Наталья Андреева - Звезда в хвосте Льва
– Фима! – взвился Ромашов. – Прекрати немедленно!
– А что я такого сказал? – обиженно заморгал Раевич. – Правду.
– Я ведь тебя просил не цитировать Бодлера к месту и не к месту!
– Так сейчас-то к месту!
– Это тебе так кажется!
Журавушкин озадаченно смотрел на обоих мужчин. Что происходит? Невинная цитата сдернула Ромашова, будто бы выдали его самую сокровенную тайну!
– Я вас провожу, Аркадий Валентинович, – торопливо поднялся актер.
Когда они шли к воротам, где стояла машина Журавушкина, Андрей Георгиевич раздраженно сказал:
– Меня уже достал этот эзопов язык! Эти бесконечные намеки! И от кого? От человека, который сам постоянно лжет! Который вообще не понимает, что происходит! Он ведь безвылазно сидит в своей комнате!
– Но иногда Ефим Иванович ведь выходит оттуда? Не думаю, что он ест у себя наверху. Возможно, что Раевич случайно подслушал обрывок какого-то разговора.
– Как я говорю комплименты Даше? Я просто пытаюсь загладить вашу неловкость, Аркадий Валентинович!
– Я все понимаю, – виновато развел руками Журавушкин.
– А Фима черт знает, что подумал!
– Увидимся в понедельник. Как обычно за час до заседания, – хозяин уже открыл ворота, поэтому Журавушкин вынужден был попрощаться.
– Помните, о чем мы договорились, – сказал ему на прощанье Ромашов.
Когда за его машиной опустился полосатый шлагбаум, Журавушкин, у которого от голода засосало под ложечкой (пирожные не в счет), набрал номер жены.
– Галочка, что у нас на ужин? – заискивающе спросил он.
– Я в фитнес-клубе до позднего вечера! – предупредила Галина. – Сваришь себе сосиски или пельмени!
– Но ты же тоже будешь что-то кушать…
– Опомнись! Я худею! Я тебе привезу жиросжигающей минеральной воды с аскорбинкой. До вечера!
«Лучше бы я не совался в кинозал, – уныло подумал он. – Ну почему все женщины, попадающие в поле зрения Андрея Ромашова, тут же усиленно начинают худеть?…»
Понедельник был похож на всякий рабочий понедельник, не зависимо от того, зима на дворе, или лето. А тем паче, осень. Лица у всех были хмурые, присяжные зевали, прикрывая ладонями рты.
– Выша честь, господа присяжные заседатели, – попытался взбодрить их Журавушкин. – Нам настало время выслушать свидетелей защиты. Я приглашаю на свидетельскую трибуну Василису Петровну Градову.
Прокурор встрепенулся. Градова не шла, нет, катилась по залу, вся такая уютная и домашняя, словно колобок из русской печи, собрав старческое лицо в подобие улыбки. Чему улыбалась Василиса Петровна, было не понятно.
– Господин Журавушкин, задавайте свои вопросы, – осуждающе сказала судья, которой эта улыбка тоже не понравилась.
– О! На этот раз, ваша честь, вопросов у меня будет много! Ведь Василиса Петровна не просто свидетельница, она – непосредственный участник событий. Я хочу задать свой первый вопрос: свидетельница, в каких отношениях вы были с потерпевшей?
– С Настей-то? Дружили мы.
– Странная дружба, – пожал плечами Журавушкин. – У вас, насколько я помню, была огромная разница в возрасте! Она вам во внучки годилась!
– Мы вроде как были землячки, – улыбка сошла с лица Градовой.
– Она родилась за тысячу километров от того места, которое вы сами покинули десять лет назад!
– И что с того? Подумаешь, тыща километров! Мы все одно россияне, а вы москвичи.
– Значит, вы с Настей объединились на почве неприязни к москвичам? Как две провинциалки, приехавшие покорять столицу?
– Ск ажите тоже, покорять! Я деньги приехала зарабатывать, и потому, что мне деваться было некуда! Свою-то квартиру я продала, чтобы дочке помочь! Она одна двоих детей поднимала! – попыталась разжалобить присяжных Градова.
– Значит, вы со Стейси Стюарт подружились?
Он намеренно сказал «Стейси», чтобы подчеркнуть всю несообразность этой дружбы. Юная скандальная кинозвезда и незаметная помощница по хозяйству, пенсионерка.
– А кому ей было пожаловаться? Этой что ли? – Градова кивнула на стекло, за которым замерла в напряжении Рара. – Так они ж интеллигенция! Разве ж они ее понимали? Только замечания делали. А потом и вовсе мечтали, как бы она поскорее из их дома убралась.
– А вы нет? Разве вы тоже не мечтали об этом?
– Мне-то это зачем? – пожала плечами Василиса Петровна.
– Я вчера звонил вашей дочери…
– Откуда ж вы номер-то узнали? – встрепенулась Градова.
