Наталья Солнцева - Загадки последнего сфинкса
Выдержав продолжительную паузу, Матвей возразил:
– Что-то не вяжется.
Астра сама осознавала шаткость и противоречивость своих выводов. Ведь если женщины решили отомстить за супружескую измену, то как они могли вступить в сговор с Александриной, которая, вероятно, и являлась любовницей как скрипача, так и политика? Или она вступала с ними в интимные отношения именно с целью убить? Но тогда… Словом, нагромождать одни домыслы на другие не имеет смысла.
– Настоящий сыщик проверил бы, где находилась каждая из трех граций во время смерти Никонова и Теплинского, – сказал Матвей.
– Долго и непродуктивно. Жизнь Игоря Домнина в опасности, и пока я буду ходить и выяснять, где были эти женщины в роковой момент, а также искать свидетелей, которые согласятся подтвердить их слова, человек умрет.
– Самый веский аргумент против Теплинской в роли убийцы – она сама тебя попросила заняться расследованием. Этот же аргумент разбивает и гипотезу о заговоре трех.
Зазвонил сотовый телефон Астры. Художник сообщил, что портрет готов и его можно забрать в любое удобное время.
– Спасибо… – пробормотала она. – Я лично заеду за ним.
– Как вам будет угодно.
Напившись чаю с печеньем, Матвей пожелал ей доброй ночи и отправился в гостиную спать. Астра до рассвета просидела в кухне, глотая кофе чашку за чашкой и штудируя «Собаку Баскервилей». К утру она осознала: ничего не остается, как вновь пройти по кругу – Дина Никонова, Инга Теплинская, Александрина Домнина. Заодно и познакомиться поближе с коварной соблазнительницей.
В отяжелевшую от бессонной ночи голову Астры пришла мысль: все заговорщицы в силу обстоятельств – вдовы. И Юдифь… была вдовой.
Глава 23
Дина Никонова ушла гулять с ребенком, и Астру встретила Людмила Романовна. Беглого взгляда на нее было достаточно, чтобы определить: женщина чем-то удручена, ее гнетут тяжелые мысли.
Мать погибшего скрипача не собиралась делиться с «ясновидящей» своими догадками. Если Дина ни при чем, она не простит свекрови напрасных обвинений, переедет к Олениной, заберет внука и не разрешит видеться с ним. Пусть Астра сама разбирается, кто убил Власа, – в конце концов, она обладает особыми способностями, ей и карты в руки.
– Я как раз пышек напекла, – сказала хозяйка, приглашая гостью за стол. – Сейчас кофе сварю.
Кошка Джерри терлась о ее ноги, громко мурлыкала. Астра присела на корточки и погладила ее по мягкой шерстке.
– Благодарю вас, но я тороплюсь. Всего пару вопросов! Скажите, в жизни Дины было что-нибудь, связанное с насекомыми?
Людмила Романовна не хотела говорить о невестке. Лучше она еще раз переберет подробности собственной биографии, расскажет о детстве и юности Власа, лишь бы это не касалось Дины.
– В каком смысле? – с неохотой произнесла она.
– Например, нет ли у нее татуировки на теле в виде стрекозы или жука?
– Насколько мне известно, нет. А почему это вас интересует?
Астра не придумала заранее, как будет выкручиваться, – пришлось импровизировать.
– Понимаете, мои видения связаны с символами, которые я пытаюсь разгадать. В последнее время я часто вижу бабочек, стрекоз, шмелей.
– Странно… – пробормотала Людмила Романовна.
– Может быть, у Дины была какая-то роль в театре, связанная с насекомыми?
– Например, в опере «Стрекоза и муравей»?
– Да! – обрадовалась Астра. – Что-нибудь подобное.
– Вы об этом Оленину спросите. Я не разбираюсь в репертуаре певцов. Дина изредка выступала в камерных концертах, а когда вышла замуж, сразу оставила сцену.
Как Астра ни старалась, у Никоновой ничего больше выудить не удалось. Та ловко перевела беседу на другую тему – пустилась в воспоминания о детстве Власа: каким он был способным ребенком, каким артистичным, как тонко чувствовал музыку.
– Хотите, я покажу вам его фотографии?
Астра кивнула. Авось среди снимков окажется что-то важное.
Людмила Романовна принесла два толстых переполненных альбома и постепенно увлеклась, любуясь Власом-первоклассником, потом худощавым юношей со скрипкой в руках…
– Вот это – его первый концерт в музыкальной школе! – с гордостью поясняла она. – А тут я встречаю его с конкурса в Братиславе. Вот он совсем маленький… годовалый…
Фотографии были в беспорядке: и Власа, и самой Людмилы Романовны, которая в юности отличалась красотой и хрупкостью, и молодого военного с тяжеловатым подбородком, с погонами лейтенанта на широких плечах.
