Леонид Пузин - ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ
— Зиночка, извини ради Бога. Совсем, старый дурак, забыл… От мужа ты бедненькая натерпелась… Тогда — не с ним… С тем — которого ты действительно любишь… И вы поссорились… Ведь бывает?.. Даже с очень любимым…
— А что с тем, что с другим! Все одним миром мазаны! Все мужики — кобели и пьяницы! Водка да бабы — одно на уме у всех!
— Так-таки, Зиночка, и одно? А увлечения, хобби разные? Ну, марки или монеты — понятно, редкость… но, скажем, футбол, хоккей или автомобиль — у многих… или — что-нибудь экзотическое… как, например, у потерпевшего — у Игоря Олеговича?
— У этого рабовладельца?! Вот уж кому — поделом! Да будь у меня такой — без всякого пистолета убила бы! Сразу! Как только о мерзостях о его узнала — тут же убила бы!
— Зиночка, Зиночка, мне сегодня с утра полковник минут, наверное, десять втолковывал, что в пристрастиях Бутова — криминала ноль. Что если добровольно и с совершеннолетними — он в своём праве. А ты — "убила бы"! С таким-то подходом, Зиночка, и законченной мужененавистницей недолго стать. Годика через два, глядишь, и на меня будешь смотреть как на "врага народа"!
— На вас, Геннадий Ильич, никогда! Вы ведь…, - у внезапно запнувшейся Зиночки мило порозовели щёки, подыскивая продолжение фразы она на секунду сомкнула подкрашенные ресницы, а затем, распахнув их, выпалила явно не по ситуации, — такой умный! Так много знаете!
— Говоришь, умный? — Тайная влюблённость Зинаиды Озяйкиной самолюбию Брызгалова льстила донельзя, и он, кокетничая на особый лад, то есть по делу и без дела добродушно шпыняя Зиночку, всячески подогревал её: — Зато пьяница. И бабник. Теперь-то уже не так — старею, а знала бы ты меня лет десять назад! Не пропускал, как говорится, ни одной юбки! И что же, Зиночка, — уже понимая, что эксперимент окончательно проваливается, майор всё же предпринял последнюю попытку спасти его: — Меня бы тоже? Вот такого, как есть, пьяницу и бабника, если бы, допустим, я был твоим мужем — могла бы тоже? Рассердившись всерьёз — из пистолета?
— Вас бы, Геннадий Ильич, скалкой! — Психологические изыскания Брызгалова начинали тяготить Зиночку, и она попробовала разрядить разговор шуткой: — Нет, скалкой — жалко. Шумовкой. Колотила бы каждый день!
— Вот, вот, Зиночка, — всё ещё по инерции спасая благополучно скончавшийся эксперимент, майор отказался поддержать шутку своей секретарши: — Тебе даже скалкой жалко. А представь себе — из пистолета. Это ведь — "каждый день" — не выйдет. Это ведь: раз — и навсегда.
Озяйкина на несколько секунд задумалась:
— Геннадий Ильич, а зачем вам это?.. сегодня он пьяный явится… "Зинуля, Зинуля" — рассусоливает, пускает слюни… потом, не раздеваясь, повалится поперёк кровати и захрапит… мерзко, противно, но и жалко всё же… мается на оборонном своём заводе, а толку — шиш… и по три, и по четыре месяца иногда бывало… а и получит — какие по нынешним временам зарплаты?.. посмотришь на цены — плакать хочется… ну, подшабашивал… а с шабашек-то — сами знаете… но пропивал не всё… и жили бы… у всех ведь так…
… а когда — три года тому назад — у него, у гада, вдруг появились доллары… деятель там у них, товарищество организовал какое-то… ну, и мой приглянулся чем-то… я первые несколько месяцев всё дрожала — думала: или убьют, или посадят… я тогда секретаршей у вас — с полгода, наверно, уже работала… и как, и за что платят "зелёными" — не по слухам знала…
… а у моего вдруг — бабы! И не одна! Хорошо, что у нас оружием не торгуют! А то бы! Этого гада! Я бы! Я-а-а-а…
Зиночка сморщилась, всхлипнула — из глаз покатились слёзы.
В голове у растерявшегося майора замелькали болезненные самообвинения: психоаналитик хренов! Мыслитель, блин! Доэкспериментировался! Теперь утешай — "мыслитель"!
Существовал, конечно, очень надёжный способ утешить Зиночку, но, опасаясь осложнений, до настоящего времени майор к нему не прибегал. В общем-то — непонятно почему. Вероятней всего, из предубеждения, что с Озяйкиной, при глубине её чувств, но и взрывном вместе с тем темпераменте, лёгкой, ни к чему не обязывающей связи не выйдет: с ней — либо всерьёз, либо… вот именно! Свяжись — не развяжешься!
