Рут Ренделл - Живая плоть
Он неотрывно, с легкой ироничной улыбкой смотрел на Виктора. Его лицо слегка опухло. Клара говорила, что так бывает, когда он плохо спит ночью. Виктор встал и скрылся за стеклянной раздвижной дверью. Первое, что он заметил, когда зашел в комнату, – это фотография Клары. Он хотел бы иметь эту фотографию и подумал, можно ли изобрести какой-то способ забрать ее. Но стояла она на видном месте, и Дэвид, очевидно, дорожил ею…
У Виктора возникло похожее ощущение, сравнимое с тем, которое он испытал на прогулке в лесу: что, вопреки здравому смыслу, они издеваются над ним и даже сговорились, чтобы отомстить ему, – они специально привели его на место давнего и постыдного преступления. Он вновь почувствовал покалывание на кончиках пальцев и легкую тошноту, взяв с журнального столика большой коричневый конверт. Внутри находилась книга Дэвида. Собирался ли автор этих мемуаров попросить его, Виктора, прочитать их, а может, он решил устроить публичные чтения? Упомянут он, Виктор, в книге, представлен «психопатом», «жестоким преступником», «сексуальным маньяком»? Если это так, то что ему делать?
Виктор стоял, держа в руках конверт, сознавая, что просто не может заглянуть внутрь. Неожиданно возникло искушение как можно быстрее покинуть этот дом, прихватив с собой этот конверт, и уехать. Но вместо этого он повернулся спиной к входной двери и вышел в сад. Щенок спал на газоне. Клара склонялась над креслом Дэвида, обняв его за плечи и прижавшись щекой к его щеке. Для человека, некогда хваставшего, что понятия не имеет об одиночестве, Виктор почувствовал себя очень одиноким, посторонним, пропащим. Он сунул конверт Дэвиду.
– Видел ты раньше корректорские гранки? – спросил Дэвид. – Признаюсь, я – нет. Они увлекательны! – Дэвид улыбался, и Виктор понимал, что он издевается над ним. – Я должен вычитать их и пометить для редактора – ну там найти типографские огрехи и, может быть, собственные ошибки.
Это были просто страницы книги, первая и вторая страницы на одном листе, третья и четвертая на другом. В тексте какое-то слово было обведено красным, и на полях стояли какие-то иероглифы.
– Откуда ты знаешь, что делать? – спросил Виктор.
– В энциклопедии Пирса есть все корректорские знаки.
В конверте, разумеется, не было иллюстраций, не было обложки или переплета, только толстая пачка печатных страниц. На форзаце было помещено заглавие: «Два образа жизни». Дэвид Флитвуд. Ощущая на себе их взгляды, чувствуя тошноту, Виктор листал страницы, беспорядочно, слепо, не видя ничего, кроме пляшущей массы черных и белых завитков.
Клара мягко сказала:
– Виктор, тут не о чем беспокоиться.
– Беспокоиться? – переспросил он.
– О тебе там ничего нет. Книга о том, что сказано в заглавии, – о двух образах жизни. О той жизни, какую Дэвид вел, когда работал в полиции, и обо всем, что с этим связано, и о жизни… ну, впоследствии. Дэвид пишет о том, что, когда стал инвалидом, его жизнь не кончилась. Там говорится о том, как он сумел закончить Открытый университет и получить диплом, о его путешествиях, о том, как он посещает концерты и как научился играть. Ты знаешь, что он не только играет на скрипке, но и научился их делать? Вот о чем эта книга, она исполнена надежды.
– Бедняга Виктор – проговорил Дэвид. – Чеготы боялся?
Некогда Виктор ненавидел и боялся этого человека. Теперь его с новой силой охватило то старое чувство и мучительное негодование, так как он понял, что Дэвид смог каким-то образом отследить его мысли с самого начала до этого дня. Флитвуд знал, что он испытывал, и продолжал его мучить, возможно, полагая, что Виктор собирался с духом, чтобы спросить его об этой книге, с их первой встречи месяц назад. Не мог он знать, что Виктор был так счастлив этой новой дружбой, что даже не вспоминал о книге до сегодняшнего дня…
– Смотри, – сказала Клара. – Вот единственное упоминание о Солент-гарденз.
Виктор прочел. То, что он думал о Дэвиде, улетучилось. Возможно, все это было только в его воображении. Он знал, что иногда у него случаются приступы паранойи. Где-то он читал, что тюрьма делает из людей параноиков.
« Та сцена на Солент-гарденз – не особенно драматичная и очень краткая – уже слишком часто описывалась, чтобы подробно на ней останавливаться. Скажу только, что я был ранен, этот выстрел искалечил меня на всю жизнь. Теперь времена изменились, кое-кто скажет, что к худшему. Полицейским, занятым в подобной операции, обязательно выдается огнестрельное оружие. Да, будь оно у меня, я, скорее всего, не был бы ранен…
Но «махать кулаками после драки» – занятие бессмысленное и вредное. Прошлое есть прошлое. Я был ранен в поясницу, мой позвоночник пробит, и мои ноги навсегда парализовало. Последнее, что вспоминается о том давнем времени, – я лежу в луже крови, собственной крови, и спрашиваю: «Чья это кровь?»
