М. Маллоу - Пять баксов для доктора Брауна. Книга вторая
— Вы получите все необходимое, — не оборачиваясь, ответила мадам Гландау. — Одежду, стол — наших мальчиков кормят в прекрасной столовой, — ну, а ваш гонорар мы обсудим через месяц. Я полагаю, вы внимательно читали объявление?
Пока Д.Э. Саммерс обдумывал это известие, они поднялись по пустой лестнице на второй этаж.
— Налево — спальни учителей и гостиная, — мадам Гландау махнула в ту сторону и направилась в сторону совершенно противоположную.
Обстоятельства не годились, чтобы возражать. Новый преподаватель гимнастики проглотил вздох и прошел по блестящему от недавнего мытья полу через большой дортуар: два ряда аккуратно застеленных коек, около каждой, на тумбочке — таз с кувшином для умывания.
— Ваша комната.
Точно такая же, как в дортуаре, койка, тоже таз с кувшином. От ученической спальню отличало только уединение (и на этом спасибо!) и маленькое бюро с сомнительным стулом.
— Все, что понадобится, вы найдете за дверью налево, — с лаконичной деликатностью сказала мадам Гландау. — Располагайтесь, приводите себя в порядок. Обед через час, я предупрежу в столовой, чтобы накрыли еще на одного. Ужин в семь. Отбой у мальчиков в девять, у вас — в десять. Заниматься будете с двенадцати часов. Времени составить план занятий вам хватит.
C этими словами мадам ушла. Пришла горничная, принесла кусок мыла и полотенце. Д.Э. Саммерс, почти смирившийся с мыслью в этот раз заработать денег, как все порядочные люди, выглянул за дверь.
Лестница в конце коридора вела вниз, в учебную часть. Растерзав в себе желание спуститься по этой лестнице и дать деру, искатель приключений направился в умывальную.
Умывальная оказалась просто прелесть: составленные в линию, вплотную друг к другу, четыре жестяных корыта (высотой чуть выше колена), над которыми к кафельной стене крепился душ: чугунная труба с дырками над каждым. Кранов у экономичного устройства не было.
Но и это оказалось не все. Отмывшийся от дорожной пыли, переодетый в форменный костюм, новоявленный учитель гимнастики вернулся в свою комнату, где как раз постелили на кровать белье, и вдруг, на собственной полураспахнутой двери, заметил табличку:
— О черт! — простонал Д.Э. Саммерс. — Ну и оторва же вы, мадам Гландау!
Ни одна из книг, любезно выданных мадам Гландау, не читалась.[1] Зато там было много картинок, премило украшенных чернилами то ли предшественниками Д.Э., то ли ученичками этого богоугодного заведения. Помимо мальчиков на картинках присутствовали и девочки. В тоже очень милых гимнастических костюмах.
Джейк как раз дорисовывал некоторые анатомические подробности гимнасток, когда в дверь постучали.
— Вы — новый учитель гимнастики?
Высокий мужчина атлетического сложения, с взлохмаченной, как у мальчишки, седой шевелюрой и веселым лицом, небрежно оперся о косяк. В распахнутом вороте его теннисной рубахи болтался на цепочке золотой медальон в форме скарабея.
— Может, партию в бадминтон? — не дожидаясь ответа, поинтересовался гость и подбросил в руке волан. — Пока у вас не началось.
Д.Э. вышел во двор и прищурился на солнце.
— Вон за теми деревьями, — господин Гландау указал ракеткой, — мы с вами сможем спокойно поиграть.
— Ветер, — небрежно заметил Джейк, успешно пропустив четвертую подачу.
— Отсутствие практики, — господин Гландау звонко отбил волан. — Моментально теряешь форму.
— И не говорите!
— Вот почему я…
На сей раз Д.Э. успел, волан свистнул высоко над головой противника и улетел в кусты. У вас может найтись гораздо более, чем одно спорное «местечко из Блаженного Августина», и дуэль, последующая за спором, тоже может разгореться не только на словах. Д.Э.С.
— …не пропускаю ни одного дня! — сообщил господин Гландау, вернувшись. — Ну, да дело наживное. Мне все равно больше не с кем. Преподаватель физики и оптики, Cаттон, слишком дряхл. Демарест, преподаватель ботаники снисходит только до садовника. А мисс Маннерс, преподавательница грамматики — и вовсе несусветно скучное создание. Невыносимое, я бы сказал, создание. Вы не кальвинист[2], случайно? Все-таки Швейцария… Что, баптист? О, ну тогда, смотрите, не попадитесь ей на глаза — заест до смерти. Sola scriptura, n’est ce pas?
— Qui, monsieur, — отозвался искатель приключений.