– Мой бывший муж… – мельком произнесла Никонова. – Этот брак сломал мне творческую карьеру. Я подавала надежды, меня приглашали в государственный ансамбль народного танца. Но тут появился лейтенант Никонов, вскружил мне голову… я вообразила, что встретила великую любовь, все бросила, поехала с ним к черту на кулички…
– Вы танцевали? – удивилась Астра.
– И весьма недурно! С пяти лет в детском ансамбле «Терпсихора», потом перешла в юношеский состав. Мы выступали на фестивалях, сборных концертах, ездили по всей стране. Моим любимым танцем была кадриль. Вот, смотрите… это Дом культуры, где занимался наш ансамбль, здесь мы танцуем на новогоднем празднике, а тут – на юбилее «Терпсихоры»…
Один снимок привлек внимание Астры.
– А здесь? – спросила она.
– Это «Хоровод пчел». Боже, боже… как могла бы сложиться моя жизнь, не выйди я тогда замуж!
– Дайте мне эту фотографию, – попросила Астра. – На время. Я потом верну.
– Зачем?
– Не знаю, – искренне ответила она. – Пока не знаю…
Следующей в списке людей, которых Астра наметила сегодня обойти, значилась Александрина. Но под каким предлогом к ней нагрянуть? Вдруг дама наотрез откажется от разговора? «Заеду сначала к художнику, заберу портрет, попробую еще раз предупредить о грозящей ему опасности, – решила она. – А там видно будет».
В мастерской Домнина пахло горячим шоколадом и пирожными. Живописец приготовил легкое угощение, бутылку шампанского.
– Картины – это мои корабли, отправляющиеся в большое плавание! – воскликнул он, приглашая Астру сесть на турецкий диван. – Мы непременно должны выпить за их счастливую судьбу. Когда я расстаюсь с каждой из них, меня одолевает грусть.
Пробка с громким хлопком полетела в потолок, а из зеленого горлышка бутылки ударила струя пены. Домнин держал шампанское так, чтобы несколько брызг попали на портрет, завешенный льняным покрывалом. Только потом он разлил шипучее вино в бокалы.
– Сначала сделайте глоток, таков ритуал.
Астра послушалась.
– А теперь…
Художник не показывал картину, а будто совершал некое таинство. Отработанным жестом он сорвал покров, и взгляду Астры предстала женщина в черном наряде из кружев и атласа, сидящая спиной к зрителю. Ее лицо с загадочной полуулыбкой и туманными глазами отражалось в зеркале, обрамленном массивным позолоченным багетом. Такой же багет обрамлял и саму картину, повторяя форму зеркала – овальную, а не традиционно прямоугольную, отчего возникала перспектива бесконечности . По бокам зеркала горели свечи, не две-три, в целый сонм огней, слитых в колышущийся, мерцающий золотом фон. Отблески этого мерцания ложились мягкими тонами персика и лимона на щеки женщины, на завитки ее волос, на декольтированную грудь, на детали драгоценной вышивки корсажа…
Астра не сдержала восхищенного возгласа. Как он угадал? Как он почувствовал?
– Нравится? – скромно опустил глаза Домнин.
Мог бы и не спрашивать. Он и так превосходно знал, какой эффект производят его портреты.
– Вы, пророк и великий искусник, – выдохнула она. – Я не ожидала…
– Чего не ожидали? – усмехнулся он. – Что я сумею увидеть, какой вы рисуете себя в своих сокровенных мечтах?
Она долго, не отрываясь, затаив дыхание, созерцала собственный образ, так полно выраженный другим человеком. Именно эта способность посредством форм и красок передавать непередаваемое, говорить без помощи слов и отличает Мастера. Как он безошибочно подобрал антураж, прическу, одежду!
– Откуда вам известно, что я люблю сидеть перед зеркалом?
– Зеркальная бездонность отражается в ваших глазах. Ведь не только зеркала отражают нас, но и мы их.
Корзина с лилиями стояла на полке: на месте, освобожденном от баночек, коробочек и тюбиков с красками. Астра, насытившись зрелищем своего портрета, перевела взор на цветы.
– Вы их не выбросили?
Художник поднял брови.
– Зачем? Я люблю цветы… Они вдохновляют меня на создание оригинальных флористических орнаментов. Мастера модерна подражали природе, и я с удовольствием иду по их стопам. Орхидеи, каллы, ирисы – какой чудный, питающий воображение материал! А лилии учат нас совершенству. Это мистический, загадочный цветок. Слышали выражение: «золотить лилию»? Оно означает напрасную попытку улучшить то, что и так безупречно. Говорят, лилия выросла у престола Девы Марии из крови мучениц.
