Яна Розова - Темная полоса
– Куда это ты собралась? Рабочий день только начинается!
– Я на похороны, пацаны.
– К Закревской?
– Нет, хотя, наверное, надо узнать, когда ее будут хоронить, и послать венок. Да?
– Конечно, – согласился Дольче, поднимаясь во весь свой рост. – Так на какие похороны ты идешь?
– Умерла Сашина мать.
Услышав это, Соня даже плакать перестала. Все знали Сашину мать, знали и о моих с ней взаимоотношениях, если взаимоотношениями можно назвать то, что происходило между охранником в нацистском лагере смерти и заключенным там евреем.
– Значит, – цинично ухмыльнулась Борянка, – старая шлюха преставилась.
Я кивнула. Причем возражать против эпитета «шлюха» не имело смысла. Репутацию Александры Николаевны в этом смысле заштопать было уже невозможно, даже белыми нитками.
– Но зачем тебе-то идти туда? – спросила Соня.
– Саша попросил… поддержать…
– Она идет на похороны свекрови, чтобы плюнуть в гроб и станцевать джигу на ее свежей могиле, – ядовито прокомментировал Дольче, наливая себе кофе из кофемашины. – Удачи, дорогая!
Борянка громко заржала, Дольче подмигнул мне, а Соня слабо улыбнулась. Эти трое, как всегда, читали мои мысли.
Глава 7
На переодевание мне оставалось совсем немного времени. Выскочив на остановку, я огляделась в поисках такси или маршрутки. И тут меня охватило странное ощущение: клянусь мощами моей свекрови, за мной кто-то наблюдал. Но кто – было непонятно. Люди, машины – все спешат по делам. Так откуда это самоощущение подопытной мышки?
Кое-как добравшись до квартиры, я обнаружила в гостиной новый водопад: на этот раз слезами заливалась моя дочь.
– Варька? Ты что?
В ответ я получила только злобный взгляд.
– Варь, я могу помочь?
– Чем? – сердито спросило мое солнышко.
– А чем надо?
– Ничем.
Увы, девичьи грезы, девичьи слезы. Увы мне, увы.
В спальне я почти влезла в шифоньер, чтобы отыскать черную юбку и по возможности строгую блузку.
– Наряжаешься?
Варька неслышно вошла в мою спальню и притулилась спиной к спинке дивана. В зеркале шифоньера я могла наблюдать ее трагический силуэт, сдвинутые «брежневские» брови и острую коленку, которой она упиралась в диванное сиденье.
– Да, надо быстро переодеться и съездить кое-куда. Тебе полегчало?
– Нет.
– Варь… – Я вылезла из шифоньера с нужными тряпками в руках и повернулась к дочери, собираясь все-таки признаться в цели своих манипуляций.
Она успела первой:
– Меня бросил мой парень.
Дочурка вдруг увлеченно взялась рассматривать свой маникюр.
– Ну… Наверное, это к лучшему.
Варька всплеснула руками и завопила так, будто ее ошпарили:
– Я люблю его! Он такой классный, он особенный, он не такой, как все! И неужели непонятно, что такой парень не будет встречаться с таким страшилищем, как я! Ты что, не видишь, что я жирная, что у меня волосы дурацкие!
– Варь, я не знала, что ты собой недовольна, – удивилась я. – Мы можем пойти в Центр, к косметологу, к Боряне, к Дольче. Почему же ты мне не говорила, что хочешь изменить прическу, или похудеть, или еще что-нибудь?
– А тебе это надо? Ты только о себе думаешь…
Бросив на пол шмотки, я подошла к Варюхе и обняла ее. Она была напряжена, как сжатая пружина, но я стала покачиваться вместе с ней вправо, влево, снова и снова, мурлыкать ей что-то ласковое, и вот ее руки обняли меня, ладони раскрылись, и она тихо, по-детски вздохнула…
Глава 8
– Наташенька. – Встретив меня в коридоре маминой квартиры, Сашка подошел ко мне и робко обнял за плечи. Это были третьи слезливые объятия за сегодняшний день. Я, наверное, уже профи в обниманиях. – Наташенька, я совсем не знаю, что мне делать.
