Андрей Кокотюха - Легенда о Безголовом
Молодец, Ларчик! Но чем копать? Ногтями? Таранить головой толщу глины и щебня?
Что-то мелькнуло в памяти. И прежде чем мысль успела оформиться, я уже стояла на четвереньках, лихорадочно шаря обеими руками под стеной. Примерно сюда я швырнула обрезок стальной арматуры, когда мы с Бондарем выбирались отсюда наружу, он где-то здесь, где-то…
Вот он! Мои пальцы изо всех сил вцепились в ребристый металлический штырь, кулак сжался.
До верхнего края пролома я смогла дотянуться, только выпрямившись в полный рост и подняв вверх руки. Подбадривая себя криком, я вогнала острый край железяки в землю. Поддавалась она плохо, но – поддавалась! Как там в песне поется: ковыряй помаленьку, кажется… Нет, там вроде бы «ковыляй»… Да какая, к черту, разница: крушите ту скалу, и все тут!
Глина осыпалась мне прямо на голову, забивалась в волосы. Попадала в глаза, скрипела на зубах. От слишком резких движений кружилась голова. Несколько раз перехватывало дыхание, желудок корчился в спазмах. Наконец меня вырвало – одной отвратительно горькой желчью. Чтобы прийти в себя и немного отдохнуть, пришлось присесть у стены.
Я закрыла глаза и провалилась в пустоту.
В ней меня снова обступили бледные призраки мертвых девушек с длинными волосами и черепами вместо лиц. Они что-то шелестели безжизненными голосами, а я отмахивалась от них и никак не могла закричать – что-то давило на грудь. Когда мой крик наконец-то вырвался на волю, я снова пришла в себя и резко отдернула левую руку – ее уже обнюхивала невидимая мерзкая тварь. Вслепую отмахнувшись арматуриной, я поднялась на ноги, цепляясь за острые края камней, выступавших из кладки стены.
Не стоять! Работать!
Движения стали машинальными. Я уже ни о чем не думала, ничего не хотела. Единственное – пробить отверстие, хоть крохотную дырочку, чтобы увидеть солнце, глотнуть свежего воздуха…
Перед смертью…
Заткнись!
Я уже не доставала до конца вырытого мной углубления. Отшвырнув свою железяку, я принялась ползать по полу, сгребая в кучу глину и щебень. В конце концов образовалась небольшая горка. Я утрамбовывала ее подошвой и снова сгребала комья.
Нет, мартышкин труд. Я оступилась, снова схватилась за выступающий из кладки камень – и застыла. Затем ощупала его, поймала в своей больной голове какую-то очередную мысль – и начала выковыривать камень из стены. Сперва он не поддавался, но вскоре, покорившись моему обреченному упорству, начал слегка шевелиться – и наконец вывалился.
Камень оказался не очень большим, но если положить его сверху на кучу уже вынутого мной грунта – дотягиваться до конца выемки станет легче. Правда, стоять на нем можно только одной ногой. Чепуха!
Дивясь неожиданному приливу сил, я принялась атаковать следующий камень. Этот поддался легче и быстрее.
Я почувствовала себя увереннее. Теперь продолжим работу в углублении.
Я не считала, сколько движений мне пришлось сделать. И вдруг, ткнув в очередной раз прутом в углубление, я натолкнулась на пустоту, потеряла равновесие, упала на спину и закрыла глаза. А когда открыла их – увидела над собой тоненький, как трубочка для коктейля, лучик света.
Воздух.
Его было немного, но я чувствовала его. Хотелось припасть к отверстию открытым ртом и дышать, дышать, дышать…
Силы внезапно покинули меня. Я не могла заставить себя подняться. Только с четвертой попытки мне удалось утвердиться на ногах, потом – встать на свои камни. Я снова принялась тыкать арматуриной в отверстие, понемногу расширяя его…
И тут начались настоящие галлюцинации.
Мне почудилось, что там, снаружи, кто-то ходит. Потом что-то с маху вломилось в пробитую мной дыру, она стала шире, послышались звуки, похожие на мужские голоса. Остатки здравого смысла подсказали мне, что кто-то пытается приподнять ломом бетонную плиту.
Но выяснять, так это или нет, было уже выше моих сил. Я и без того использовала все свои скрытые резервы, о существовании которых даже не подозревала.
Света над головой постепенно становилось все больше и больше. Щель увеличивалась.
Хватит.
Я снова рухнула в темноту.
Все еще сентябрь
Без протокола
В следующие два часа я словно раскачивалась на странных качелях, которые то уносили меня в пустоту, то снова выбрасывали на поверхность.
