Сэйте Мацумото - Точки и линии
СТАНЦИИ КАСИИ И ЗАПАДНЫЙ КАСИИ
1
Торигаи вернулся домой около семи часов вечера. С шумом открыл раздвижную дверь, однако никто не вышел его встречать. Когда он был уже в тесном коридоре, жена крикнула из комнаты: - Пришел? Вода в ванной нагрелась. Торнгаи заглянул в комнату. Жена убирала вязанье. На столе под белой салфеткой стоял ужин. - Мы с Сумико уже поели, думали, ты поздно придешь. Сумико пошла с Нитта-саном в кино. Ну, давай, давай, иди мойся. Дзютаро раздевался молча. Костюм совсем износился, вот и подкладка начала рваться. С отворотов брюк на татами посыпался песок, словно усталость, накопившаяся за долгий трудный день. Торигаи возвращался домой в разное время. Такая уж у него работа. Жена и дочь ждали его обычно до половины седьмого и, если он к этому часу не приходил, ужинали одни. Дочь, Сумико, пошла в кино со своим женихом. Дзютаро молча прошел в ванную комнату. Дровяная колонка. Ванна старинного образца - просто круглая деревянная бочка. - Ну, как вода? - спросила жена. - Хороша, - нехотя ответил Дзютаро. Ему лень было говорить. Он любил сидеть в теплой воде и обдумывать свои дела. Сейчас он думал о вчерашних самоубийцах. Что их толкнуло к этому? Может быть, что-нибудь и удастся выяснить? Из Токио пришла телеграмма от родственников, они приедут за покойниками. А вот газеты пишут, что Саяма замешан в деле о взяточничестве... И что есть люди, которые вздохнут с облегчением, узнав о его смерти... Очевидно, Саяма был добропорядочным, но малодушным человеком. А еще газеты пишут, что между ним и О-Токи были близкие отношения и Саяма очень мучался этим. Значит, покончив с собой, Саяма сразу разрешил два вопроса. Нет, пожалуй, основную роль здесь сыграл страх перед следствием, а женщина только подтолкнула его к смерти. И все же странно, думал Дзютаро, обливая лицо теплой водой, вместе прибыли в Хакату, потом женщина исчезла. Он один пятнадцатого остановился в "Ганбая". Дату прибытия помог установить счет вагона-ресторана. С шестнадцатого до двадцатого, целых пять дней, с нетерпением ждал весточки от женщины. А что же делала О-Токи? Дзютаро вытер лицо полотенцем. Звонок был для него очень важным, ведь он целыми днями никуда не отлучался. Вечером двадцатого, около восьми часов, она позвонила. И попросила позвать Сугавару, а не Саяму. Значит, они договорились заранее. Он тут же ушел. В тот же вечер они вместе отправились на Касийское взморье и покончили с собой. Для влюбленных что-то уж слишком поспешное самоубийство. Может быть, были какие-то обстоятельства, помешавшие им насладиться последней встречей. Но какие неизвестно. И никакой записки не осталось. Хотя... это ни о чем не говорит. Ведь предсмертные записки обычно пишут зеленые юнцы, а люди постарше не пишут. Кроме того, когда у людей настоящая трагедия, тут уж не до писания. Видно, все-таки это самоубийство по сговору. Да-да, это несомненно. А счет? Почему "обслужен один человек"?.. - Послушай, выйдешь ты когда-нибудь или нет? - раздался за дверью голос жены.
