Светлана Алешина - Одного поля ягодки (сборник)
Впрочем, я тут же устыдилась своих негативных мыслей, отнеся их все-таки к последствиям ревности, потому что Этти улыбалась мне с таким дружелюбием и радостью, что грешно было заподозрить ее в высокомерии.
— Наверное, — согласилась я. — Но сейчас меня волнует другое… Почему вы, Лео, только что сказали, что Этель нельзя было сюда приезжать?
— Как? — удивился Лео. — Я думал, что мсье Мальпер вам все рассказал… Или я ошибся? Этель действительно угрожает опасность, и я не знаю, что нам теперь делать дальше!
* * *«Мне плевать, какими ты занят делами, — думала Галина Смирнова, идя по заснеженным улицам. — Или не так. Лучше будет сказать, что эта французская девчонка, как и все твои любовницы, меня не интересует. Но я не хочу ждать, когда ты выйдешь из тюрьмы, и не хочу быть женой уголовника!»
Галина Николаевна готовила обвинительную речь, которую намеревалась произнести сразу по возвращении в свой дом. Честно говоря, ее решительный уход в очередной раз не произвел на супруга должного впечатления, и она теперь возвращалась, как побитая собака, поскольку снова убедилась в том, что ей совершенно некуда податься. Не задалась ее жизнь, что ни говори! Ни друзей, ни родственников, ни самой захудалой подруги, способной выдержать ее присутствие хотя бы один день!
— Вот когда мы жили в этой вонючей коммуналке, и то было легче, — вздохнула она. — Хоть с тем ненормальным можно было поболтать! А теперь…
Она обречена на такое беспросветное одиночество, что хочется, как волчице, выть на луну.
Может быть, по этой причине ее выходки не производили впечатления на мужа — Иван знал, что она никуда не денется. Куда ей было деваться, кроме могилы?
А может, он вообще втайне мечтал, чтобы она куда-нибудь делась, но она всегда возвращалась, к его горькому сожалению?
«Что ж, — усмехнулась она. — Пусть хоть такая радость. Хоть такая — мелкая, злобная радость причинить ему неудобства».
Она уже почти приблизилась к дому и была даже рада этому, потому что очень замерзла — она больше привыкла к автопрогулкам, чем к пешему моциону. На улице шел снег, но при этом было холодно, все портил промозглый и сырой ветер, забирающийся ей под шубу.
Оказавшись в подъезде, она с облегчением вздохнула. Слава богу, сейчас она окажется в своей теплой квартире, разогреет чайник, сварит кофе и включит телевизор, забравшись с ногами в кресло и укутавшись в плед. Можно не обращать внимание на присутствие Ивана — да скорее всего этот паразит сейчас уже смылся на работу!
Вставив ключ в замок, она несколько раз повернула его, потом открыла второй замок и вошла в дом.
— Иван? — позвала она.
Никто не отозвался. Значит, его нет, с радостью подумала она. Значит, моему заслуженному отдыху ничто и никто не помешает.
Она стянула с себя сапоги и уже была готова спрятать их в стенной шкаф, как вдруг замерла, испуганно смотря на ботинки, стоявшие в этом шкафу.
Иван же не мог уйти без ботинок! Тогда почему он не отзывается?
«Может быть, он спит?»
— Иван! — уже громче позвала она.
Ответа по-прежнему не было.
Еще не ощущая страха, но уже испытав его первые уколы, Галина быстро прошла в комнату и распахнула дверь.
И замерла на пороге.
— О боже, — простонала она, чувствуя, как тошнота подступает к горлу, а в глазах становится темно и вся она куда-то падает — в темную пропасть, без красок и огней.
* * *— Значит, вам ничего не известно?
Он хлопал своими ресницами и не сводил с меня вопросительного взгляда.
— Нет, нам известно, что мадемуазель Мальпер вознамерились похитить.
— Ну да… Кто-то предупредил Мальпера об этом, — кивнул он.
— А кто? — поинтересовался Лариков. — Вы тоже не знаете кто?
— Почему я должен об этом знать? Мне известно только о звонке, который потревожил господина Мальпера среди ночи. Я же не прослушиваю его телефон, правда?
— Какая-то дребедень получается, — вспыхнула я. — Сам Мальпер утверждает, что ему этот человек неизвестен. Все играют в сложные шарады, а мы должны быстро во всем разобраться, да? Если бы я случайно не столкнулась в баре с Жабой…
— С кем? — переспросил Лео.
— С одним психом, который как раз и собирается, судя по записке, заняться похищением вашей возлюбленной, — пояснила я.
