Анна Яковлева - Научите меня стрелять
– Я? Миш, ты ничего не путаешь?
– А разве это не ты уединилась с виноделом в ресторане, на свадьбе? Вот поэтому все так и вышло.
– Не ври, – я выдернула руку, – вы знали, что он захочет со мной поговорить, и радиомаяк Пашка пристроил мне в сумку еще в гостинице.
– Не исключали такую возможность.
– Тогда почему он не хочет меня видеть?
– Понимаешь, Катерина, – отводя от меня глаза, признался Мишка, – мы почти все время держали вас в поле зрения. Мы даже могли вас слушать…
Я подошла к Белому вплотную:
– И что дальше?
– Ну, кое-что мы слышали. Ты превысила… – Мишка сбился, подыскивая нужное слово. – Ты перешла черту.
– Ты так считаешь?
– Это не я, это Пашка так считает, а я с ним солидарен.
Я живо вспомнила, как Шалва домогался меня и какими ухищрениями я избежала близости с ним. Возможно, мое сопротивление кому-то могло показаться неубедительным, но я-то знала, чего мне это стоило. Легко им судить со стороны, сами бы попробовали отбиться от такого настойчивого, а главное – искушенного в постели поклонника. Если бы Шалва был насильником, все было бы иначе.
Но ведь он не насильник, он нежный, ласковый, заботливый. И этот запах скошенного сена…
– Ну и черт с вами, – легко согласилась я. – Слушай, можно я заберу из нашей машины свои вещи?
Белый поморщился:
– Может, не надо? Что там у тебя?
– Надо, Миша, там одно платье тысячу евро стоит. – Я уже тащила Михаила к темнеющему на фоне снега уазику.
Белый провел меня, я открыла уазик и принялась шарить по полу рукой. Рука наткнулась на металлический предмет, и я незаметно спрятала оружие в карман.
– Представляешь, – выйдя из машины, сказала я, – здесь ничего нет.
– А что там было?
– Пакет с платьем, сумочкой и туфлями.
– Ну, значит, ребята уже обыскали машину и изъяли все. Найдется, не переживай.
– Да, Миш, – вспомнила я, – тут дело государственной важности. У Прясникова есть какой-то код или ключ доступа, я не очень-то разбираюсь в этом. Шалва сказал, вроде код доступа к финансовым операциям одного благотворительного фонда в Бахрейне и цифровая подпись.
– Точно?
– Точнее не бывает.
– Стой здесь, никуда не суйся, а то сгребут, – предупредил Мишка и исчез, а я побежала к нашей с Шалвой палатке.
Палатка оказалась пустой. Машины одна за другой стали отъезжать от лагеря, утонувшего в ночном мраке. Михаил перехватил меня, когда я рванулась к последнему отъезжающему микроавтобусу.
– Что с ним сделали? – заорала я на Белого. – Что вы с ним сделали? Я не была заложницей, понимаешь, я была его невестой!
– Ты в паспорт свой посмотри, невеста, – услышала я позади себя голос Егорова.
– Да, кстати, о паспорте, – обрадовалась я, – у меня там нет никаких отметок о замужестве. Не веришь, сам посмотри.
С этими словами я достала из кармана свеженький документ и протянула Егорову. Он выдернул его у меня, швырнул в снег и стал топтать:
– Память он тебе тоже отформатировал?
– Стокгольмский синдром, – прокомментировал Белый.
– Да пошли вы оба!
Я оттолкнула Пашку и подняла измятое и мокрое удостоверение своей личности.
– С памятью у меня полный порядок, я помню, что выходила замуж за Егорова Павла Валентиновича, майора милиции, – подтвердила я, – а жить мне приходится с безмозглым карьеристом, который перепутал работу с домом и собственную жену сделал наживкой.
– Ничего, тебе это на пользу пошло: выглядишь отлично, даже помолодела.
– Это от любви, Паша, от любви.
Егоров неожиданно прекратил препираться и подтолкнул меня к машине.
– Я не поеду с тобой, – категорически заявила я, вырываясь, – ты моральный урод. Ты сам меня втравил во все это, а теперь еще претензии предъявляешь.
Белый уже несколько минут сидел в «Ниве» и сигналил нам, но мы с Пашкой увлеченно скандалили.
– Да я-то тут при чем? Это же твоя подруга познакомилась с Никифоровым, а ты закрутила с виноделом! – орал Пашка, пытаясь схватить меня за руку.
– Егоров, не прикасайся ко мне, – отступая от него, чтобы он не мог меня поймать, предостерегла я, – нашел крайнюю, на бабу все свалил. Очень кстати я оказалась во Владикавказе, не правда ли? Грех было не воспользоваться этим, да?
– Я просил тебя не ездить на свадьбу, ты меня послушала?
– Ты, помнится, говорил, что можешь защитить меня!
– А разве нет? Если б я не подоспел, где бы ты была и что бы ты сейчас пела?
