как умер отец, я до них не дотрагивалась. В случае, когда таблетки содержали опасные компоненты, он обозначал их количество на бумажке, приклеенной ко дну бутылочек. Каждый раз, беря оттуда, он зачеркивал старое и проставлял новую цифру. Поэтому он всегда знал точно. Я собиралась сосчитать таблетки, но обнаружила, что клочок бумаги так замазан, что там невозможно ничего разобрать.
— Как вы поступили с пузырьком потом?
— Положила его в картонную коробку.
— Заперли шкафчик и убрали ключ?
— Да, именно так.
— Мисс Мерсер, мог ли мистер Леттер извлечь оттуда таблетки незаметно для вас?
Она откинулась назад, как будто Лэм ее ударил:
— Нет, да нет же! На это у него не было и времени! Он подошел к шкафчику, и я немедленно пошла следом. Я видела, как он протянул руку и взял пузырек. Нет, нет, у него не было такой возможности!
Наконец Лэм разрешил ей уйти. Когда дверь за ней затворилась, он проговорил:
— Интересно, она это сама сообразила или мистер Леттер ее надоумил.
— Полагаю, вы имеете в виду предположение мисс Мерсер по поводу недостающих таблеток? — спросила мисс Силвер.
— Можете, если хотите, называть это предположением, — отозвался Лэм с коротким смехом. — Я бы назвал это скорее пробным ходом. Во всяком случае, умно придумано. Мне бы только хотелось узнать, кто из них это придумал. Глядя на нее или на него никогда не подумаешь, что кто-нибудь из них способен и муху обидеть. Ясно как белый день, что она-то ради него на все готова. Хотелось бы, чтобы и некоторые прочие обстоятельства стали бы мне также ясны как белый день. И все-таки мало похоже, чтобы это придумала она — или я совсем не разбираюсь в характерах. Несомненно, очень умный ход, и она не переиграла, чувствуется, что ею руководит не дурак. Мне с самого начала казалось, что преступление было задумано очень тщательно. Знать бы только, кем, если не мисс Мерсер.
Мисс Силвер наконец-то позволила себе хоть как-то выразить свое неодобрение. Она сухо кашлянула и произнесла:
— А вам не приходила в голову мысль, что мисс Мерсер сказала вам правду?
Глава 32
Между тем у Джулии состоялся краткий и абсолютно неудовлетворительный разговор с миссис Мэнипл. Если она ожидала найти ее в расстройстве, то глубоко ошибалась. Первое, что сделала миссис Мэнипл, вернувшись в свое кухонное царство и обнаружив сидевшую на столе «эту самую Глэдис Марш», — она поставила ее на место. Глэдис на этот раз встретилась с достойным противником и поспешила ретироваться, успев, правда, дать волю своему острому языку. Молчаливую и испуганную, как всегда, Полли отослали чистить овощи в кладовку и дверь кухни затворили твердой рукой.
Джулию она встретила покровительственно, как будто та была все еще ребенком.
— Мэнни, что происходит?
— Я пеку кекс, мисс Джулия.
— Я имею в виду, о чем они говорили с тобой в кабинете? Расскажи, пожалуйста.
Смотря поверх ее головы, миссис Мэнипл произнесла:
— А чего тут рассказывать? Как вошла туда, так и вышла оттуда. Я сказала им о том, о чем вы хотели, чтобы я рассказала, а уж какая от этого будет кому-нибудь польза — не знаю. Так что вы не можете упрекать меня в том, что я что-то утаила. Тот, что посолиднее, велел мне никуда не отлучаться, чтобы меня можно было вызвать, когда понадоблюсь. Я, конечно, могла бы ему ответить, что мне это будет совсем не трудно сделать при том, что я на всех на них должна готовить и что я и так за все пятьдесят лет отлучаюсь только по воскресеньям в церковь да раз в году в Крэмптон, по не хотелось перед ним унижаться. Теперь я снова на кухне, и если ленч неудачный, то тут моей вины нет. А сейчас я попрошу вас, мисс Джулия, оставить меня на кухне одну.
Чуть позже Джулия встретила возвращающегося из сада Джимми.
— Они снова меня вызывают, — сказал он.
— Кто, полиция?
Он кивнул.
«Не собираются же они арестовать его уже сейчас?» — со страхом подумала Джулия. В мире ночного кошмара, в котором они сейчас находились, не было никаких опознавательных знаков на дорогах. Из него не было выхода. Любая тропа, по которой ты шел, могла исчезнуть без следа, любой мост мог рухнуть, любое неосторожное слово или поступок привести к гибельным последствиям. К тому же все они находились под неусыпным наблюдением.
— Не знаю, зачем я им нужен, — говорил между тем Джимми вялым, безжизненным голосом, — вчера они меня уже обо всем расспросили.
И он шаркающей походкой двинулся мимо нее. Возможно, оттого, что Мэнни повела себя с ней как с девчонкой, Джулия сейчас и поступила так, как поступила бы в детстве: она убежала в сад. Она чувствовала, что не может спокойно присутствовать при аресте Джимми, просто не переживет этого. Нужно как можно скорее найти Энтони. Это было чисто импульсивное, инстинктивное желание. Оно скоро прошло, и Джулия устыдилась своей слабости. Она успела дойти до розария. Утро выдалось чудное, туман рассеялся, в теплом воздухе сладко пахло цветами. Небо было безоблачным. Она увидела шедшего навстречу Энтони и остановилась, поджидая его. Среди всего этого кошмара он один давал ей ощущение реальности. Подойдя, он взял ее под руку и спросил:
— В чем дело?
— Не знаю… Но мне страшно, Энтони.
Она судорожно сжала его руку:
— Как ты думаешь, они не собираются арестовывать его?
— Не думаю, — ответил он спокойно. — Во всяком случае, не теперь. Даже если его и арестуют, это еще не значит, что всему наступил конец. Пожалуйста, перестань так думать. Вероятнее всего, они хотят задать ему еще несколько вопросов. Теперь еще объявилось это чертово завещание.
— Они держали его уже с самого утра бог знает сколько времени.
Энтони повел ее по дорожке. Ее окаймляли огромные кусты мускатной розы в полном осеннем цветении. Они были усыпаны розовыми бутонами и только что распустившимися белыми с розовым оттенком, нежно пахнувшими цветами.
Их красота казалась неземной. Но Энтони… Энтони совсем другое дело: он был рядом и вполне реален. Они шли, беседуя, и, когда она рассказала ему о Мэнни, он заметил:
— Думаю, это мало что меняет.
Его замечание еще больше встревожило Джулию: ведь это она вынудила Мэнни признаться, и она очень надеялась, что это поможет делу. Если они заставляли Мэнни напрасно, тогда к чему было вообще это делать? Она чувствовала, что ей не за что ухватиться — у нее даже стала кружиться голова. Все вокруг нее утрачивало всякий смысл. Она пришла в себя и услышала слова Энтони.
