Алина Егорова - Драгоценности Жозефины
Открыв глаза, Романа она не обнаружила. Он иногда поднимался ни свет ни заря, чтобы заняться какими-нибудь скучными, с точки зрения Лены, делами. Девушка встала, сладко потянулась, выгнувшись, как кошка. Большое зеркало отразило ее грациозное тело, облаченное в коротенькую алую сорочку. Роман любил красивое белье, особенно соблазнительно-красное, и сам иногда ей его дарил, как и эту сорочку. Еще он любил, когда она прижималась к нему всем телом, облаченным в красный шелк. Лена не стала одеваться, она тихо открыла дверь и осторожно прокралась в коридор, чтобы незаметно подойти сзади и прильнуть к нему, как он любит. Романа она нашла в гостиной, он стоял спиной к входу перед раскрытой дверцей шкафа.
Бесшумной кошачьей поступью Лена подошла к любовнику, заглянула ему через плечо и увидела в шкафу сейф. Это отделение шкафа было его личным пространством, поэтому Лена его никогда не открывала. Роман, не замечая ее присутствия, сосредоточенно набрал код. Дверца сейфа распахнулась, явив взору шкатулку. Роман поднял ее металлическую с чеканкой крышку, и Лена обомлела. Вот это да! Она, как змея, оплела его стан своим телом. Дворянкин вздрогнул, пытаясь освободиться от не вовремя появившейся любовницы.
– Что это? – спросила она, не сводя взгляда с черной, украшенной изящной чеканкой шкатулки, в которой завораживающим блеском мерцали драгоценные камни. Ее рука непроизвольно потянулась к ювелирным изделиям. – Можно посмотреть?
– Нет. Это украшения моей прабабушки, и не нужно их трогать, – сухо отрезал Роман, закрывая шкатулку, а затем и сейф. – Что за манера появляться за спиной? Больше не делай этого!
– Не буду, – обиделась девушка и ушла в спальню. Ей не понравилось, как он с ней разговаривал и что не позволил прикоснуться к драгоценностям. Словно подчеркнул, что она ему никто, рылом не вышла, чтобы трогать фамильные украшения.
В то утро они с Романом впервые поругались, и их отношения дали заметную трещину. Лена увидела, что ее мужчина совсем не такой медовый, каким казался. Она с грустью подумала, что червоточина в характере, которая случайно открылась, далеко не единственная и впереди ее ждет еще много разочарований.
Была бы Лена трезвомыслящей норвежкой с темпераментом игуаны, она не стала бы взвинчивать ситуацию, оставила бы все как есть. Но Лена уравновешенностью не отличалась, в ее жилах текла горячая кровь кубанских казаков, а не спокойных скандинавов, и выяснять отношения – это ведь так по-русски. Ждать, пока их роман постепенно угаснет, она не могла – это не для ее нервов. Душа требовала расставить все точки над «i» раз и навсегда.
Вечером, в очередной раз собираясь к Роману в гости, Лена надела платье, которое было на ней в их первую встречу, также накрасилась, обула те же босоножки. Пусть в его памяти возникнут приятные воспоминания, а с ними, может, и чувства вернутся, решила она.
По дороге зашла в кафе, чтобы выпить вина для куражу. Ее любимой и привычной «Изадоры» в том кафе не оказалось, даже «Шеридана» не нашлось. Лена вообще пила редко и в спиртных напитках не ориентировалась. Водку она терпеть не могла, от коньяка ее сразу же развозило, вне зависимости от количества принятого на грудь. Девушка рассеянно смотрела на карту вин, думая, что бы заказать. Бармен уловил ее взгляд и порекомендовал коктейль, который, по его утверждению, был точь-в-точь, как «Бейлиз». Лена капризничать не стала – все равно в этой глуши других питейных заведений, кроме «Плакучей ивы», она не знала. Она бы зашла в «Плакучую иву», но стоящий на берегу ресторан хорошо просматривался из окон Романа, и Лена не хотела, чтобы он случайно ее там увидел, иначе придется отвечать на неудобный вопрос: зачем нужно было туда заходить? Так хотелось выпить, что не пройти пятидесяти метров до дома? Не поймет он своим практичным умом, что ей важно было предстать перед ним беззаботной и чуть хмельной сразу с порога, а не потом, когда он за ужином нальет ей бокал «Изадоры».
С виду коктейль действительно напоминал «Бейлиз» – такой же плотный и цвета беж. От напитка приятно пахло кофе, Лена выпила его махом и сразу ощутила пожар во рту, голова закружилась, к щекам прилила кровь. Девушка поняла, что основным компонентом коктейля была водка. «Бейлиз» у каждого свой – пришла она к выводу, глядя, как бармен невозмутимо колдует над новыми коктейлями для вошедшей парочки готов.