— Господи, — вздохнул Лео. — Какой еще Жаба? Я не знаю никакого Жабы! Откуда он мог взяться? Кто это такой, вы можете мне сказать?
— Так, — вздохнула я, поняв всю безнадежность нашего положения. — Похоже, нет у нас другого выхода, босс! Придется мне разыгрывать из себя Этель, а Этель будет торчать тут. Потому что пока мы не обнаружим человека, заинтересованного в похищении Этель и связанного с Жабой, — поскольку наверняка должен быть заказчик, — ничего мы не добьемся! Кроме того, что потеряем кучу времени, вследствие чего нас тут найдут и украдут уже всех! А выкуп заплатят только за Этель, поэтому я бы не назвала такую перспективу блестящей для всех оставшихся!
— Послушай, Сашка, а если Пенс прав и Жаба тут ни при чем?
— А записка? — напомнила я. — Ведь это именно он послал мне такую любезную записочку, в которой сообщил впрямую о своих намерениях! О чем же мы тогда разговариваем? Если Жаба тут ни при чем, то с какого перепугу он начал предупреждать меня о последствиях ночных прогулок? Он отличается безграничным человеколюбием? В любом случае даже если предположить такой абсурд, то остается тот неоспоримый факт, что об опасности, грозящей Этти Мальпер, Жаба весьма и весьма осведомлен, раз пишет такие послания! Что, согласитесь, все-таки указывает на некоторую его причастность к этому делу!
— Подождите-ка, — взмолился Лео. — Я не могу понять, что происходит? И уж тем более не могу понять, что вы намереваетесь делать?
— Ничего противозаконного, — пожала я плечами. — Мы до отвращения законопослушны. Просто сейчас вы возьмете меня под руку, и мы с вами выйдем из этого подъезда, весело и непринужденно болтая по-французски. Вы будете называть меня Этель, и я буду одета вон в ту куртку и Пенсову идиотскую шапку. На всякий случай. Конечно, я не в восторге от этого колпака, но придется потерпеть — вдруг Этель в этом колпаке уже где-то нарисовалась. Дальше мы мирно и спокойно поедем к моему дорогому «папочке», где я с восторгом паду в «родительские объятия». Только сначала позвоню маме и все-таки сообщу ей, что господин Лариков отправил меня в область по какому-нибудь незначительному делу. Чтобы моя родительница не слегла с обширным инфарктом от излишних треволнений за мою судьбу.
— А Этель?
— Этель останется здесь и не будет появляться на улице, пока я ей не позвоню, — отрезала я.
— Но я же не за этим приехала! — взволнованно заверещала Этель. — Я же хотела снег посмотреть!
— Смотри, — разрешила я. — Из окна.
С этими словами я вышла в коридор, где был телефон. А еще через пятнадцать минут из подъезда вышли двое — ослепительный красавец Лео и прелестная маленькая француженка, не забывшая, впрочем, бросить взгляд через плечо и убедиться в том, что какой-то тип с большим носом быстрой тенью юркнул в арку, чтобы через секунду последовать за нами, наивно считая себя незамеченным.
* * *Галина медленно приходила в себя.
Перед глазами все плыло, комната вертелась, как в аттракционе, и она ухватилась за стену, пытаясь встать.
Все происходящее казалось ей нереальным.
Она закрыла глаза, пытаясь обмануть себя словами о том, что, как только она их откроет, страшная картина исчезнет.
— Сейчас я открою глаза, — вполголоса произнесла она, пытаясь остановить кружение, вызывающее у нее тошноту. Муж называет это «вертолетом». Муж…
Она вздрогнула, все еще боясь открывать глаза.
— Брось, — нахмурилась она. — Ты же знаешь, что с тобой ничего не может случиться. Случиться может с кем угодно, с соседями, например… Но не с тобой. Тебе все это просто привиделось. Если ты не убедишься в этом, то так и останешься тут трястись мелкой дрожью. Открывай глаза!
Но когда она их открыла, картина не изменилась.
Иван лежал на ковре, и по светлой его поверхности растекалось огромное пятно, похожее на ржавчину. Глаза мужа были открыты и смотрели прямо на нее с безграничным изумлением, как будто смерть для него была самой огромной неожиданностью на свете.
Галина снова почувствовала головокружение и, зажав рот, выскочила прочь из комнаты.
Подлетев к телефону, она набрала номер милиции и проговорила, пытаясь справиться с голосом, который стал хриплым и тихим:
— Скорее… Кто-то убил моего мужа!
И когда она произнесла это вслух, спасения уже не было — жестокая реальность вторглась в ее жизнь, безжалостно сломав ее.
Галина Николаевна заплакала, как маленькая, потерявшаяся девчонка.