– Знаешь, что мне пришлось выдержать?
Обида на незаслуженные Пашкины упреки перехватила горло, голос сорвался, и я замолчала. Егоров, однако, решил, что я признаю свою вину:
– Что молчишь? Нечего сказать?
– Что теперь будет с Шалвой?
– А что с ним может быть? Посажу его лет на пятнадцать за связь с террористами и незаконный оборот алкоголя.
– Насчет террористов – это точно?
– А зачем точно?
– Егоров, ты неисправим.
– Я твой муж.
– Забудь.
– Что?!
Пашка шагнул ко мне, схватил за воротник куртки, дотащил до открытой двери «Нивы» и впихнул на заднее сиденье. Вот и вся аргументация. Белый покосился на меня:
– Ты как?
– Нормально.
Машина выехала на дорогу, оставив позади две палатки и наш уазик.
Я почувствовала дикую усталость, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.
Через несколько минут колонна встала.
Егоров тихо выругался и, не глуша двигатель, вышел наружу. Белый выскочил следом за Пашкой. Когда они пропали в темноте, я дотянулась до ключей и проверила свою догадку. На связке болтался ключ от наручников. Вытащив ключи, я выскользнула из машины.
Плана никакого не было, просто было желание вытащить из этой заварухи винодела-альпиниста.
Шалву я нашла сразу, он сидел в ближайшем к нам микроавтобусе. Когда я открыла дверцу, боец в маске обернулся, замахнулся прикладом автомата, но Шалва точным движением ударил армейским ботинком его в живот. Освободив выход, он выпрыгнул из машины, задвинул дверь микроавтобуса и подставил мне скованные руки. Замок щелкнул, наручники упали на снег.
– Кето, бежим.
– Нет, генацвале, ты уж теперь без меня.
Я вложила ему в ладонь ключи от уазика и флешку.
Шалва прикоснулся к моей щеке рукой, попятился от меня сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, затем повернулся и побежал назад, к подножию ледника, где остались машина, палатки с одеждой, снаряжением и едой.
Снег и ветер мешали мне смотреть, и я почти сразу потеряла Шалву из вида. За моей спиной послышались крики, небо осветила ракетница, совсем близко послышался голос Егорова:
– Под трибунал пойдешь, сучок.
Егоров с Белым бегом возвращались к машине.
Я двинулась им навстречу и протянула обе руки, подставляя их для наручников:
– Арестуешь?
– Дура, – толкнул меня плечом Пашка и сел за руль, хлопнув дверцей так, что машину качнуло. – Никуда он не денется. Если не вернется во Владикавказ, то сдохнет в горах, – пообещал Егоров, зыркнув на меня в зеркало заднего вида.
Я молчала.
Колонна тронулась, мы потихоньку двинулись следом.
Думать ни о чем не хотелось: ни о прошлом, ни о будущем. Пашка не унимался.
– У него оружие есть? – все так же, не оборачиваясь, спросил он.
Я полезла в карман куртки, вытащила и протянула Пашке пистолет.
– Опаньки. – Егоров дал по тормозам и повернулся в мою сторону.
Я переложила в его ладонь пистолет и спрятала руки в карманы. Пашка вытаращился на меня:
– Это что?
– Что – что?
– Ты сама не видишь, что это зажигалка?
Михаил хмыкнул, не поверил, взял у Пашки пистолет:
– Точно, зажигалка.
– Между прочим, он с этим оружием вывел меня из ресторана. Другого не было, пока Дуйков не влез к нам в дом. Так-то.
Пашку передернуло от моих слов.
– Ты слыхал, – обратился он к Михаилу, – к ним в дом!
– Где теперь оружие Дуйкова? – Белый сохранял способность мыслить.
– Осталось в машине там, в лагере.
– Значит, твой грузин теперь вооружен.
– Он не знает, что в машине есть боевое оружие. Это я спрятала пистолет, а потом не смогла найти. Да что ты к нему привязался? Он вам на блюдечке поднес этого Дуйкова-Айланова, а вы как щелкали клювами, так и продолжаете щелкать. Если все в милиции так работают, то понятно, почему у нас преступность растет.
– Нет, она будет меня учить, как надо работать, – опять завелся Пашка.
– Можно я пересяду в другую машину?
– К этим, к сообщникам своим?
– Егоров, ты совсем спятил? Останови машину.
Тут Пашка и сам понял, что сморозил что-то не то, и примирительно разрешил:
– Ладно, сиди, – и до самого Владикавказа не раскрыл рта.
Егоров высадил меня возле гостиницы, сказал, что номер забронирован на его имя, сунул мне мой настоящий паспорт, и они с Михаилом уехали.
Вернулись они под утро, Пашка открыл дверь и, стоя на пороге, еще продолжал разговор с Белым:
– Куда он сунется? В горы одному – это же верная смерть. Солист, блин, нашелся. Значит, поедет по Транскавказской. Погранцов предупредили, ОМОН выставили – не уйдет.