Лена пошла неровной походкой по тропке, извивающейся вдоль берега карьера. Ветер играл с шелком ее платья, беспокойные мысли из головы вылетели вместе с нужными словами, заготовленными для решающего разговора. У водки обнаружилось неплохое преимущество: опьяненный ею разум воспринимал окружающее через радужную дымку и ни на чем долго не останавливался – мысли были легкими, как гонимые ветром облака.
В парадной Лена чуть не навернулась через порог – алкоголь давал о себе знать. Плохая примета, подумала девушка. В приметы Лена стала верить не так давно, и то это была не искренняя вера, а наигрыш. Она очень гордилась, что работает в сфере авиации, и старательно подчеркивала свою причастность к ней. Употребляла жаргонные словечки и авиационные термины, копировала манеры летной братии. Летчики – народ суеверный, они соблюдают свои специфические ритуалы и приметы; вместо «последний», чтобы не дразнить судьбу, говорят «крайний», не гнушаются плюнуть через плечо и посмотреть на себя в зеркало, если приходится за чем-нибудь вернуться. Вот и Лена к месту и не к месту щеголяла словом «крайний», выделяла различные виды облаков – ей было мало сказать, что по небу плывет серая туча. Вместо этого Лена со знанием дела произносила: нависли слоисто-дождевые облака или же: перистые, перисто-кучевые, слоисто-кучевые… Также она с маниакальным усердием подмечала и множество других примет.
Лифт долго не ехал, а когда она его дождалась, то увидела, что в нем почти отсутствует освещение. В полумраке, едва различая кнопки, девушка нажала на одну из них и покатила вверх на «крайний», двадцать четвертый этаж.
Когда двери лифта распахнулись, Лена шагнула вперед и остолбенела от неожиданности. Ей показалось, что в лифтовом холле повесили зеркало, из которого смотрит ее отражение – девушка с точно такой же короткой стрижкой и в таком же платье, как у нее. Глаза «отражения» удивленно округлились, на несколько секунд оно замерло, затем скользнуло в лифт и исчезло за закрывшимися дверьми. Больше всего Лену поразило лицо девушки – она была очень похожа на Татьяну Климушкину.
«Надо же так страстно желать оказаться на месте соперницы, чтобы та стала мерещиться! Водка паленая! – мелькнула у Лены мысль. – Не хватало только отравиться».
Пребывая под впечатлением от увиденного, плывущей походкой Лена зацокала до квартиры Романа, позвонила и, не дождавшись, когда ей откроют, достала из сумочки ключи. «Вот нахал! – разозлилась Лена. – Ведь предупреждала его, что приеду, а ему к двери лень подойти!».
А что, если… – похолодело у нее внутри от догадки. Тайна! Это она и была. У нее такое же платье, прическа, цвет волос… Опять она! Мало ей Закатова, так она решила и другого ее мужчину к рукам прибрать! Но как она здесь оказалась? Вот какую Тайну имел в виду этот кобель, когда разговаривал во сне. Ну, я ему устрою!
Лена с яростью повернула ключ в замке и как фурия ворвалась в квартиру. Но разбираться с проштрафившимся любовником ей не пришлось.
* * *Опознав Куропаткину, дальнобойщик Потапов поспособствовал образованию в деле Дворянкина новой бреши. Количество улик, указывающих на виновность Татьяны, не уменьшилось, но вновь открывшиеся факты поставили их под сомнение.
Наученная Морсиным, а в том, что слова в рот Климушкиной «вложил» адвокат, Тихомиров нисколько не сомневался, Таня начала говорить. По ее версии, дело обстояло следующим образом.
Вечером шестого июля Климушкина зашла в гости к Дворянкину. Они разговаривали, пили вино. Вдруг Романа стало клонить ко сну. Таня обиделась и ушла, заперев дверь и положив ключи под коврик.
– Вот так вот ни с того ни с сего Дворянкин уснул прямо на полу?
– Почему же на полу? Он уснул в кресле – на пол, наверное, потом скатился.
– Когда вы в него воткнули нож.
– Нет. Нож я не втыкала. Я не убивала Дворянкина.
– Откуда же на рукоятке ножа отпечатки ваших пальцев?
– Я фрукты им резала.
– Виноград?
– Нет, не виноград. Яблоки.
– На блюде лежал только виноград, – заметил Тихомиров, глядя в протокол осмотра места преступления.
– Яблоки мы съели, – парировала Таня.
– Зачем вы расграфитили лоб Дворянкина и зеркало?
– Это шутка такая. Мы с Романом играли, – сделала невинное лицо девушка.
– Шутка, говорите? Возможно, все начиналось так мирно, как вы рассказали, только закончилось трагедией. Вы явились к Дворянкину, пили с ним вино, разговаривали… Затем поссорились, подсыпали ему снотворного, в горячке оставили свои художества, убили, вскрыли сейф.