И посему, избегая общеизвестных "лёгких" путей, Геннадий Ильич избрал не самую приятную для него дорогу: рассеянно уставясь в окно, дождался, когда женские всхлипы смолкли и с покаянным видом обратился к Озяйкиной:
— Зиночка, прости старого дурака! Не думал, что для тебя это так больно… Что ещё не зажило… Мы ведь договаривались — без обид?.. Ладно, Зиночка?.. Я же — не из любопытства… Мне, правда, надо… Чтобы понять… Глупость, конечно! Разве можно понять другого? Особенно — женщину… А Бутова застрелила женщина… Уверен на сто процентов… Ну, не на сто, конечно, но на девяносто… Всё, всё, Зиночка, ты уже успокоилась — правда? И меня, дурака, простила? Договорились? А теперь, Зиночка, для тебя маленькое задание. Ты ведь не откажешься мне помочь?
В течение этого коротенького покаянного монолога Озяйкина действительно полностью успокоилась и, промокая платочком слёзы, слушала майора с большим интересом. Выполнять мелкие, не связанные с её секретарскими обязанностями поручения Брызгалова Зиночке чрезвычайно нравилось. Таким образом — ей казалось — лучи славы, падающие на знаменитого "сыскаря", его секретаршу тоже чуть-чуть высвечивают. Но и кроме… будь даже Геннадий Ильич никому неизвестным заурядным оперативником, выполнять его поручения Озяйкиной всё равно бы нравилось.
— Надо, Зиночка, позвонить Алле Анатольевне. Она об убийстве мужа пока, надеюсь, не знает, и я ей об этом хочу сообщить сам. Ну, чтобы проверить её реакцию. Первый момент — это очень важно. Таких, кто сможет притвориться в первый момент, почти не бывает. Так что вот тебе номера — рабочий, домашний и на дачу — их фирма поставляет школьное оборудование. Спросишь, например, о партах или компьютерах — неважно. Мне бы только узнать, где сейчас Алла Анатольевна — чтобы зря не мотаться по городу.
Увидев, что Озяйкина потянулась к трубке, Брызгалов остановил её:
— Зиночка, Зиночка, у Бутовой телефон наверняка с определителем! А наш номер небезызвестен.
— Я тогда, Геннадий Ильич, из автомата. Сразу же — за углом. Минута ходу.
— Из автомата… — майор задумался на две, три секунды, — тоже нельзя… сейчас-то — конечно… сейчас она проверять не будет… но после… за час до моего визита — непонятный телефонный звонок… мелочь вообще-то, но… а Алла Анатольевна баба, скорее всего, осторожная… да и, весьма вероятно, неглупая… Нет, Зиночка, сделаем лучше так: в одиннадцатой школе у меня знакомый директор. Я с ним сейчас, — произнося это, Брызгалов энергично крутил расхлябанный диск, — свяжусь, а ты оттуда, из школы… Здесь на седьмом автобусе — третья остановка… Через полчаса жду обратно — мне, понимаешь, очень желательно успеть к госпоже Бутовой сегодня. Так что, Зинаида Яковлевна, в пути, пожалуйста, не задерживайся.
Проводив Озяйкину, Геннадий Ильич сосредоточенно уставился на чистый бумажный лист, словно бы ожидая, что десница Всевышнего огненными буквами напишет на нём имя убийцы, избавив тем самым от неприятного объяснения с полковником — через неделю, когда расследование зайдёт в тупик. Вообще-то — что Бутова застрелил не наёмный убийца — эта версия давала некоторую надежду… Увы, почти не зависящую ни от его действий, ни даже от сыщицкого таланта! Ведь неизвестно, что безнадёжнее: искать наёмника-профессионала или человека — по версии эксперта — ещё за минуту до выстрела не помышлявшего о таком исходе. Правда, в последнем случае расшалившиеся нервы убийцы давали кое-какие шансы… вот только время… "щедро" отпущенные Зубовым две недели…
— 2 —
На дачу к Алле Анатольевне Брызгалов отправился на своей допотопной "шестёрке". Сразу за городом шоссе запетляло по повторяющим изгибы поймы тальниково-ольхово-осиновым перелескам — с берёзовыми рощицами на пригорках. Вообще-то названия "шоссе" неширокая, прихотливо извивающаяся дорога вряд ли заслуживала, но… качество покрытия! Да расположенная километров на восемь к северу межобластная — всероссийского значения — магистраль и мечтать не могла о таком асфальте! Ровнёхоньком, без единой выбоинки! Уложенном на толстенную бутово-щебёнчатую подушку!
Перед длинным некрутым подъёмом в еловый бор дорогу — незаконно! — перегораживал шлагбаум. Дежурящие при нём бравого вида молодцы, узнав давно уже ставшую притчей во языцех синюю брызгаловскую "шестёрку", не спеша подняли полосатую перекладину и, дурашливо отсалютовав проехавшему майору, затеяли разговор по сотовому.
"О его приезде в Дубках, стало быть, узнают заблаговременно. Все, кому надо, — автоматически отметил настроенный на внешние раздражители уголок брызгаловского сознания. А "включившийся" через несколько секунд "аналитический центр" послал мощный, заставивший майора сосредоточиться, импульс, — Геннадий Ильич, внимание! Если Бутов вчера возвращался с дачи — охранники у шлагбаума его не могли не видеть! Остановись, расспроси, узнай!"
