Владимир Рыжков - Фраер вору не товарищ !
Еще в семидесятых он отсидел небольшой срок за квартирную аферу, влез в криминальные структуры, потом отсидел ещё один срок за групповой налет и организацию банды. Во время последней ходки он стал вором в законе и решил, что пора загребать жар чужими руками и забыть дорогу в места заключения. Выйдя на волю, он сколотил свою группировку и занялся рэкетом в первом подвернувшемся городишке, каким оказался Белокаменск. Тогда только повеяло рыночной свежестью, и он быстро сообразил, что можно вообще ни хрена не делать, а спокойно обирать запуганных предпринимателей, не нюхавших ещё волчьих законов рынка, оставаясь при этом в тени и даже не пачкая руки о кражи, грабежи и мокруху. Он набрал в свою команду двадцатилетних ребят, слоняющихся без дела и не знающих, куда применить силу, и поручил им простую задачу - шляться по фирмам с большой сумкой для дани. Но скоро желающих погреть руки на бедных предпринимателях стало больше, чем самих предпринимателей, и Бурому пришлось отстаивать свое право на дань в бесконечных разборках с другими бандами, возникающих в одночасье на пустом месте, как мухоморы после дождя. Вроде бы всю территорию города давно поделили и переделили, но раз от разу возникали недовольные выкрики обиженных, что вроде поделено не так, как хотелось бы, и начиналась дележка по новой. Кажется, и сейчас раздался чей-то недовольный возглас.
Звонок подручного заставил Махрова выбраться из постели. Он подхватил трусы и брюки, по-солдатски быстро натянул их на себя и, чертыхаясь, начал всовывать руки в рукава рубашки, не попадая и ещё больше раздражаясь. Статный мужчина лет пятидесяти с хвостиком, не смотря на возраст сохранивший здоровый цвет лица и фигуру легкоатлета, он имел успех у женщин, оставляя далеко позади обрюзгших и оплывших жирком тридцатилетних "новых".
Последняя его пассия, томная красавица с большими карими глазами, мягкими нежными губками и длинной шеей, возлежала сейчас в постели и равнодушно курила, пуская дым тонкой струйкой.
- Все, Люсьен, я побежал, - бросил он на ходу. - Поеду разбираться с моими охламонами. Наехал кто-то на нас, что ли...
У Люськи было скверное настроение, вызванное надоевшими обязанностями по обслуживанию Махрова. Он, конечно, неплохой любовник, но когда постельные отношения превращаются в работу, хочется от неё отлынивать. Она выпустила облако дыма в сторону и с сарказмом сказала:
- На тебя наедешь, пожалуй! Ты сам, на кого хочешь, наедешь... Вам бы только мордобой устроить? Все какие-то куски делите и грызетесь из-за них, как собаки.
Махров услышал непривычно дерзкую речь из уст женщины, и это ему не понравилось. Он затормозил на пороге, оглянулся на нее, сверкая черными глазами, возмущенно вздохнул и, вернувшись, надавил коленом на постель.
- Я что-то не пойму, чем ты недовольна? - еле сдерживая себя, проговорил он. - Тебе-то что за забота до наших дел? Наслаждайся жизнью и не лезь туда, куда ты не имеешь права совать свой длинный нос.
Люська направила на него взгляд карих глаз и скривила нежные губки.
- Да, ты прав. Мне нет никакого дела до ваших разборок. И поэтому я не сую в них свой длинный нос. Но почему-то до моего носа все время доносится запах крови? А мне хочется, чтобы доносился запах цветов. Или хотя бы свежий воздух.
Махров сжал губы. Недовольство возросло, и сдерживать себя приходилось все трудней.
- Если у тебя кончились духи, я тебе куплю. Облейся ими с головы до ног и будешь пахнуть, как чайная роза в розарии. Что я могу тебе ещё посоветовать?
Люська выпустила струю дыма ему в лицо, не отводя взгляда раскрытых глаз.
- Да, конечно, больше посоветовать нечего. Ты и так мне ни в чем не отказываешь, даришь дорогие подарки, водишь меня по ресторанам. Остается только радоваться жизни. Но знаешь, почему-то все это меня раздражает? Скажи мне, почему?
- Не знаю! - рявкнул он. - И знать не хочу!
Люська тоскливо смотрела ему в глаза.
- Наверное, потому, что все, что ты делаешь, отдает кровью и каким-то дерьмом. И мне кажется, что ты возишься в этом дерьме, а потом пачкаешь меня своими грязными руками.
Махров скрипнул зубами и навис над нею, даже не пытаясь скрыть свою злость.
- Знаешь, что я тебе скажу, милая? Зажралась ты! Это я тебя из дерьма вынул, отмыл и приодел. Только тогда ты так не тявкала. Ласкалась, как кошка, и в глаза заглядывала. А сейчас даже в постели отворачиваешься!