– Это нетрудно. – Номер Журавушкину дал Ромашов, но Аркадий Валентинович предпочел об этом умолчать. – Так вот, ваша дочь сказала, что в мае месяце вы неоднократно звонили Даше, вашей младшей внучке, настойчиво приглашая ее в Москву. После ваших звонков девочка ходила окрыленная.
– Возражаю! – встрепенулся прокурор. – Мы не должны делать выводы с чьих-то слов!
– Запись этого телефонного разговора у меня есть, если надо будет, я предоставлю ее суду, – спокойно сказал Журавушкин. – Мне просто не хочется терять ваше драгоценное время, ваша честь, и ваше, господа присяжные, – он слегка развернулся к трибуне, где те замерли в ожидании. Зевки прекратились. Становилось горячо. – Тем более, свидетельница не собирается этого отрицать.
– Я не понимаю, куда вы клоните-то? – насторожилась Градова. – Ну, да, я звонила внучке. А что, права такого не имею?
– Вы не просто дружили с Настей, вы присматривались к ней. Человек приехал в Москву из глубокой провинции и за каких-то три года преуспел. Теперь он – на всех телевизионных каналах. У него, то есть, у нее, главная роль в раскрученном сериале. И богатый жених. Не говоря уже о деньгах, машине, поездках за границу. И все это – у какой-то девчонки! Которая всего на три года старше вашей внучки! Логика понятна?
– Мне нет. Я, ваша честь, возражаю, – сказал на всякий случай прокурор.
– Протест отклонен, – вяло стукнул молоток. – Адвокат, продолжайте.
– А ведь вы, Василиса Петровна, очень завистливы. Я это понял, когда мы с вами встречались в кафе, помните? Вы меня еще пытались убедить, что главный злодей – это Фима Раевич. Отводили, так сказать, удар. Когда-то он помешал вам воровать у Ромашова, и вы затаили зло…
– Возражаю! – вскочил прокурор. – Ваша честь, к делу это не относится!
– Поддерживаю, – согласилась судья на этот раз. – Журавушкин, либо вы задаете вопросы по существу, либо отпускаете свидетельницу.
– А мы уже дошли до сути, ваша честь. Градовой была выгодна смерть Насти, она мечтала заменить ее своей внучкой. Как мне удалось выяснить, она просила Настю научить ее стрелять из «Осы», якобы в целях самообороны. Потом узнала, где лежит ключ от сейфа, в котором хранилось оружие. Однажды, вернувшись, Ромашов увидел «Осу» на столе в кухне. Он мне сам об этом сказал. Уверен, что подтвердит это, поднявшись на свидетельскую трибуну.
– Ох… – Градова взялась за сердце.
– Свидетельница, было такое? – обратился к ней Журавушкин.
– Я… Сердце… – простонала Василиса Петровна.
– Я знаю, что у вас прекрасное здоровье. Вы умело справляетесь с домашним хозяйством в доме Ромашова, всячески оберегая свою внучку. Потому что на Дашу у вас другие планы. Даша – это ваш пропуск в рай. Став членом семьи, вы, Василиса Петровна, избавитесь, наконец, от швабры и половой тряпки, о чем давно мечтали, уйдете на покой и будете проводить время на термальных курортах. Вчера я случайно нашел на кухне этот проспект, – Журавушкин достал из папки красочную рекламку. – Вот… Карловы Вары. Ба! Да тут не один! – он снова полез в папку, словно фокусник в шляпу, за кроликом. – Термальные курорты в Италии! Сколько же это может стоить?
– Я старая женщина… – посеревшими губами сказала Градова.
– Хотите поправить свое здоровье? Понимаю. Только деньги на это нужны немалые. А где их взять? Вот вы и придумали план…
– Я требую прекратить допрос! – прокурор решительно встал. – Вы что не видите, что свидетельница плохо себя чувствует?
– Врача… – простонала Градова. – Позовите врача…
– Я не уверен, что свидетельница, а точнее, уже обвиняемая, не притворяется! – заявил Журавушкин.
– Прекратите эту бессмысленную жестокость! – гневно стукнул молоток. – Пусть сюда придет врач!
В зале стало шумно. Видимо, возникла дискуссия: что это, сердечный приступ или трюк, чтобы прекратить допрос?
– Тихо! – стукнул молоток.
Градову посадили, а точнее, положили на скамейку. Какое-то время врач считал ее пульс и мерил давление. Закончив, он сказал:
– Давление повышенное. Госпитализация не требуется, это лишнее, но полный покой я бы порекомендовал.
– Что вы хотите, Василисе Петровне под семьдесят! – возмутился Журавушкин. – В ее возрасте естественно иметь повышенное давление! Этак мы никогда не закончим!
– Имейте уважение к пожилому возрасту свидетельницы, – попеняла ему судья. – Суд будет продолжаться столько, сколько будет необходимо. Свидетельница, вы сможете подняться на эту трибуну завтра?
