Наталья Андреева - Я садовником родился
- В какую больницу?
- Я еще не выяснял.
- Ну, так выясни!
- А что ты кричишь?
- Извини. Эта женщина мне с самого начала показалась странной.
- А Лейкин? Не странный? По-моему, явный психопат. Стерег свои цветочки, а потом приревновал их и задушил. Ты обратил внимание на фотографию Лилии?
- Ту, что с Сухановым? Конечно. В тот вечер, оказывается, не только Элла Эдуардовна у ресторана была. И, все-таки, не понимаю: зачем он их фотографировал?
- Тайно любовался.
- Ладно. Звони, выясняй, где Анна Валентиновна Лейкина. Надо срочно ее навестить.
… Через полчаса они ехали в районную психиатрическую лечебницу, куда мать Николая Лейкина отправили после того, как с ней случился истерический припадок.
… все цветы мне надоели
Холодно. Холодно и страшно. Тепло куда-то ушло. И свет. Тепло и свет. Голова как-то странно гудит. Надо сосредоточиться. Но мысль невозможно удержать. Она все время растекается. Яйцо. Сырое яйцо. Его разбили, плеснули на раскаленную сковородку. Оно растеклось по ней, зашипело. Коля. Коля!
Нет, сняли с огня. Поставьте обратно. Еще одно сырое яйцо. О чем это? Лучше бы оно оставалось в скорлупе. Кальций. Известь. Истолочь и посыпать землю вокруг цветов. Да! Вот оно! Я помню! Наконец-то помню! До того, как они начали растекаться, они были в скорлупе! Ах, какое чудное было время! Он так их берег! Аккуратно, осторожно сложить эти яйца в белоснежной скорлупе в плетеную корзиночку. Чтобы не разбились. Воспоминания. У меня что-то отняли. Но что?
Ничего не вижу. Только себя. Это значит, что я одна. Моя Вселенная. Мой Космос. Хорошо. В сущности, так даже легче.
Давно надо было прийти сюда. Целая Вселенная одиночества. Что-то не пускало. Любовь. Знакомое слово. Хлоп. Разбилась скорлупа. Холодно. Дайте сюда сковородку. Нет, не это. Это просто забвение, а мне нужно тепло.
Но, не слышат. Спать.
2Этого заведения побаиваются все. Стены, выкрашенные в цвет унылой безнадежности, решетки на окнах, стойкий запах медикаментов. Врачи и медсестры насмотрелись всякого и на людей реагируют вяло. Нервы у них, что стальные канаты. И минимум эмоций. Впечатлительные товарищи в таком заведении долго не выдерживают.
- Милиция, - представился главврачу Барышев.
Тот нисколько не удивился:
- Что, кто-то из наших пациентов от уголовной ответственности закосил?
- У вас таких, должно быть, немало, - усмехнулся Алексей.
- А у нас всяких немало. На любой вкус.
- Наполеонов много? Как насчет мирового господства?
- На этом уже трудно свихнуться.
- А на чем тогда легко?
Они проходили по длинному коридору к кабинету главврача. Тот кивнул на одну из дверей:
- Слышите, стреляют?
- Куда?
- В виртуальных монстров. У меня таких половина отделения. Стреляют. Целыми днями стреляют. Или уставятся в одну точку и сидят. Ступор. Доигрались, называется. Мозг работал с максимальным напряжением, а тело было неподвижно. Вот организм и не выдержал. Конвульсии, глубокий обморок, а потом вечная погоня по виртуальному лабиринту. Подростки, в основном. И студенты. Я, знаете, не сторонник компьютерных игр. Родителям бы надо поосторожнее. Так вам кто нужен-то? Заходите в кабинет.
Он гостеприимно распахнул дверь, передвинул в сторону какие-то бумаги, освобождая на письменном столе кусочек свободного пространства.
- Женщину вчера привезли, - присел Алексей в кресло напротив. – Лейкина Анна Валентиновна. У нее, говорят, припадок случился.
- А, Лейкина… Простите, как вас?
- Леонидов Алексей Алексеевич. А это оперуполномоченный Барышев. Сергей, удостоверение…
- Не надо, - махнул рукой главврач. – Верю, что оперуполномоченный. Данные у вас, господин Барышев, выдающиеся. Да ... Игорь Петрович Минаев. Хозяин этого милого заведения. Нравится у нас?
- Упаси Боже! – вздрогнул Алексей.
- Что так? Быть сумасшедшим не так уж плохо. Особенно при нынешней реальности. Вот где настоящее безумие. Телевизор по этой причине, простите, давно уже не смотрю. У меня свое кино: мои больные. Они, ведь, счастливы, как дети. Картинки рисуют. Посмотреть хотите?
- Нет, спасибо.
- Зря, - с сожалением сказал Игорь Петрович. – Диссертацию пишу. Тема благодатная, материала, хоть отбавляй. А картинки занятные. Это нам кажется, что в голове у них хаос, а там, может быть, божественный свет.
