Джон Мэтьюз - Смертельные послания
– По-моему, встреча сегодня прошла успешно, как вы считаете? – заговорил он. – Хорошо, что у нас еще остался час на то, чтобы обсудить ее результаты после ухода рабби Морайса.
– Да, я согласен с вами.
Финли расслабился. Он должен был понимать: то, что не касалось его работы, мало интересовало учителя.
– По крайней мере, мы поделились нашими мыслями с детективом Ардженти, – сказал он Томасу. – Я заметил, что у нас, криминалистов, есть один недостаток: мы зачастую посвящаем очень много времени мелким деталям, многие из которых кажутся малозначительными, и не доводим их в полной мере до сведения следователей.
– Да. Действительно было весьма полезно познакомить его с деталями из Лондона, о которых он до этого мог не иметь представления, – кивнул сэр Колби.
Его бывший студент улыбнулся, выражая тем самым свое согласие. В библиотеке клуба «Лотос» они разыскали карту, чтобы ознакомить Томаса с географией убийств. Файв Пойнтс находился всего в миле с небольшим от доков Ист-Ривер, и Колби заметил, что, как и в Лондоне, места, где были совершены преступления, располагались неподалеку друг от друга. А еще все жертвы принадлежали к одному и тому же социальному слою.
– За исключением Люси Бонина, которая, хотя по происхождению и не отличалась от остальных, работала в престижном месте – в элегантном «Плавучем театре», – отметил Томас во время этого разговора.
Джеймсон тогда указал ему на то, что Камилла Грин тоже происходила из приличной семьи, жившей на севере штата Нью-Йорк.
– В самом деле, она была начитанна.
– Да, но, насколько я понимаю, впоследствии судьба оказалась неблагосклонной к ней.
– Ее история напоминает историю Кэтрин Эддоус.
– Да, действительно.
От внимания Финли не ускользнуло, что Ардженти покоробило, когда они довольно бесцеремонно заговорили о социальном происхождении жертв. Интересно, подумалось ему, какова причина этого неудовольствия: собственное происхождение или то, что он усмотрел в комментариях Джеймсона лицемерие, поскольку тот в настоящее время общается с Элли Каллен?
Теперь Колби вновь затронул эту тему.
– Я вот о чем думаю. Мы всегда полагали, что возраст жертвы и ее социальная принадлежность не имеют значения для преступника, а главным является наличие подходящего места и времени, чтобы он имел возможность быстро совершить убийство и скрыться незамеченным, – сказал он и перевел дыхание. – Но что, если приверженность красному цвету, которую вы выявили, тоже является фактором? Это накладывало бы дополнительные ограничения, и ему пришлось бы быть менее разборчивым относительно возраста и социальной принадлежности жертв.
– А какое значение может иметь для него красный цвет?
– Я не знаю. Возможно, он ассоциируется у него с чем-нибудь или с кем-нибудь из его прошлого, – пожал плечами Томас. – Или же он просто бросается ему в глаза на фоне тускло-серых красок ночи. Как бабочки привлекают партнеров яркой раскраской, так эти женщины, сами того не ведая, привлекают убийцу.
Выражение «тускло-серые краски» навело Джеймсона на мысль.
– Вероятно также, красный цвет привлекает его потому, что он проливает столько крови, – предположил он. – Мы всегда считали, что им движет обычная жестокость и кровожадность – а что, если он просто распространяет этот красный цвет? Расцвечивает тускло-серую жизнь – какой она ему представляется?
Колби поднял брови:
– Что? По-вашему получается, что он чуть ли не спаситель, а не жестокий мститель, наказывающий этих женщин за их грехи?
– А почему бы и нет? Давно известно: убийцы редко воспринимают себя в качестве силы зла или хотя бы заблудшей души. У них всегда находится объяснение – по их мнению, рациональное, но в действительности извращенное, и…
Внезапно охваченный паникой, Финли запнулся на полуслове. Он любил эти дискуссии с учителем и сейчас так увлекся, что не заметил, как Эмилия Колби подошла к оставшейся в одиночестве Элли и завязала с ней беседу.
– У вас такой вид, будто вы с размаху налетели на стену, – сказал Томас.
Но Джеймсону было уже не до него. Услышав, как леди Колби заговорила об акценте мисс Каллен, он прикоснулся в руке своего собеседника:
– Пожалуйста, извините. Я забыл кое-что сказать Элли.
И Финли быстрым шагом подошел к беседующим женщинам.
– Вечер обещает быть чрезвычайно интересным, – вмешался он в разговор женщин. – Об Аделине Патти рассказывают удивительные вещи. Якобы за каждое представление она просит пять тысяч долларов золотом.