2
Распарившийся, раскрасневшийся Дзютаро Торигаи уселся за стол. У него были свои маленькие радости - выпить вечером два го "Мера емкости, равная 0,18 литра." подогретого сакэ, медленно, не торопясь, смакуя каждый глоток. Сегодня он очень устал, и ужин казался особенно вкусным. Жена сидела рядом и шила кимоно. Ярко-красное, в узорах. Это для дочки. Скоро ее свадьба. - Положи, пожалуйста, рису, - Дзютаро пододвинул чашку. Жена наполнила ее рисом и снова взялась за шитье. - Выпила бы со мной чаю... - Да мне не хочется, - ответила она, не поднимая головы. Отправляя в рот рис, Дзютаро внимательно посмотрел на жену. Постарела. Наверное, в таком возрасте уже не хочется ни пить, ни есть за компанию. Вернулась дочь. Она была возбуждена, довольна. - А Нитта-сан? - спросила мать. - Проводил до дому и ушел, - ответила Сумико, снимая пальто и садясь к столу. Голос ее звучал радостно. Дзютаро отложил газету, обернулся к дочери. - Послушай, Сумико, на обратном пути вы заходили куда-нибудь, пили чай? Дочка засмеялась. - Какой ты смешной, папа! Ну, выпили чаю. И что? - Гм... Как раз тот самый случай, - пробормотал Дзютаро. - А вот, например, если Нитта-кун проголодался и хочет зайти куда-нибудь поесть. А ты уже сыта, даже и думать о еде не хочется... - Ой, папа, какие странные вещи ты говоришь! - Да ты послушай! Тебе есть не хочется, а он заходит в столовую. Что ты будешь делать? Ждать на улице, разглядывать витрины? - Не знаю, - Сумико на минуту задумалась, - пожалуй, все-таки пойду вместе с ним. А то скучно будет. - Пойдешь, значит. А если даже и чаю выпить не захочется? - Ну и что же!.. Просто посижу рядом. И потом чаю или кофе всегда можно выпить. За компанию. - Правильно. Так и должно быть, - Дзютаро кивнул дочери. Тон был очень серьезный. Жена, молчавшая до сих пор, прыснула: - Ой, отец, что ты такое говоришь?! - Понимаешь, папа, - добавила дочь, - дело тут не в том, хочется тебе есть или не хочется, все дело в любви. - Гм... Вот оно что... "Как здорово сказала! - подумал Дзютаро. - Я-то ломал голову, а она одним словом все объяснила". Этот вопрос и мучил все время Дзютаро Торигаи. "Обслужен один человек" так было написано на счете вагона-ресторана. Влюбленные мужчина и женщина отправляются на далекий Кюсю, чтобы вместе покончить самоубийством. Их любовь должна быть еще более глубокой и сильной, чем при обычных обстоятельствах. А в поезде женщина отказывается пойти в вагон-ресторан со своим возлюбленным. Если даже она сыта, неужели не хочется использовать каждую минуту, чтобы побыть вместе? За места беспокоиться нечего, они нумерованы, их никто не займет. Осталась караулить чемоданы? Едва ли. Ерунда какая-то получается. Да и в Хакате они ведут себя странно. Разлучаются на целых пять дней. А потом вместе кончают самоубийством. В поведении О-Токи есть что-то, что никак не вяжется с чувствами горячо любящей женщины. Однако он собственными глазами видел два трупа на Касийском побережье. Влюбленные, вместе ушедшие из жизни. Никаких сомнений быть не может. Очевидно, слишком уж он придирается к мелочам. Так думал Дзютаро Торигаи и курил сигарету за сигаретой.
3
На следующий день из Токио прибыли родственники умерших. Трупы после анатомирования оставались в морге. За телом Кэнити Саямы приехал его старший брат, представительный, полный, усатый мужчина. Управляющий отделением одного из крупных банков, как понял начальник сыскного отдела, прочитав его визитную карточку. За телом О-Токи приехали ее мать, старуха лет шестидесяти, и молодая, изящно одетая женщина. Последнюю звали Томико, она была официанткой ресторана "Коюки", где раньше работала О-Токи. Старший Саяма и обе женщины не делали никаких попыток поговорить друг с другом. Хотя они уже сталкивались и в полиции и в морге, они не обменялись ни единым словом. В этом был виноват брат покойного. Он смотрел на женщин ненавидящими глазами. Лицо его было каменным. Казалось, и старуха и официантка были ему отвратительны. Естественно, они растерялись, держались боязливо, словно страшась испепеляющего взгляда этого господина. Начальник сыскного отдела выяснил причины такой ненависти во время опроса родственников. - Не замечали ли вы за вашим братом чего-либо такого, что могло послужить причиной его самоубийства вместе с возлюбленной? - спросил начальник. Управляющий отделением банка ответил холодно и презрительно: - Мой брат опозорил и себя и меня. Газеты пишут по-разному о