Андрей Глущук - "Мерседес" на тротуаре
— Каждый, не каждый, а иногда приходится. Искусство требует жертв. — Наваливаюсь на прилавок, заглядывая в пустые глазки продавщицы бабочек. — Боюсь, сегодня опять не избежать пьянки. Уж больно ваш президент хлебосолен.
— Сегодня избежите. — Девушка, кажется, настроена поболтать. — Сегодня Геннадия Георгиевича нет.
— Нет? — Делаю вид, что разочарован, но, на самом деле лучшего и желать не приходится. «Джипик» прокатил мимо, пора мне «делать ноги». — Странно, а он мне встречу назначил. Может стоит подождать?
— Навряд ли. Его вон, бугаи Рыжкова с утра ждут. Уже и домой звонили. Супруга Геннадия Георгиевича, сказала: «Уехал в фирму». Но пока не подъезжал. Загулял, наверное.
Что там мальчик у телефона спрашивал насчет Жоржевича? Сердце подсказывает: это Геннадий Георгиевич с господином Кусковым разговаривать отказывается. Забавные догоняшки получаются. Кто кого ловит, кто за кем бегает? Ясно только одно, что я от всех прячусь. И от «рыжковцев» и от «кусковцев» и от милиции.
— Ну, что же: на нет и суда нет. Прощайте прелестная. — Машу девушке рукой и вразвалочку отправляюсь к выходу.
— Андрюша, привет! А тебя все ищут! — Откуда в магазине взялась Лидочка? Черт ее знает, но это не лучший подарок судьбы. Я бы предпочел на ее месте увидеть ожившую бабочку из Бразилии или гремучую змею. Хотя…
* * *Подхватываю Лиду под локоток.
— Девушка, каким ветром вас занесло сюда? — Тяну ее за собой к выходу. Что называется: на ловца и зверь. Быть может, эта дамочка пожелает со мной поделиться какими-нибудь забавными подробностями о белом Mercedes, о жизни Геночки Волобуева, Валеры Рыжкова и грозы города — Куске. Хочется все же узнать: кто, за кем и почему гоняется.
— Куда ты меня тянешь? — упирается Лидочка.
— К выходу. Не люблю духоты. А здесь пахнет солидолом и криминалом. — Со стороны мы, наверное, смахиваем на легендарное животное тяни-толкай. Я тащу начинающего психоаналитика на воздух, но сфера ее интересов расположена ближе к подсобным помещениям магазина.
— Слушай, у меня мысль: давай я тебя со своими друзьями познакомлю. — Ее друзья на меня редко производят хорошее впечатление. Рисковать здоровьем из любопытства мне совершенно не охота. Впервые за последнее время меня осеняет вовремя.
— Встречное предложение. Мы не знакомимся с твоими друзьями, и я спасаю тебе жизнь.
— Какую-то чушь несешь, — Лидочка еще тянет меня к кабинету президента, но ее хватка и напор заметно ослабевают.
— Конечно, чушь! Что я еще могу сказать? Оставайся в магазине. Я думаю, пацанам Кускова будет интересно побеседовать не только с Рыжковскими телохранителями и Жорой Волобуевым. Я думаю, что и от беседы с тобой они не откажутся. Не зря же они так терпеливо поджидают всех вас в машине напротив магазина. — Я перестаю тянуть Лидочку, как бы говоря: «Оставайся, если хочешь, а я пошел».
— Чушь. Люди Кускова? Чушь. — Лидочка быстро оглядывается в сторону подсобок и, немного помедлив, делает шаг к двери. Противник сломлен. Сначала неуверенно, потов все веселее мы оставляем будущий театр боевых действий. Перед тем как углубиться во дворы оборачиваюсь на бежевую «шестерку». К сожалению, наш уход не остался незамеченным. Один из пассажиров, захлопывает дверку и бежит вслед за нами.
— Все, Сонька Золотая ручка, пора преступать к беговой программе. Нами заинтересовались.
— Ты когда-нибудь на платформах бегал? — Лидочка задает совершенно бессмысленный вопрос, но ответа не дожидается. Путаясь в длинной шубке, она довольно резво переставляет свои платформы по скользкому тротуару. Сразу видно: удовлетворить законный интерес господина Кускова к своей особе, Лидочка не спешит. Она спешит исчезнуть до начала собеседования. В офисе на Гвардейской ей оказаться не хочется. Мы проскакиваем через двор, пролетаем через проходной подъезд, обегаем пустую детскую площадку и исчезаем в дверях панельной хрущевки. На лестнице между вторым и третьим этажами падаем на подоконник и, задыхаясь от бега, начинаем, не сговариваясь, протирать, серое от многолетней грязи, окно.
— А ничего… У тебя на платформах неплохо получается. — С трудом проталкиваю слова между торопливыми вдохами.
— Бегала, — коротко отвечает Лидочка.
