Ли Ванс - Расплата
— Ваш друг сообщил вам пароль к своему счету?
— Я угадал его.
Мистер Розье хмурится, а затем поворачивается спиной к столу, хватается за его край и осторожно усаживается сверху. Сгибаясь, его колени громко хрустят, и он вздыхает.
— Иногда, когда я по утрам выбираюсь из постели, этот звук напоминает имена рисованных персонажей в рекламе сухих завтраков по телевизору — Щелк, Хрусь и Тресь. Вы не против, если я стану звать вас Питер?
— Пожалуйста.
— А меня зовут Руперт, — добавляет он. — Слегка старомодно, как и я. Я так понимаю, этот ваш друг исчез.
— Да.
— Есть какая-то причина?
— Он кое-что натворил, — прямо отвечаю я: только что полученная информация уничтожила все мои сомнения. Я знаю, почему Уильям Терндейл уволил Андрея.
— М-м-м, — задумчиво произносит мистер Розье. — Его разыскивает полиция?
— Если и нет, то скоро начнет.
— И что вы собираетесь делать, если найдете этого своего друга?
— Зависит от того, что он скажет в свою защиту.
Мистер Розье пристально смотрит на свои туфли и слегка подергивает ногами. Я слышу шум бегущих ног и пронзительный смех где-то наверху.
— Похоже, члены вашего кружка уже в сборе.
— Да. Мне нужно подняться к ним наверх, пока они тут все не разнесли. — Он хлопает ладонями по ляжкам и встречается со мной взглядом. — Вообще-то, bon papa переводится как «хороший отец», но это разговорное французское выражение. Когда я был маленьким, оно значило просто «дедушка», но в последнее время стало также означать свекра или тестя, а иногда — даже просто человека старшего возраста, особенно близкого младшему — возможно, приятного соседа или какого-нибудь наставника. Вы знакомы еще с каким-нибудь членом семьи вашего друга? Потому что на вашем месте именно родственника я бы и спросил.
— Знаком, — отвечаю я и достаю из кармана телефон.
— Кейша говорила мне, что вы хороший человек, Питер. — Мистер Розье наклоняется и кладет руку мне на плечо. — Все эти истории в газетах очень ее рассердили. Она сказала, что вы в жизни своей никого не обидели.
— Я благодарен ей за такую убежденность, — говорю я и встречаюсь с ним взглядом. И мне жаль, что она ошибается.
— Ну что ж. — Он с трудом встает. — Мне пора идти заниматься своими ребятишками. Могу я еще чем-то помочь вам?
— Возможно, да. — Я пробегаю глазами записи. — Я еще одного не понимаю. Я в состоянии проследить все денежные потоки, попадающие на счет моего друга и уходящие с него, кроме самого первого взноса. Счет был открыт полтора года назад телеграфным денежным переводом на сумму в четыре миллиона сто шестьдесят тысяч швейцарских франков, осуществленным организацией или человеком, называющим себя GPICCARDAG. Я предполагаю, что это еще один банк, но мне не удалось отыскать его в Интернете. Есть ли у вас доступ к какому-либо каталогу, который мог бы помочь мне?
— Возможно. — Мистер Розье протягивает руку и забирает у меня записку. — Я проведу небольшое исследование после того, как устрою детей.
— Я был бы вам чрезвычайно признателен, — говорю я. — Вы уже мне очень помогли.
— Вы тоже можете оказать мне услугу.
— И какую же?
— Глас Божий раздастся в вашем сердце, если только вы отринете суету, — говорит он и прикасается к моей грудной клетке. — Сбавьте обороты. Не делайте ничего такого, о чем впоследствии пожалеете.
— Я постараюсь поступать правильно, — отвечаю я, подавляя желание спросить его, говорит ли он о том самом Боге, который отнял у Дженны право иметь детей, а затем позволил двум головорезам убить ее в нашем гараже.
— Вот и хорошо, — резюмирует дедушка Кейши и отворачивается. — Большего ни от кого и ожидать нельзя. — Он идет к лестнице, громко хрустя суставами. — И выпейте кофе, пока он не остыл. Господь не терпит расточительства.
Набирая с мобильного номер Катиного офиса, я слышу, как посмеивается мистер Розье. Я поднимаю кружку и делаю глоток. Кофе горячий и превосходный на вкус.
— Офис Кати Жилина, — раздается голос Дебры после щелчка.
— Это Питер Тайлер, — представляюсь я и ставлю кружку на стол. — Мне необходимо срочно поговорить с Катей.
— Ее нет на месте.
— Где она?
— Я не могу вам сказать.
— Ладно. — Я стараюсь не показывать своего раздражения. — В таком случае, я лучше позвоню ей на мобильный.
— Как вам будет угодно, — и Дебра вешает трубку.