причинах его смерти. Не знаю, я не в курсе его служебных дел, может быть, он и хотел выгородить высшее начальство. Последний раз я видел его недели три назад, он показался мне очень подавленным. Однако он ни о чем не рассказывал. Брат вообще был не из разговорчивых. Три года назад умерла его жена, ему предлагали жениться вторично, но он как будто бы не собирался. И вот теперь Я узнал, что у него была женщина. Оказывается, он очень страдал. Об этом мне сказал его близкий друг накануне моей поездки сюда, к вам. Брат был человек серьезный, очевидно, все это глубоко его волновало. Посоветовался хотя бы со мной. Ужасно, что женщина, из-за которой он покончил с собой, официантка с Акасака. Я бы мог еще понять, если бы он сходил с ума из-за порядочной женщины. Но девица из ресторана, прошедшая огонь и воду... Видно, эта шлюха достаточно им поиграла, брат ведь не имел никакого опыта в таких делах. У нее, наверное, были веские причины, толкнувшие ее к смерти. И его увлекла за собой. Такая жалость, перед ним открывались широкие перспективы... Казалось, дай волю этому банковскому служащему, и оп обольет грязью и даже изобьет двух женщин, приехавших за телом О-Токи. А мать О-Токи рассказала следующее: - По-настоящему-то ее звали Хидэко Куваяма. Мы сами крестьяне, живем в деревне, в префектуре Акита. Дочка моя Хидэко несколько лет назад вышла замуж. Да не повезло ей - разошлись. С тех пор и жила в Токио. Кажется, она несколько раз меняла работу, а потом уж поступила в услужение к господам из "Коюки". Не знаю, как она жила, писала редко, раза два-три в год присылала о себе весточку. А у меня-то руки до всего не доходят, пятеро ведь у нас детей-то, кроме нее. А уж беспокоилась о ней, беспокоилась, как же. Вот нынче получила телеграмму от ее госпожи и примчалась. Жалко-то как, бедная моя Хидэко! Старуха заплакала, размазывая по дряблым щекам слезы. Веки ее подслеповатых глаз были красными и воспаленными, лицо изрезано глубокими морщинами. Она выглядела гораздо старше своих лет. Потом начальник сыскного отдела беседовал с Томико, официанткой из "Коюки". - Мы с О-Токи-сан очень дружили, - сказала девушка, - поэтому хозяйка и попросила меня съездить за телом покойницы. О-Токи-сан поступила к нам на работу года три назад. Она умела обращаться с клиентами, и они все к ней хорошо относились. Но кажется, ни с кем из них она не встречалась вне работы. Впрочем, О-Токи-сан не любила рассказывать о себе. Даже я, ближайшая ее подруга, не знаю, как она жила. Но никаких сплетен о ней я не слышала. И передать не могу, как мы были поражены, узнав, что она покончила самоубийством вместе с любовником. Человека по имени Саяма-сан я не знаю. Мы видели его фотографии в газетах, но ни хозяйка, ни официантки не помнят, чтобы он бывал в нашем ресторане. Но мы с Яэко - это моя подруга, тоже у нас работает - видели его с О-Токн-сан на Токийском вокзале. - То есть как видели? Когда? - удивленно спросил начальник сыскного отдела. - Четырнадцатого числа вечером. Мы провожали одного нашего постоянного клиента. И видели их на Токийском вокзале. - Расскажите подробнее, как это было. - Ну, мы пришли. Поезд Ясуды-сана, так зовут нашего клиента, отходил с тринадцатого пути. Когда пришли, состава еще не было. И других поездов не было, только на пятнадцатом пути стоял экспресс "Асакадзэ", который идет ла Кюсю. Ну, Ясуда-сан и увидел О-Токи. С нею был мужчина. Они если в экспресс. Мы были поражены. А потом мы с Яэко-сан, проводив нашего клиента, побежали к тому поезду. Нехорошо, конечно, но очень уж хотелось посмотреть на О-Токи-сан и ее спутника. Заглянули в окно - они сидят рядом и так весело беседуют... - А вы не заговорили с ней? - Да нет, неудобно было мешать. Просто посмотрели и ушли. И вот когда в газете появились фотографии Саяма-сана, я сразу вспомнила, что это тот самый мужчина, который был тогда с О-Токи. Господи, и подумать только, что они собирались покончить с собой! И в голову не могло прийти такое! Потом хозяйка сказала, что О-Токи накануне отпросилась с работы, видно, уже тогда задумала недоброе. Так жалко ее! Очень хорошая была девушка. И зачем только она умерла! Наверное, очень любила этого человека. А в газетах пишут, что он был замешан в этом самом деле о взяточничестве... Может быть, хотела, чтобы ему было легче... На этом опрос родственников и друзей умерших окончился. Торигаи вместе с начальником внимательно выслушал все показания.
