Наталья Солнцева - Яд древней богини
- Мне лучше… уйти, - прошептала она.
- Тебя вылечат, - сказал он, накрывая своей ладонью горячую, сухую руку Зои. - Я привезу другого специалиста, самого лучшего.
Жена улыбнулась. В синем свете ночника ее лицо тоже казалось синим, а губы - черными.
- Знаешь, как говорили древние римляне? Прежде, чем обращаться к врачу, вспомни, сколько врачей умерли. По-латыни это звучит великолепно. Может быть, фразу я немного переврала, но смысл сохранился. Если бы врачи были сильнее болезней, они стали бы кастой бессмертных. - Она замолчала, подавляя приступ кашля. - Я ведь изучала философию, хотела писать научные труды, а судьба сделала меня домохозяйкой. Но я ни о чем не жалею, Игнат. А ты?
Он не мог похвастаться тем же. Виновато опустил голову.
Дождь начинал стихать, его грохот сменился вкрадчивым шепотком.
- Спи… спи… спи… - повторял он.
***
Ева вышла во двор, к машине. Там уже сидел Смирнов, курил, выдыхая дым через приоткрытую дверцу. Серая пелена неба опустилась на крыши домов, моросило. Утренняя холодная сырость пробиралась под одежду.
- Взяла ветровку? - спросил сыщик, когда Ева уселась рядом.
- Да. И зонтик.
Потоки машин еще не успели запрудить улицы, до объездной удалось добраться довольно быстро. Из-под колес летели веера брызг. В низменностях стоял туман.
Ева задремала, а когда открыла глаза, по бокам дороги уже тянулся подмосковный лес.
- Мы не зря едем? - спросил Всеслав, искоса глядя на ее сонное лицо.
- Надеюсь, что нет. Хотя… искать разгадку надо в Москве.
- Зачем же мы тащимся в Березин? - возмутился сыщик.
- Кое-что выяснить.
Он промолчал. Ева смотрела в окно, на верхушки елей, уткнувшиеся в тучи. Тусклые, унылые краски русского ненастья навевали лирическую грусть.
- Как раньше люди на извозчиках путешествовали? - мечтательно произнесла она. - Представляешь?
- Ага, - буркнул Смирнов. - Дождь и грязь из-под копыт летят в лицо, трясет неимоверно, на ухабах подбрасывает, рессоры отчаянно скрипят, кучер, охрипший от ругани, орет на лошадей. Поэзия! На постоялых дворах несет навозом, в избах - вонючие перины, клопы и чай с привкусом сала.
- Ну, ты и расписал!
- Я реалист, дорогая Ева. А российские дороги славились на весь крещеный мир именно этим.
Дождь усилился. Видимость ухудшилась, с трассы пришлось свернуть на узкую ленту выщербленного асфальта. Ева решила еще немного вздремнуть. Ей даже приснился сон: женщина в монашеском одеянии ведет их куда-то в глухую лесную чащу, в руке у нее свеча… а впереди - почерневший от сырости рубленый дом, на крыльце сидит кудлатая собака, воет…
Смирнов разбудил ее у придорожного кафе.
- Ева! Нам еще час ехать, - сказал он. - Пойдем, съедим чего-нибудь горяченького.
В душном низком зале оказалось неожиданно уютно и чисто. Они заказали щи со сметаной, котлеты и квас. Дождь припустил с новой силой, по стеклам текло, и березовая роща за окнами казалась написанной крупными размытыми мазками.
- Ты звонил господину Рудневу по поводу его жены? - спросила Ева. - Спросил, от чего умерла ее мать?
- Он знает это только со слов Ирины. Та утверждает, что ей едва три года исполнилось, когда мать попала в аварию и разбилась. Она работала экспедитором, развозила по деревенским магазинам товары.
- Одна?
- Нет, с водителем. Их фургон на скользкой дороге врезался в трактор, подробностей Ирина не знает. Шофер выжил, а женщина, которая сидела рядом с ним, погибла.
- Руднев поверил?
- У него нет оснований сомневаться. После разговора с тобой ему пришла в голову та же мысль - о женщине, которая увела у Кати Зотовой жениха. Он пристал с расспросами к Ирине. Та клянется, что ее мать родом из Грачевки и что сама она до школы росла в Грачевке у бабушки.
- Не мешало бы проверить, - предложила Ева. - Ирина могла все выдумать. Правда, Ставрополье далековато, но ради клиента…
- Нет уж, в Грачевку я не поеду! - запротестовал Смирнов. - Хватит с меня Березина. Второй раз приходится пилить по этим кошмарным дорогам.
- Вкусные щи, - невинно заметила Ева. - Почти как домашние.
После еды ехать стало веселее, спать расхотелось. Дорожный указатель на Березин Ева встретила радостным возгласом. Городок на окраинах поражал тишиной и запустением, разъезженные грунтовки хлюпали грязью.
- В солнечный день здесь приятнее, - сказал сыщик. - Зелень, деревянные домики с резными ставнями, петухи поют… идиллия. Куда направимся в первую очередь? К «преподобной Евлании»?