Когда я пришла в себя, то увидела светлое пятно зажженного ночника. Я застонала – и тут же свет заслонила от меня чья-то фигура. Тамарин голос:
– Что, Лариса?
– Его поймали?
– Ловят, ловят. Сестра, бегом сюда!
Игла шприца вонзается в кожу – и снова на качели.
Следующее пробуждение было уже более осмысленным. Вокруг светло, ничего не расплывается, рядом спит на стуле кто-то в белом халате. Стоило мне пошевелиться, как халат превратился в Стаса. Его большая огрубевшая ладонь легла на мой лоб.
– Уже не горишь.
– Его поймали?
– Нет. Эй, кто там на посту?
Снова игла. Снова качели.
Когда я в третий раз вынырнула на поверхность, Стас сидел там же, на прежнем месте, только вместо дневного света в комнате горела одинокая лампочка без абажура.
– Пить, – попросила я.
Жихарь мгновенно вскочил, чем-то забулькал. Губ коснулся край стакана, сильная рука приподняла мою голову. Сделав несколько глотков теплой и сладкой жидкости – кажется, морса, – я вяло поинтересовалась:
– Ну, поймали?
– Все путем. Уже поет на допросе.
Наверно, именно это известие и стало переломным. Получив очередной укол и уснув, в следующий раз я очнулась с совершенно ясной головой, готова была есть и даже порывалась встать.
В течение всего следующего дня посетители валили ко мне косяками.
Правда, Стаса, который фактически поселился в палате, выделенной мне по личному распоряжению мэра, посетителем я бы называть не стала.
В этой персональной палате городского головы, помимо ненужного мне телевизора и невостребованного холодильника, имелось удобное кресло, настолько просторное, что даже такой великан, как Стас, умудрялся в нем выспаться. Зато все остальные наведывались по нескольку раз в день и постоянно о чем-то рассказывали.
Тамара с Олегом. Подольский городской голова. Заместитель городского головы. Прокурор. Какие-то совершенно незнакомые мне люди из областной прокуратуры. Главврач больницы и его коллеги из Хмельницкого.
Из их разговоров я и составила более-менее вразумительную картину того, что происходило вокруг.
Когда наш с Жихарем телефонный разговор внезапно прервался, он тут же забил тревогу. Ситуация мгновенно осложнилась: ведь только накануне он написал рапорт об увольнении и, честно говоря, успел осточертеть собственному начальству. Подключилась Тамара – стало только хуже: оба получили по полной за незаконное и никем не санкционированное расследование. И только после этого кто-то заинтересовался моей судьбой.
Время уходило, как песок сквозь пальцы. В доме Бондаря оперативная группа оказалась только через полтора часа после того, как Стас бросился к Яровому. А я не знала, что у директора музея была машина. Просто не догадалась поинтересоваться. Зато местные опера знали. Не застав его дома и обнаружив пустой гараж и беснующегося на цепи пса по кличке Полковник, они доложили начальству, что Анатолий Бондарь исчез в неизвестном направлении. Стас снова и снова набирал номер моего мобильного, но тот сначала не отвечал, а потом внезапно очутился вне досягаемости.
Как позже выяснилось, Бондарь, получив фору в полтора часа, успел торопливо собраться и добраться до Хмельницкого. Что он там делал, где прятался в следующие тридцать шесть часов – неизвестно. За это время Жихарь вычислил место моего «погребения». Сначала он предположил, что Бондарь захватил меня в качестве заложницы. Потом, поразмыслив, решил: если он ударился в бега, заложница будет только связывать ему руки. Стас и Тамара боялись даже подумать, что он меня убил. Но потом пришли к выводу: даже если случилось худшее, он должен был спрятать мой труп, причем спрятать надежно.
Мысль о развалинах пришла в голову Жихарю почти сразу. И когда их уже вовсю обшаривали, вдруг, прямо на глазах у удивленных оперов, хлопнул себя по лбу: там же была дыра в земле, какие-то подземные ходы! Пока одна группа сбивала замок с окованной железом двери, Жихарь вместе с другой кинулся к «диггерскому» лазу. Там меня и нашли – в девять утра в бессознательном состоянии.
В подземном плену я провела почти двенадцать часов.
Сотрясение мозга, сильнейшее нервное истощение. Других повреждений не было, но и этого хватило с лихвой: я пролежала пластом больше двух суток. Все это время милиция искала Бондаря. Стас дежурил при мне – он уже не числился в органах, и беглеца разыскивали без него. Время от времени его сменяла Тамара – ее все же оставили в следственно-оперативной группе, численность которой теперь возросла до десятка сотрудников, успешно мешавших друг другу.