В эту минуту он проклял свою поспешность, с которой выдумал легенду. Надо же было ляпнуть про Швейцарию, когда у мадам был такой прекрасный канадский акцент! Авантажнее, конечно, но обходи теперь этот французский, как собачье дерьмо на травке!
— Спасибо, что предупредили, — рассмеялся он. — А как же ваша жена? С ней вы не играете?
— О, моя жена слишком занята, — господин Гландау ловко отбил волан. — Все директорствует! Да у меня и самого времени не особенно много. Выкраиваю каждую минуту. Слушайте, как вы относитесь к фотографии?
— Э-э-э… ну-у-у… — глубокомысленно промычал Д.Э. — Был у меня один знакомый фотограф.
Господин Гландау поднял волан, который Д.Э. ловко вбил ракетой в землю перед его носом и засмеялся.
— Да, сейчас все, кому хоть раз доводилось держать в руках аппарат, называют себя фотографами! Приходите вечером, посмотрите кое-какие действительно достойные работы!
— Посмотрю, — Д.Э. как следует размахнулся и долго следил за воланом.
— А чем, простите, увлекаетесь вы? — поинтересовался господин Гландау.
— Ну, — волан звонко проделал обратный путь — наконец-то стало получаться! — собственно, чтением.
— Что, только чтением? — противник не остался в долгу. — Apport!
Д.Э. покраснел и промазал опять.
Сам ты «апорт! Пудель хозяйский!
— Ну, в общем, да, — скромно ответил он вслух и нагнулся поднять волан.
— Bon[3], — господин Гландау был настроен дружелюбно, кажется, ко всем на свете. — Что же вы читаете?
Волан уже вел себя почти прилично.
«Et vous?»[4], может быть? — набрался храбрости Д.Э.
— Но-но-но, не сядьте в лужу! — тут же осадил его Фокс. — Слово за слово, и через час вас выгонят отсюда как самозванца. Согласитесь, совершенно резонно для того, кто учился в Женевской гимнасии и не знает при этом французского! Эх вы, двоечник!
— Жюль Верн, например, — подумав, ответил Джейк.
Волан вел себя уже получше.
— Ну, или Фенимор Купер.
Никакой реакции со стороны господина Гландау.
— Ну, еще Конан Дойль, конечно.
Волан продолжал тенкать туда-сюда. Господин Гландау продолжал молчать. Конечно, если не считать команды «апорт!»
— А тут еще писали про одного такого, — Джейк изо всех сил не обращал внимания на это унижение, — Лондон фамилия — не слышали?
— Почему? Слышал, — господин Гландау поправил медальон в вырезе рубахи.
— Читали?
— Пробовал.
— Не понравилось? — поинтересовался Джейк.
Господин Гландау небрежно-элегантным жестом пригладил шевелюру.
— Я не читаю подобного.
— Bon, — Д.Э. старательно прицелился. — А что же вы читаете?
Тут господин Гландау дал промашку и нагнулся за воланом.
— Да все это, — произнес он с неудовольствием, — вообще читать невозможно.
Глава двадцать девятая
Возможности импровизации
В свою комнату удалось попасть только к десяти, да и то потому, что в лабораторию, где господин Гландау демонстрировал дело своей жизни, пришла мадам с вежливым напоминанием о том, что в умывальной мальчиков творится Бог знает, что. Хорошо, что она не услышала последней фразы супруга. Карточки, все до одной, были странного желтого оттенка (плохая выдержка), с мутными (бумага дурного сорта), слишком светлыми (мальчики неплотно задернули занавеси) фигурами и тому подобным, относящимся к общей формулировке «в этом заведении вообще спокойно работать невозможно».
— Рано или поздно, — говорил Джейк за несколько секунд до этого, понимая, что должен хвалить фотографа, но не в силах этого сделать, — рано или поздно вы набьете руку. У вас получится. Когда что-то любишь, всегда…
— Photographie, — отвечал ему господин Гландау, — ma seule occasion d’кtre seul dans cette maison de fous!
«Фотография, — разобрал Джейк, — моя… возможность побыть… в этом… доме!»[5]Прежде, чем Д.Э. успел решить, как лучше ответить, вошла мадам. Лицо ее супруга немедленно сделалось лицом человека увлеченного, занятого крайне и некоторым образом даже не от мира сего. Ровно через тридцать секунд дверь закрылась, оставив господина Гландау наедине с делом всей его жизни.
— Je suis content que vous aimez le sport, monsieur Sam-mers![6] — сухо сказала мадам. — Но хотела бы попросить впредь не отвлекать моего мужа от работы бадминтоном! Он человек легкий, с удовольствием поиграет с вами, когда у него найдется свободная минутка, но, прошу вас, запомните: господин Гландау круглые сутки вертится, как белка в колесе!
