Елена Арсеньева - Танго под палящим солнцем. Ее звали Лиза (сборник)
Но все начала обречены идти к концу…
Почему? Что произошло? Как он мог разлюбить? Когда это случилось?!
Мария Васильевна думала об этом непрестанно, силясь понять, что же, почему произошло?
Вот и сейчас она искала ответ в шелесте листьев, в аромате цветов, в шуме моря…
Ответа не было.
Вдруг издалека донесся чуть скрипучий звук музыки. Еще один… Звуки складывались в мелодию. Это шарманка, поняла Мария Васильевна. Может быть, та самая, которая играла, когда они увиделись впервые!
Ох, как живо вспомнилось то мгновение, и нежный голос маленькой певицы, и его полные страсти глаза, когда он переводил немудреную песенку:
Мне кольцо любимый подарил
И носить велел, ни разу не снимая.
Но давно прошли те нежные дни мая…
Знаю, он меня не разлюбил,
Только я к нему уже остыла,
Для другого я его забыла —
И теперь его колечко мне тесно,
Уж не радует, а палец жмет оно.
И вдруг пришел ответ: «Он разлюбил меня после того, как я подарила ему перстень гречанки! Значит, надо вернуть этот перстень. И тогда он вернется ко мне!»
* * *На площадке, за столиком дежурной, сидела, вытянув ноги в своих невероятных шлепанцах, Оксана.
Алёна чуть улыбнулась. Оксана была в списке тех, кому следовало задать парочку вопросов. Очень удачно: она ведь работала вчера, то есть сегодня могла вообще не появиться в гостинице. Повезло!
— Оксана, я могу с вами поговорить? — спросила Алёна тихо, беря со стойки ключ. — Только не здесь — мне бы не хотелось, чтобы нас слышали.
— А шё? — с вызовом глянула на нее девушка своими голубыми глазами. — Вы чего-то забоялись?
— Забоялась, ага, — покладисто кивнула Алёна. — Забоялась того, что, если наш разговор кто-то услышит, из «Дерибаса» еще одну дежурную уволят.
— Шё?! — вскинула брови Оксана. — Это с какого перепугу?
Однако тон она все же сбавила и голос понизила, и Алёна про себя усмехнулась.
— Меня кто-нибудь спрашивал? — поинтересовалась она.
— Когда? — насторожилась Оксана, и наша героиня мысленно кивнула: ага!
— Сегодня.
— Нет, никто! — с прежней вызывающей интонацией ответила девушка. — А кто-то должен был? Ну так вот: никто!
В голосе ее прозвучало злорадство.
— А тот мужчина, которого вы водили осматривать мой номер вчера вечером? — равнодушным голосом сказала Алёна.
Опа… голубые Оксанины глаза вмиг обесцветились. Но она еще не сдавалась и даже помнила, что нападение — лучший способ обороны:
— Шё?! Шё вы такого стрекочете?!
— Выбирайте выражения! — рявкнула Алёна. — Он мне сам говорил, что вы водили его в номер. У меня кое-что пропало из вещей. Осталось только выяснить, кто из вас это взял.
Оксана выскочила из-за барьера, схватила за руку Алёну и потащила в боковой коридор, ведущий к десятому номеру.
— Тише, тишеньки, — бормотала она. — Ой, да шё ж вы так кричите? Давайте дверь скорей откроем и войдем.
Оксана выхватила у Алёны ключ, мгновенно открыла дверь, впихнула туда Алёну и вскочила следом.
— Шё вы такое говорите? — спросила она без следа былой агрессии, всего лишь с легким, можно сказать, нежным укором. — Вещь пропала? Какая? Я ничего не брала, ей-богу. Зачем мне? У нас с этим строго! Сразу вон с работы! И он тоже не мог ничего взять… он только прошелся по номеру, ну, в чемодан ваш заглянул, да он пустой был, вы ж вещи в шкафы положили, вот и все, Богом клянусь.
— Не поминайте Господа всуе, — посоветовала Алёна холодно. — Почему вы его вообще впустили? По каким таким причинам? Он вам удостоверение показал, что ли?
— Какое удостоверение, да вы шё? — изумилась Оксана. — Да я ж его знаю. Он пришел и спросил Танютку. Я говорю, так, мол, и так… И он сказал… — Она всхлипнула. — Он сказал, шё хочет поглядеть, шё за фря такая зловредная тут живет… Это он так сказал! — торопливо уточнила девушка, заметив, как изменилось лицо Алёны.
— Ну вообще ведь это все и придумать сейчас можно, чтобы гадостей мне наговорить, — пожала плечами Алёна. — Я ведь точно знаю, что кто-то в моих вещах рылся.
— Да не могло такого быть! — возопила Оксана, но тут же испуганно прихлопнула рот рукой и зашептала из-под ладони: — Быть такого не могло! Я с него глаз не сводила ни на минуточку.
Но вдруг она испуганно заморгала, и Алёна поняла: что-то тут не так.
— Ни на минуточку? — повторила она саркастически.