— Вот как? — Я и не знал, что криминальные психоаналитики имеют слабость к спортивному стилю жизни. Как-то, сам собой, в голове всплывает бывший хозяин «запорожца» с редкой фамилией Глущук и язык выдает вопрос: Уж не у Глущука ли училась бегать?
— А ты откуда знаешь? Что, досье на меня собрал?
Во двор резво влетает молодой человек: норковая шапка набекрень, черные джинсы, черная меховая, кожаная куртка. Зимняя спецодежда местной братвы. Пацан на секунду останавливается, пытаясь угадать: в каком направлении мы пытаемся «сделать ноги». Интуиция его подводит. Он устремляется вправо, вокруг нашей пятиэтажки и исчезает из видимости. Да здравствует интуиция, которая подводит!
— Андрюша, а чего это ты от Куска бегаешь? — Я еще не могу отдышаться, а эта криминальная барышня разговаривает так, будто перешла дорогу на зеленый. Зря я отказался от беговых тренировок.
— Я у них аквариум разбил. Кусков обиделся. Теперь хочет в порядке компенсации меня на корм рыбкам отправить. — Добравшись до конца фразы, понимаю: язык снова меня подвел. Уродился же я таким треплом. Так просто, между делом, успеваю разболтать, что был у Кускова в офисе и имел удовольствие с ним познакомиться. И это вместо того, чтобы вытянуть из Лидочки подробности ее взаимоотношений с Куском и прочими благородными бойцами криминального фронта. Но теперь уже отступать некуда.
— А ты, дорогуша, чем коротышке насолила? — Слышал бы меня Кусок, он меня на бефстроганов пошинковал и своим бандита под водочку скормил.
— Да, так… — Лидочка неопределенно машет в воздухе пальчиками. И это называется стратегическое партнерство, благодарность спасенной жертвы и равноценный обмен информацией? Разве на это я рассчитывал?
— Вот что, красавица. Меня совершенно не устраивает такая дружба. Я даже, начинаю жалеть, что не оставил тебя на съедение мальчикам Куска. Это было бы честно, — говорю с оттенком горечи.
— Честно? — Лидочка округляет глаза.
— Ты же ничего не имела против планов использования меня в качестве удобрений, под своей картошкой? Наверное, прикидывала перспективы будущего урожая? — Начинаю отдирать брюки от коросты. Делаю это уже автоматически. Как ритуал. Не ощущая боли. Интересно, как бы мои движения смотрелись на дипломатическом рауте?
— Я была против. — Лидочка насупилась. Знает, стерва, что проверить ее слова невозможно.
— Против чего? — на всякий случай уточняю я.
— Против того, чтобы тебя закопали на огороде. Это глупо и небезопасно.
— Конечно, небезопасно. Я бы там к весне испортился. Почти уверен, что у тебя был другой план. Без нарушения санитарных норм. — Разворачиваюсь и начинаю спускаться вниз.
— Да, — честно признается моя бывшая любовница. — Я предложила тебя затолкать в камазовские покрышки и сжечь. Не вони, не следов.
— Очень трогательно. Пожалуй, я подарю тебя Кускову. Пусть коротышка порадуется. — Я спускаюсь, а она все еще стоит на площадке между этажами. Интересно, чем Лидочка там так увлеченно занята?
— Не успеешь, милый Андрюша.
Я, улыбаясь, оборачиваюсь на Лиду. Кажется, придется умереть, так и не узнав азов психологии. Лидочка спокойно накручивает на ствол пистолета глушитель.
— Прекрасная смерть. «Журналист погиб на посту». «Еще одно заказное убийство искателя истины». Как тебе варианты заголовков в завтрашних газетах? Согласись, это лучше, чем умереть от сифилиса в болоте.
Если в болоте, то почему от сифилиса? Может быть она не психолог, а пациентка психушки? Мои мозги еще пытаются удивляться, а ноги уже бегут. Лидочка промахивается совсем немного. Сантиметр вправо и на первый этаж я прибежал бы без сонной артерии. Это только кажется, что без ног бегать неудобнее, чем без шеи. Пуля остригает мех на воротнике и обдает горячим дыханием кожу.
Лидочке на лестнице без меня становится скучно. Слышу над головой стук платформ по ступенькам. Я уже в курсе: соревнования по бегу мне у Лиды не выиграть. Прорываюсь сквозь внутренние двери подъезда, толкаю наружные, но сам остаюсь в темном тамбуре. Очень хочется дышать. Почему так подло устроен мир: всегда хочется делать именно то, что сию секунду делать нельзя? Когда-нибудь потом — можно. Сколько угодно. А сейчас нельзя. Если Лидочка услышит в моем исполнении флюрографическое упражнение глубокий вдох — глубокий выдох, то этот выдох станет в моей биографии последним.
На мое счастье, Лида слишком торопится нашпиговать меня свинцом. Она влетает в тамбур с пистолетом, а на улицу вылетает безоружной. И поделом. Взялась за оружие-убивай, а не умеешь — не берись.