- Да вы философ, - усмехнулся Алексей.
- Приходится. В таком месте надо быть либо палачом, либо философом. Прятаться либо за жестокость, либо за собственные мысли… А Лейкина – случай не интересный. Скучный, я бы сказал.
- Она раньше к вам попадала? – спросил Алексей.
- Ко мне лично нет. Я тогда работал в другом месте. Лейкину первый раз увидел только вчера. У нее помешательство на почве безмерной любви к сыну. Вот история ее болезни. Отыскали в архиве.
Игорь Петрович хлопнул на стол не слишком толстую папку:
- Записей мало, как видите. Она обращалась к нам только один раз, и то это было очень давно. С ней случился припадок. Наподобие вчерашнего. Первый раз было тоже самое. Когда ее сын якобы сбежал из дома. Она позвонила в милицию, та приехала и нашла женщину почти в невменяемом состоянии. Вызвали скорую. А парень просто уехал с друзьями в дом отдыха. С ночевкой.
- Что ж мать не предупредил?
- Так не пускала. Она растила сына одна, насколько я понял. Замуж второй раз так и не вышла, всю любовь сосредоточила на единственном ребенке. Ну и того… Крыша, как говорят, поехала. Ее лечили, потом выпустили, и больше она к нам не обращалась.
- Выздоровела?
- Вы же видите, что нет.
- А почему же тогда в истории болезни нет больше записей?
- Не знаю. Видимо, сын сделал соответствующие выводы и не стал провоцировать новые приступы. Или, действительно, держалась. Они, ведь, жили вдвоем?
- Да. Скажите, а она могла ревновать сына к другим женщинам? Ну, я имею в виду, к молодым, с которыми у него мог быть роман?
- Естественно, - кивнул головой главврач. – Просто должна была ревновать.
- И с этим ничего нельзя было поделать?
- Жалко, конечно, парня, но выход у него был только один. Упрятать маму в лечебницу и жить спокойно. Если бы он женился, не исключено, что эта особа могла как-нибудь под горячую руку и придушить свою сноху. Видел я вчера эту Лейкину. Крупная женщина.
- Знаете, в ее комнате нашли фотографии. Сергей, фотографии у тебя с собой?
Барышев полез в карман и вытащил в конверт. Алексей достал из него фотографии и протянул главврачу:
- Взгляните, Игорь Петрович.
Тот пожал плечами, быстро просмотрел снимки:
- Что ж. Фотографии, как фотографии ... А эта рыженькая ничего. И блондинка хорошенькая. А в остальном, ничего интересного в них не нахожу. Вот если бы вы увидели мои рисунки…
- Это девушки ее сына. С другими мужчинами. Лейкина могла сделать эти снимки?
- Почему нет?
- А следить за женщинами, с которыми встречался сын, она могла?
- Вполне. Делать, как я понимаю, ей было нечего. Группу по инвалидности давно дали.
- Даже так?
- Конечно.
- Вот почему она не работала. Ушла на пенсию по инвалидности. И стала целыми днями караулить обожаемого сыночка. А тут Лейкин на беду влюбился в Розу. Девушка побывала у него дома, и быстро смекнула, что к чему. Тут же бросила любимого. И Лейкин с горя пошел к Марго. А потом стал ухаживать за Лилией. Хотел дать матери шанс. Что ж, спасибо, Игорь Петрович. А с самой Лейкиной никак нельзя поговорить?
- Запросто, - улыбнулся главврач. – Как насчет Космоса, в котором она сейчас одна? Не хотите послушать про ее вселенское одиночество?
- Что, так плохо?
- Она придет в себя. Быть может, очень скоро. Увидит сына и придет. Где он, кстати?
- В тюрьме.
- Серьезное что-то?
- Четыре трупа, - мрачно сказал Серега. – А эту, как я понимаю, любой суд признает невменяемой.
- Само собой.
- Что ж, возможно, мы еще вернемся.
- Заходите, - гостеприимно улыбнулся главврач.
Алексей поспешно шагнул в коридор и почти побежал к выходу.
- Ты чего? – спросил его на улице Барышев.
- Не знаю. Не по себе.
- Подумаешь! Обычная психушка!
- Эх, Серега!
- Завидуешь устойчивости моей нервной системы? А ее, между прочим, здорово иногда трясло. Когда пули мимо свистели. Впечатляет.
- Извини.
- Ничего, проехали, - Барышев полез в леонидовский «Пассат». – Куда теперь? К Лейкину?
- Да. Надо поставить все точки на «i».
- Думаешь, это его мамаша девчонок убивала?
- А кто? Неясен только вопрос с Викторией. Помнишь, я говорил, что одна из жертв лишняя? Не вписывается в схему?
- Ну да. Помню. Я был уверен, что это Роза.
- А сейчас?
- Сейчас, вроде, все на месте.
- В том то и дело. Виктория не на месте. А ее сумка? А платок? А пакеты? А ноги Лилии в луже с водой?