Оксана вздохнула:
— Ну знаете, там телефон вдруг зазвонил, на стойке, я выглянула, но это вот правда была буквально минуточка, не больше, я когда вернулась, он так и стоял, сложив руки на груди, посреди номера, и осматривался. Ничего он не брал и я не брала! А что у вас пропало?
— Об этом, — высокомерно ответила Алёна, — я расскажу в милиции.
Оксана побелела и бухнулась на стул.
— Не надо в милицию… не надо… если уволят по статье, я ж работы не найду, а у меня ребенок, а мужа нету… Не надо в милицию… шё хотите для вас сделаю!
— Тогда говорите правду, — прошипела Алёна и села на кровать, чтобы оказаться вровень с Оксаной и лучше видеть ее глаза. — Этот мужчина раньше приходил в «Дерибас»?
Оксана жалобно сморщилась:
— Ой, да я не знаю, как про то сказать… мы с Танюткой смеялись… він такий немолодой вже, а чудачит…
— Ну, продолжайте! — понукнула Алёна. — А то…
— Да я раз видела и Танютка тоже… он по стенкам в окна гостиницы влезал. Ночью.
«Хорошо, что я сижу», — подумала Алёна.
— А за этими окнами что было? — спросила она, прибавив недоверия в голос. — Банковские сейфы?
— Да какие там сейфы! — фыркнула Оксана. — Бабы! Я ж говорю: он в гостиничные номера влезал. За потрэндать! Циркач! Наверное, не хотел светиться и баб своих светить, ну и как бы незаметно… конечно, ночью площадь пустая, там нет никого, можно и незаметно влезть.
— Какая площадь? — нахмурилась Алёна, не понимая.
— Да у нас же с другой стороны Греческая площадь, — пояснила Оксана. — Вы разве не были там? Вы ж ночевали в номере, который туда окошком выходит. Ой, — вдруг сказала она радостно, — да он же как раз в то окошко и лазил… в пятнадцатый номер.
— А кто в то время там останавливался? — спросила Алёна.
— Да сейчас разве вспомнишь? — развела руками Оксана. — Может, Танютка вспомнит? Хотите, дам ее телефон?
Алёна сделала самую равнодушную мину, хотя, честно говоря, всю эту сцену она разыграла только для того, чтобы выманить у Оксаны именно Танюткин телефон. Но узнала куда больше, чем могла, а главное — чем хотела. Так сказать, метила в волка, а попала в медведя.
— Давайте, — кивнула она, достав мобильник. — Записываю.
Оксана продиктовала номер.
— Ну шё? — спросила умоляюще. — Я таки вже пойду, а? А то директриса увидит, что меня нету, такой хай поднимет!
— Ладно, идите, — милостиво кивнула Алёна. — Нет, еще минуточку: теперь правду скажите, спрашивал меня кто-нибудь или нет?
Оксана вздохнула:
— Да я ж говорю, никто… ну ей-боженьки!
— Хорошо, — сказала Алёна, сама толком не зная, хорошо это или плохо. — Тогда вот что: вы до завтрашнего утра дежурите?
— Ну да, — с досадой сказала Оксана. — Вторые сутки, офигеть можно. Вместо Танютки-то не взяли еще никого. А если вы думаете, что нам платят за переработку, вы сильно-таки ошибаетесь.
— Если меня кто-то спросит, скажете, что я съехала, понятно? Собрала вещи, заказала такси и уехала в аэропорт. Слышите? И скажете, что вы мой десятый номер уже забронировали для другого человека.
— Да вы шё? — испуганно уставилась на нее Оксана. — А вдруг кто-то узнает, меня же директриса с потрохами…
— Никому ваши потроха не нужны, — резко перебила Алёна. — В случае чего, соврете, что перепутали меня с какой-то другой постоялицей. Например, эта дама из пятнадцатого номера… она не съехала, случайно?
— Да нет, она просто ночевать не ночевала, а так не выписывалась.
— Понятно. Ну, словом, вы меня поняли, Оксана? — властно сказала она. — Кто бы меня ни спрашивал — я уехала, в моем номере живет другой человек.
— Ой, погодите, там телефон! — вскричала Оксана, сорвалась со стула и кинулась из номера, как обычно, сопровождая свой бег топотом.
Алёна устало откинулась на подушку, тупо разглядывая плафон на потолке. «Надо сказать Оксане, что люстра не работает», — мелькнула мысль — да тут же и забылась.
Как-то все… нелепо. Нелепо до невозможности, а почему? И зачем, зачем все это нагорожено?!
Торопливо простучали Оксанины шлёпки по кафельному полу коридора. Голубые глаза ее были круглыми:
— Вы как в воду глядели! Это вас спрашивали! Это был он! Я по голосу узнала! И я ему сказала, что вы только что уехали в аэропорт.
— А он?
— Он выматерился, — сказала Оксана с плохо скрываемым злорадством. — Очень рассердился. Даже не думала, что Нодик может так выражаться!