Люська выразила удивление. Может, искреннее, может, наигранное. Женщина, в принципе, может легко сыграть любые эмоции, не испытывая особых чувств.
- А тебе разве в постели мне в глаза смотреть нужно?
- И в глаза тоже! - рявкнул Махров, наливаясь кровью. - Меня надо услаждать по полной программе, а не только ноги раздвигать. Помимо твоей лохматушки мне ещё и ответные чувства нужны. Это, между прочим, любовь называется.
Люська хмыкнула и презрительно отвернулась, продолжая пускать тонкие струйки дыма. И этот человек говорит о любви. Да он даже понятия не имеет, что это такое. Наверное, он полагает, что это ласковые похлопывания по попке, льстивые улыбки и полный комплекс сексуальных услуг. Так он ошибается. Это совсем, совсем другое.
- Чувства в программу не входят, - буркнула она.
Махров возмущенно вздохнул и плюхнулся на кровать. Обхватил ладонью её шею, повернул к себе лицом и пристально посмотрел в глаза. Сказал тихо, но грозно:
- За такие бабки, которые я на тебя трачу, я могу и чувства купить. Сейчас, как ты знаешь, все продается и все покупается. И такой пустяк, как бабьи слезы, я могу за гроши иметь. Любая шалава мне ноги лизать будет.
Люська попыталась высвободиться, но он держал за шею крепко, до боли. Она скорее прошипела, чем сказала:
- Я ноги лизать не буду. Пусти, ну!
- Тварь! Прогоню тебя в шею - под забором жить будешь! - подытожил он, резко поднялся, схватил с тумбочки свой телефон, одним движением отправил его в карман пиджака, побежал в прихожую и хлопнул входной дверью.
Людмила Каретникова, в просторечии именуемая Люськой, состояла в качестве манекенщицы у чуть ли не единственного на весь город модельера Владислава Черновца. Махров познакомился с ней на одной из вечеринок, устроенной по поводу удачного показа одной из его коллекций. Он легко завладел её сердцем и на следующий день уже развлекался с ней в постельке. С тех пор он и держал её при себе для постельных утех и выходов в свет. Но в последнее время Люська стала невыносима. Она постоянно огрызалась, отвечала колкостями и язвительными замечаниями. Хотя Махров продолжал дарить ей дорогие подарки и проявлял показную ласку, ему это начинало надоедать, и он стал подумывать на досуге, а не погнать ли её взашей, поменяв на более покладистую любовницу, пусть даже и со скромными внешними данными. Мешало ему смутное чувство то ли привязанности к ней, то ли эмоциональной близости, которое сидело где-то глубоко внутри и вылезало наружу, когда они расставались надолго. Во всяком случае, пока ему некогда было заниматься загадочной женской душой, и приходилось терпеть выходки Люськи. Ведь появится в свете под ручку с мордоворотом Витюней, а не с элегантной красавицей, ощутимо ударило бы по его репутации прожженного соблазнителя женских сердец.
Через час после ухода Махрова, приняв душ и отмывшись от его липких объятий, выпив кофе и надев черный свободный костюм, Люська уже ехала на своей новенькой "шкоде-октавии" по направлению к салону Черновца, чтобы выступать в вечернем показе. Тормозя на светофорах и автоматически двигаясь по наезженному маршруту, она думала о своем стареющем любовнике. Она пыталась понять, почему Махров стал её так раздражать и почему вся его возня с постоянными разборками и наездами порождает у неё не утихающее чувство тоски и отторжения.
Когда на одной из тусовок сам Владик Черновиц отозвал её в сторону и подвел к симпатичному не старому ещё человеку с красивой сединой в волосах, тот показался ей очень импозантным мужчиной. Люська провела в его обществе весь вечер и была очарована. Махров легко и ненавязчиво шутил, не требуя обязательной реакции на свои шутки, был обходителен и знал хорошие манеры. Он не хватал за локоть, не ржал до боли в ушах и не плюхался первым за стол, как это делали молодые новоявленные бизнесмены. Тогда она и подумать не могла, что он на самом деле "авторитет" и занимается грязными делами, от которых стынет кровь. Он представился ей банкиром, что было отчасти правдой. Махров, ни черта не понимая в банковском деле, состоял в числе учредителей одного не очень крупного частного банка, который свою основную финансовую деятельность направлял на то, чтобы вытрясать из граждан последние накопления под обещания невиданных процентов, и являлся обычной "пирамидой". Постепенно Люське приоткрылось его истинное лицо и становилось жутко при мысли, что этот импозантный красавец организует мордобои и наезжает на честных предпринимателей, заставляя их трепетать от одного вида своего телохранителя. Все его льстивые увертки и вежливые обхождения стали представляться совсем в другом свете, вызывая раздражение и неприязнь. Чем дальше шло, тем Люська все отчетливее понимала, в какое болото она влезла, как глубоко её засосало в эту грязную и зловонную тину и как теперь трудно будет выбраться из неё живой.
