Джон Берли - Уайклифф разрывает паутину
«Я беременна, Полли».
Вот так она вошла и воцарилась, чувствуя себя здесь как дома.
«Я подумала, что он должен знать, да и ты тоже. Я пока еще не решила, как мне следует поступить…»
Это было как мишень с золотым «яблочком».
Кровь медленно проступила сквозь золото — очень медленно. И падала она целую вечность.
— Не понимаю, почему вы так стараетесь убедить меня, что были здесь, когда Хильда подверглась нападению?
Взор Иннеса был обращен куда-то в сторону стоявших в отдалении сосен.
— Я всего лишь стараюсь рассказать вам правду, как я ее помню.
— Вовсе нет!
— Простите, что вы сказали? — Банальнейшая реакция; вопрос вырвался у него машинально.
— Вы лжете. Вы не встречались с Хильдой в субботу. Вы уже уехали, когда она заглянула сюда по дороге домой.
Иннес медленно повернулся, чтобы посмотреть на Уайклиффа.
— И какой же мне смысл вас обманывать?
— Вероятно, вы кого-то выгораживаете.
Прежде чем Иннес смог что-нибудь на это ответить, до них донесся грохот и сдавленный крик. Иннес мгновенно вскочил и бросился вон из комнаты. Уайклифф следовал по пятам. В конце короткого коридора Иннес рывком распахнул дверь, и Уайклифф увидел синий кафель пола в коврах, кресло-каталку, опрокинутую на бок, и вывалившуюся из кресла Полли, скрюченную на полу, одной рукой цепко сжимавшую угол оранжевого ковра.
— Я с самого начала знал, что кресло неустойчивое, — бормотал Иннес. — Еще когда его только изготовили. Я предупреждал ее…
Они подняли женщину с пола — невесомая ноша, — по коридору отнесли в спальню и уложили в постель. Глаза ее оставались все время широко открытыми, она следила за каждым их движением, но ничего не говорила.
Иннес сюсюкал над ней, задавал какие-то вопросы, но ответов на них не получал.
— Я вызову врача, — сказал Уайклифф. Иннес посмотрел на него, но промолчал.
Окна спальни выходили на лужайку перед бунгало. Уайклифф подошел к одному из них, и ему стала видна машина с дожидавшейся его Люси Лэйн. Понадобилось лишь несколько секунд, чтобы она заметила его в окне и поспешила на приглашающий жест.
Уайклифф говорил с ней, понизив голос.
— Она вывалилась из инвалидного кресла. Побудь с ней и записывай все, что она скажет. И ни при каких обстоятельствах не оставляй Иннеса с ней наедине.
Сам он направился к машине и по рации связался с штабом расследования.
— Нужно, чтобы доктор Хоскинг срочно приехал в дом Иннесов. Если он на выезде, найдите его и пошлите сюда. Сержанту Фоксу передайте, что он может здесь приступать. Еще пришлите мне женщину-констебля, чтобы годилась на роль сиделки, и двоих патрульных.
Потом он сидел в машине, ждал и предавался невеселым размышлениям.
Эта девушка…
Прошло четыре дня с тех пор, как он впервые услышал о Хильде Клемо, и все это время ему редко удавалось полностью избавиться от мыслей о ней. Он знал теперь, кто нанес удар, ставший для нее смертельным, и, как ему казалось, ясно представлял себе, при каких обстоятельствах это случилось. И все-таки кто же на самом деле убил Хильду Клемо? Ее смерть оказалась завершающим этапом игры, которую затеяла она сама. «Временами она бывает очень жестокой», — отозвалась о ней одна из учительниц, а сестра Элис сказала, что она относится к людям как «к подопытным белым мышам каким-нибудь…». Замечание про белых мышей показалось ему точным. Вы подвешиваете для них маленькие колечки, устраиваете лесенки, чтобы лазить, колеса, чтобы в них бегать, качели всевозможные, а потом садитесь и наблюдаете за их поведением. Это не жестокость, а экспериментаторство, и никаких эмоций, кроме положительных. Но ведь люди не мыши, с ними такие опыты могут закончиться плачевно.
Он услышал приближающиеся автомобили раньше, чем они появились в начале проселка, подпрыгивая на ухабах, — микроавтобус группы экспертов-криминалистов и легковушка без полицейской маркировки. Они остановились на услышанной гравием площадке перед бунгало, где теперь стало тесно. Первым вышел из микроавтобуса Фокс, за ним — его помощник, а из машины — констебль следственного отдела Поттер, дама в полицейском мундире и двое патрульных.
Фокс направился к Уайклиффу.
— Распорядись, чтобы они снова расселись по машинам и ждали. Потом возвращайся ко мне.