Я набираю номер Катиного мобильного и попадаю на голосовую почту. Весь чертов мир сегодня на голосовой почте!
— Катя. Это Питер. — Я делаю паузу, не зная, какое сообщение оставить. — Я выяснил, что натворил Андрей. Нам надо поговорить как можно скорее. Перезвони мне, когда сможешь.
Я оставляю ей свой новый номер, даю отбой, а затем в нетерпении стучу себя по лбу телефоном. Мне приходит в голову, что я могу попробовать обратиться еще к одному человеку, который, вероятно, сможет рассказать мне о bon papa Андрея, или даже о большем. Я набираю справочную и прошу дать мне номер Метрополитен-музея.
26
По понедельникам Метрополитен-музей закрыт для посетителей; в отсутствие толп туристов его гулкий, как пещера, холл кажется населенным призраками. Я стою в маленькой комнатке сразу за входными дверьми, с постера на стене на меня таращится забрызганный кровью святой, а охранник в это время разговаривает по телефону. Я смотрю на свои новые часы и обнаруживаю, что уже начало шестого.
— Миссис Жилина как раз заканчивает работу, — сообщает мне охранник. — Подождите минуту, и мой коллега проводит вас наверх.
— Спасибо.
Я сажусь на неудобную тяжелую скамью с массивными резными ножками и наклоняюсь как можно дальше вперед, сцепляя руки в замок под коленями, чтобы расслабить нижние мышцы спины. Катя уверяла меня, что задавать вопросы ее матери — пустая трата времени, но теперь, когда я узнал, что сделал Андрей, думаю, ситуация изменилась. Как только миссис Жилина поймет, под какой удар поставили Катю действия Андрея, мне, пожалуй, удастся уговорить ее помочь мне. А если она скажет мне, где сейчас Андрей, мне не придется больше возиться с его финансовой отчетностью.
— Сэр?
Изящная азиатка в белой рубашке и красном музейном галстуке с широкими концами делает мне знак рукой. Мы поднимаемся на два пролета по запасной лестнице и проходим через несколько длинных коридоров, пока не оказываемся перед белой дверью с табличкой, на которой написано: «А32: РЕСТАВРАЦИЯ». Женщина стучит в дверь, дожидается ответа с той стороны и открывает дверь пластиковой карточкой.
По правую руку от меня простирается прямоугольная комната без окон. Вдоль длинных стен выстроились застекленные этажерки, на которых размещены коричневые бутылочки с образцами и посуда строгих геометрических форм; на низких столах расположилось незнакомое мне электронное оборудование. В дальнем конце комнаты ярко светят выставленные полукругом лампы, отбрасывающие жуткие горизонтальные тени. Прикрыв глаза обеими ладонями, я замечаю стенд в самом центре световой дуги, а потом — и полускрытую за ним фигуру, окруженную ореолом.
— Сядьте, пожалуйста, — говорит миссис Жилина, тыча в меня каким-то прибором. — Или постойте. Я почти уже закончила.
— Не возражаете, если я взгляну? — спрашиваю я, подходя ближе.
— Возражаю, — твердо отвечает она и делает мне знак отойти. — И пожалуйста, помолчите.
Хорошее начало. Ее гортанное произношение вызывает у меня воспоминания о нашей первой встрече, которая практически сразу же определила тональность наших отношений. Миссис Жилина ушла со званого обеда, чтобы отпраздновать окончание Андреем Школы бизнеса; гостями были Катя, Дженна, я и горстка пожилых европейцев, а разговор шел почти исключительно об искусстве. Моей единственной репликой было признание, что я посетил только один музей в Нью-Йорке — Музей естественной истории. Но, похоже, никто и слышать не хотел о динозаврах.
Я сажусь на табурет возле высокого рабочего стола и тянусь к бинокулярному микроскопу, однако вовремя спохватываюсь и успеваю убрать руку, так что миссис Жилина не приходится просить меня ничего не трогать. Бросив взгляд через плечо, я замечаю створчатый деревянный диптих на короткой стене перпендикулярно двери: это два симметричных портрета бледных молодых женщин, изображенных в три четверти оборота; их иссиня-черные волосы сильно стянуты сзади. Обнаженные плечи и опущенные глаза создают впечатление печали и беззащитности. Лицо, которое ближе ко мне, принадлежит Кате, а то, которое подальше, достаточно на нее похоже, чтобы принять девушку за ее сестру. Наверное, это кузина Кати.
Рабочее освещение неожиданно гаснет, и комната погружается во тьму. Через мгновение загораются лампы, расположенные под столами, и резкие тени сменяются мягкими. Теперь я могу лучше рассмотреть миссис Жилина. Ее волосы еще сильнее поседели с нашей последней встречи, но в остальном она, похоже, не сильно изменилась — та же миниатюрная женщина с суровыми черными глазами и скептическим выражением лица.