Следующие месяцы моей жизни, моей другой жизни, прошли в больнице Сток-Мандевилл, о чем повествуется в следующей главе».
– Там будет предисловие старшего офицера полиции, – сказал Дэвид, – где он опишет ту сцену. Но мы решили, что не будем упоминать твое имя, – улыбнувшись, он продолжил: – Правда и то, что мои издатели с радостью со мной согласились. Видимо, они опасаются обвинения в клевете. Так что никаких фотографий, Виктор, и никаких резких выражений, идет?
Относительно издателей, возможно, это так и есть, подумал Дженнер, но для него удивительным было то, что Дэвид не хотел причинять ему зла. Он понял, что произошедшее было случайностью. Тогда почему в глазах хозяина Сан-Суси, устремленных на него, Виктор всегда замечает проблеск иронии и терпеливой насмешки? Почему Дэвид как будто наблюдает за Виктором, словно ждет – да, именно так, ждет, чтобы он снова сделал что-то жуткое, может, еще одного несчастного случая, жертвой которого будет он, Дэвид?
Виктор вернул гранки в конверт и обратил на Клару исполненный благодарности взгляд. Она прочла его мысли, поняла его беспокойство, она дала ему утешение до того, как он о нем попросил. Ее рука без кольца на пальце лежала на столе, рука, на которую Дэвид отказался надеть обручальное кольцо. Виктору хотелось накрыть ее своей рукой, но он не смел.
Глава 13
До дня рождения осталось еще две недели. Виктор хитростью выяснил, что Дэвид и Клара ничего не планируют на этот воскресный вечер. Они будут вместе, как обычно, дома. Он ничего не сказал о своем сюрпризе и пока решил не говорить им о дне рождения, так как был уверен, что за оставшееся время они еще встретятся.
По пути домой – поздно, уже за полночь, – он решил, что прежде, чем появиться в Сан-Суси, он дождется звонка Дэвида или Клары. Они вполне могут связаться с ним, если захотят, вечерами он почти всегда дома. И если оставит дверь приоткрытой, то услышит звонок. Может, он слегка хватил через край, приезжая к ним дважды в неделю. Он где-то вычитал, что на первых порах не нужно быть таким навязчивым. Ведь у них впереди еще десятки лет дружбы. Может быть, потребуется год или больше, чтобы стать по-настоящему близкими людьми. Ведя машину по пустой дороге среди буковых рощ, мимо темных склонов и светло-зеленых полян, Виктор думал, не настанет ли день, когда они смогут жить все вместе, в одном доме. Эта мысль была настолько привлекательна, что он невольно начал мечтать дальше: он заведет свой автобизнес, если это дело окажется таким успешным, как представляется, Клара начнет работать у него, став партнером фирмы, а Дэвид, книга которого должна пользоваться успехом, перейдет к третьему этапу своей жизни – карьере писателя. Но теперь Виктор никак не мог избавиться от желания заполучить фотографию Клары в серебряной рамке. На первый взгляд он мог просто попросить ее, но так и не сделал этого, видимо, из боязни показаться глупым, – больше никакого объяснения Виктор придумать не мог. Когда в следующий раз он увидится с ними, то подарит им свою фотографию и попросит взамен их. Так они не смогут догадаться, что он хотел иметь только снимок Клары.
Через несколько дней Виктор Дженнер надел новый костюм и отправился в фотоателье Илинг-Грин. Фотограф, казалось, слегка удивился его просьбе и сперва решил, что Виктору нужен снимок на паспорт. Очевидно, люди его возраста редко заказывали автопортреты, а приходили с детьми и женами. И Виктор ощутил острое разочарование, поскольку не курил трубку, у него не было любимой собаки он не играл в гольф. Однако снимки были сделаны, и он Виктору был обещан через несколько дней набор фотографий на выбор.
Он купил «Тэтлер», «Рейдио таймс», «Ти-Ви таймс», «Уот кар?», «Хаус энд гарден» и читал их, не вставая с инвалидного кресла. Вечером он смотрел телевизор, выключив звук и приоткрыв дверь, чтобы не пропустить телефонный звонок. В пятницу позвонила Клара – чтобы спросить, помнит ли он, что забыл у них свой свитер. Сегодня утром она отправила его заказной бандеролью. Она говорила о красном свитере фирмы «Маркс энд Спенсер». Виктор не хватился его, потому что стояла жара, но пожалел, что не забыл там куртку или еще чего-то с более престижным ярлыком.