– Боже мой, это же громадная сумма! – изумилась Эмилия.
Однако уловка молодого человека не сработала.
– Я сейчас говорила Элли, что никак не могу определить по ее акценту, откуда она родом, – вернулась леди Колби к прерванному им разговору.
Джеймсон лихорадочно соображал, как выйти из положения, но его опередила Элли.
– Да, извините меня, – сказала она. – Английский язык мне неродной. Я происхожу из аристократической семьи из Южной Ирландии, и дома мы говорили по-ирландски, а английский был у нас вторым языком. И, наверное, американское влияние не способствовало его совершенствованию.
– Понятно, – Эмилия на несколько секунд задумалась. – Каллены? Это случайно не те Каллены из Уотерфорда?
– Нет. Аристократическое происхождение имела моя мать, а она была урожденной Макэлрой, из Корка.
– Макэлрой… Макэлрой… Боюсь, что я не знаю представителей этой семьи.
– В буквальном переводе это означает «сыновья королей Ирландии».
– Вот это да! Действительно, большими аристократами быть вряд ли возможно. – Супруга сэра Колби улыбнулась. – Стало быть, раз ирландский был вашим основным языком столько лет, значит, вы, вне всякого сомнения, до сих пор говорите на нем?
– Да, но только в его старой форме.
Видя, что Эмилия никак не желает оставить эту тему, Джеймсон был вынужден вмешаться:
– Дамы, думаю, нам пора занять свои места, иначе…
В этот момент ему на помощь пришел звонок, возвестивший о поднятии занавеса.
– Ну вот, – обрадовался криминалист.
Когда они двинулись вместе с остальной толпой зрителей к величественной лестнице и оказались вне пределов слышимости со стороны Колби, Ардженти и их жен, Финли повернулся к своей спутнице:
– Вы неисправимы. Сыновья королей Ирландии – надо же такое придумать!.. – Но затем он улыбнулся: – Вас никуда нельзя брать с собой.
– Почему же нельзя, Финли? Просто за много лет я привыкла дурачить клиентов. Кем я только не была – от Лили Лэнгтри до царицы Савской!
– Тем не менее, она едва ли вам поверила.
Их смех звонким эхом отразился от высокого сводчатого потолка.
Финли и его спутники заняли свои места в одной из двадцати четырех лож, которые примыкали с обеих сторон к четвертому ярусу и располагались ближе всего к сцене. Оркестровая яма находилась прямо под ними. Их ложа была восьмиместной, а многие из четырехместных лож занимали лишь по два человека, которые выкупили все четыре места, чтобы обеспечить себе уединение.
Джеймсон знал, что Ардженти согласился пойти в театр, главным образом, ради Софии, но в какой-то момент и его, судя по всему, увлекли драматичный сюжет оперы и вдохновенная музыка. Когда грянула торжественная «Застольная песня», он принялся отбивать ритм пальцами на своем колене.
В отличие от него Финли никак не мог сосредоточиться на представлении. Его неотступно преследовала мысль о комментарии Колби по поводу возможной связи красного цвета с убийствами девушек. Неожиданно в его сознании возник образ красивой женщины в холле театра: главным украшением диадемы, венчавшей ее голову, был ярко-красный рубин или гранат. Интересно, где она сидит? Когда они поднимались в свою ложу, она и ее спутник шли недалеко от них сзади.
Джеймсон начал энергично вертеть головой, стараясь рассмотреть зрителей в других ложах, но зал, за исключением сцены, был погружен в непроглядную тьму. Тем не менее, у него опять возникло ощущение, будто кто-то невидимый наблюдает за ним из этой темноты.
Но ведь если человека, который следит за ним, скрывает тьма, то и его самого она должна спрятать тоже? Финли попытался отделаться от этой мысли, но неприятное ощущение не исчезало. И если поначалу музыка оркестра и голоса певцов вызывали у него душевный подъем, то сейчас, казалось, они его угнетали.
Он почувствовал легкое прикосновение к руке.
– С вами все в порядке? – заботливо спросила Элли.
– Да, все нормально, – ответил он. – А как вы?
– О, замечательно. Великолепная опера.
Молодой человек слегка сжал ее руку в ответ, улыбнувшись. Удивительно, подумалось ему. Он боялся, что сюжет о падшей женщине может вызвать у Элли неприятные ассоциации, но его опасения оказались напрасными – представление целиком и полностью захватило ее. А может быть, в этом и не было ничего удивительного: после тускло-серой действительности Четвертого округа эти яркие краски, вероятно, представлялись ей ожившей сказкой.