Когда Фокс уселся на соседнее сиденье, Уайклифф кратко обрисовал ему положение.
— По всей видимости, преступление было совершено в мастерской. Фрэнке считает, что кровотечение из раны на голове было очень обильным. Пол там кафельный, накрыт коврами. Оттуда и начинайте. Если бензидиновый анализ выйдет положительным, попробуйте определить площадь загрязнения. Потом уступите место медикам. Доктор Друри прибудет сюда позже днем. Кроме того, необходимо хорошенько обыскать здесь все вокруг.
— Что конкретно мы ищем, сэр?
— Нужно определить, где, если не в самой мастерской, четыре дня прятали труп. Хорошо бы найти одежду девушки, орудие преступления — небольшой молоток, который обычно держали в мастерской, — ну и вообще любые другие следы преступления в доме и вокруг него. Приступайте сейчас же. Патрульных расставим так: один у въезда, второй — у входной двери. И чтобы никаких журналистов.
В этот момент появился рыжеволосый доктор Хоскинг. Он приехал в битом «форде эскорте», который громко тарахтел и выглядел так, словно давно уже двигался только благодаря силе воли своего владельца.
— Ну, что тут у вас стряслось?
— Миссис Иннес перевернулась вместе со своим креслом.
— Она сильно поранилась?
— Боли она, кажется, не испытывает и находится о сознании, однако либо не может, либо не желает разговаривать.
— Что значит, не желает? У нее есть на это причины?
— Возможно, это потому, что она взята нами под непрерывное наблюдение.
Маленький доктор при этом замер на месте — они как раз оказались под навесом, укрывавшим крыльцо, — и поднял на Уайклиффа изумленный взгляд.
— Вот, значит, как дело обернулось! Хорошо, что вы хотите от меня?
— Прежде всего, она должна получить необходимую медицинскую помощь. В больнице, если понадобится.
— А потом?
— Потом вы скажете мне, когда ее можно будет допросить.
— Хорошо! Где она?
К удивлению Уайклиффа, Иннес не остался с женой во время осмотра, а вышел к нему в коридор. Настроен он был нервно-раздражительно.
— Я хочу знать, что здесь происходит!
Они перебрались в его кабинет, где Иннес сразу всей тяжестью рухнул в кресло, словно ноги больше не держали его. Лицо его сделалось серым, уголок рта дергался в тике. Уайклифф остался стоять, как бы подчеркивая перемену в их отношениях.
— Мои люди уже приступили к работе в мастерской. Они ищут доказательства того, что Хильда Клемо нашла свою смерть именно там и что там или где-то в другом месте в ваших владениях прятали ее труп до ночи со вторника на среду, когда его доставили к каменоломне и сбросили в воду.
Иннес сделал движение головой, намереваясь что-то сказать, но Уайклифф не дал ему такой возможности.
— Прежде всего тщательному исследованию будут подвергнуты ковры и пол. Мы сделаем анализ на наличие пятен крови, и если он будет положительным, последует новый анализ, который определит, человеческая ли это кровь. И так далее. С такого пола, как в мастерской вашей жены, невозможно полностью отмыть следы крови.
— Зачем вы мне говорите все это?
— Я хочу, чтобы вы поняли: если Хильда Клемо была убита здесь, мы непременно обнаружим улики. Странно, что вы сразу не уразумели, что, как только ваш дом попадет под подозрение, улики неизбежно будут найдены.
Иннес сидел неподвижно, уставив взгляд в записи своих лекций, хотя помочь ему они сейчас могли не больше, чем древнеегипетские папирусные свитки. Он чувствовал себя растением, с корнем вырванным из почвы. Чтобы задавить в себе жалость к нему, Уайклиффу пришлось вызвать в памяти лицо с фотографии в папке с уголовным делом, которое он увидел в понедельник утром, и неестественно бледное, нагое тело, что на его глазах извлекли из затопленного карьера в среду.
— Что я должен теперь делать?
— Пока ничего. Я побеседую с вами официально позже. Можете оставаться здесь или пойти к жене в спальню. Покидать дом вам не разрешено.
Уайклифф отправился в мастерскую, где трудились Фокс и его помощник. Ему впервые представилась возможность осмотреться в этой комнате. Так же впервые смог он увидеть живопись Полли Иннес. Работ было немного — всего несколько холстов на подрамниках, рядком прислоненных к стене. Все это были натюрморты с цветами — профессионально прилизанные, они были словно срисованы с открыток. Такими картинами украшают стены своих домов люди, которые любят повторять, что ничего не понимают в искусстве, но хорошо знают, что им нравится.