- Пожалуй.
Березы в церковном дворе выглядели мрачно - мокрые, с печально обвисшими ветвями. Белые стены храма приобрели свинцовый оттенок, золотые луковицы отсвечивали тусклой медью.
- Нам бы с Евланией повидаться, - обратилась Ева к насупленной старухе, торопливо шагающей под косым дождем к хозяйственным постройкам. Та ниже наклонила голову, зыркнув исподлобья маленькими глазками, недовольно прошипела:
- Она тесто замешивает… святое дело без помех должно ладиться, с молитвой.
- Скажите, что мы от ее брата Демьяна, из Москвы.
Старуха прибавила шаг, скрылась за массивными дверями длинного дома. Из трубы шел дым: видно, просвирки выпекать следовало в настоящей печи, а не в газовой или электрической духовке. Всеслав и Ева спрятались под деревянный навес крыльца.
Спустя пару минут из той же двери вышла Евлания, с красными от усердия или печного жара щеками.
- Опять вы? - сурово спросила она, вытирая руки о фартук из серой холстины. - Зачем пожаловали? Что с Демьяном?
- Ему угрожает опасность, - заявила Ева. - Понимаете…
- Идемте в мою келью, поговорим, - перебила ее Локшинова.
Кельей она называла небольшую опрятную комнатушку с кроватью у окна, узким шкафом и парой стульев. В «келье» пахло мукой, ладаном и дрожжами. В углу теснились иконы, теплилась скромная лампадка. Из окна была видна стена храма, каменный крест с полустертой надписью.
- Что с братом? - повторила свой вопрос Евлания. - Он здоров? Мы ведь с ним вдвоем из всей родни остались.
- Пока здоров, - многозначительно ответил сыщик. - А вот одна женщина умерла… при невыясненных обстоятельствах. Вы ее знали?
Он достал из папки и показал Евлании снимок, где молодая Ершова с соседкой стояли у подъезда.
- Отведи, Господь, спаси и помилуй, - размашисто перекрестилась на икону несостоявшаяся монахиня. И только потом перевела взгляд на фотографию, отшатнулась. - Кажись, она… «пришлая»! Выходит, ее черная душа отправилась в ад! Молиться за нее буду.
- Посмотрите внимательнее, это действительно та женщина, что проживала около тридцати лет назад в том самом «собачьем» доме у леса?
Локшинова протянула было руку взять снимок, но не решилась, отдернула.
- Точно не могу утверждать, - ответила она. - Похожа вроде. Я ее тогда в нервном возбуждении не разглядела как следует. У той коса была, а у этой… волосы распущенные, до плеч. Нет… не помню. Сразу показалось: она - а теперь не знаю. Сколько годков прошло!
У Евы от разочарования вытянулось лицо. Настроение упало. Оно стало созвучно затяжному дождю за окном.
- Спасибо вам, Елизавета Васильевна, - сказал Смирнов, вставая со стула. - Мы пойдем.
Он незаметно пожал руку Евы - мол, я предупреждал, что зря едем. Она сердито вздохнула.
- Вы зачем приходили-то? - спохватилась Локшинова. - Демьян что-нибудь велел передать?
- Да, - соврал сыщик. - У него все хорошо. Живет, работает.
Фотография Мавры произвела на Евланию такое впечатление, что женщина забыла об опасности, которая, по словам гостьи, угрожает ее брату. И хорошо, а то пришлось бы выдумывать объяснения.
- Ну, слава богу! А то у меня сердце не на месте. Погода, наверное, тоску наводит.
Глаза Локшиновой беспокойно бегали, пальцы теребили края фартука, но «преподобная» молчала.
С зонтика Евы, поставленного у двери, натекла на чисто выскобленный пол лужица воды. Она извинилась.
- Пустое… - махнула рукой Евлания, с облегчением провожая гостей. - Храни Господь!
Уже в машине Ева выразила свое неудовольствие короткой памятью Локшиновой.
- Показалось ей! Они с братом явно что-то скрывают!
- Не думаю, - возразил Всеслав. - Нелегко узнать человека по фотографии, если ты плохо с ним знаком, да еще спустя десятки лет. Будь снисходительна, Ева. Нельзя подозревать людей из-за того, что они в чем-то не уверены. Частенько свидетели на опознании живого человека вспомнить не могут, а тут снимок черт знает какой давности.
- Ладно, ты прав. Куда мы едем?
- В больницу. Поговорим еще раз с докторшей Лидией Михайловной, очаровательной пожилой дамой. Ее муж лечил больного жениха Кати Зотовой.
- А с самим мужем можно встретиться?
- К сожалению, он умер, - нахмурился сыщик.
Им повезло, докторша находилась в своем кабинете, вела прием больных. Чисто формально, впрочем. В маленьком коридорчике у двери с надписью «Дерматолог» было пусто. Несколько стульев с потертыми сиденьями сиротливо стояли у стены.