– Ну что ты, – сказала я максимально сочувственным тоном. – Все будет хорошо…
Бывший муж пах тяжелым алкоголем, валерьянкой, приятным парфюмом. Он не пах табаком, как много лет назад, когда мы познакомились, влюбились и поженились. Мама отучила его курить. Он вообще не пах ничем, что могло бы пробудить хоть какие-то воспоминания в моей душе. А ведь момент-то трогательный! После развода мы почти не виделись пятнадцать лет.
Я ощутила, как что-то мокрое капнуло мне на шею. Отстранилась от него, заглянула в его глаза, еще раз поразившись, как же похожа на него его дочь, которая ему совсем не нужна. Постаралась ободряюще улыбнуться.
Непростой будет день, поняла я. И была полностью права.
– Саша, может, познакомишь своих жен?
Саша отскочил от меня на три шага, и только тогда я разглядела в дверном проеме пухлую фигуру второй Сашкиной жены – Алины. Это была активная молодая женщина с яркими рыжими волосами и взглядом… боже ж мой, со взглядом моей свекрови!
– Это Наташа…
Я кивнула Алине и спокойно направилась мимо нее в комнату, где на стульях, расставленных вдоль стен, уже сидели пожилые незнакомые мне дамы. Покойная лежала в гробу, стоящем на табуретках в центре этой комнаты. Она по самую шею была завалена цветами. Обойдя гроб стороной и стараясь даже не смотреть на мертвую старуху, выпившую в свое время не один литр моей крови, я отошла в сторонку.
А все-таки Александра Николаевна была необыкновенным человеком. Основной жизненный принцип моей бывшей свекрови можно было бы выразить поговоркой: что дозволено Зевсу, не дозволено быку. Вы понимаете, что себя она считала не быком. У нее было забавное, по моему мнению, оправдание. Александра Николаевна любила припоминать, что она – представительница славного дворянского рода. В 1919 году мать Александры Николаевны, еще будучи юной девушкой, бежала из революционного Петрограда на юг России, где ее семье принадлежало небольшое поместье, расположенное неподалеку от Малых Грязнушек. Все родные и близкие девушки были расстреляны, их дом конфискован. Александра Николаевна свидетельствовала, что молодая аристократка все же сумела прихватить с собой некоторые фамильные драгоценности, от которых сейчас почти ничего и не осталось.
Поместье, в котором мечтала спрятаться от революции девушка, оказалось сожжено. Тогда будущая прабабушка моей дочери приехала в Грязнушки и, скрыв свое высокое происхождение, устроилась работать учительницей в организованную большевиками школу. Вскоре – какой мезальянс! – учительница вышла замуж за дворника.
Я всегда думала, что Александра Николаевна умом и сердцем пошла в своего плебейского папашу, а иначе мне пришлось бы признать свои представления о благородстве русского дворянства иллюзорными.
Мои волнительные воспоминания прервал мобильный телефон. Встрепенувшись, словно меня уличили в чем-то непристойном, я покинула занятые позиции.
Звонил Геннадий Егорович, прокурор, защитивший нас с Сонькой от злого следователя.
Оказывается, Василий Иванович действительно много на себя взял, явившись в любимый Центр здоровья прокурора Стаценко. Геннадий Егорович затребовал документы по делу Закревской, а выяснилось, что дела-то и нет! Да и откуда оно возьмется, если нет никаких оснований для его возбуждения? Никаких заявлений от родственников, никаких подозрительных заключений патологоанатома. Он просто соврал нам о результатах экспертизы.
И кстати, может ли Сонечка принять Стаценко на этой неделе? Геннадий Егорович прибавил два килограмма. Вроде бы это не смертельно, но…
Глава 9
Мне уже не хотелось возвращаться в комнату, где лежала Александра Николаевна, поэтому я решила немного погулять по квартире, освежая свои довольно омерзительные воспоминания.
А тут все так же стоит тяжелый запах пищи, жаренной на сливочном масле, острой, жирной и тяжелой. В этом доме царил культ еды. Александра Николаевна и Саша любили долгие застолья и даже обычное утреннее чаепитие превращали в мероприятие вселенского масштаба. Как у Стругацких, здесь «много и вкусно ели».
Возможно, мне мерещилось, но ничего в этом доме не изменилось. Даже обои, даже занавеси в спальне, в которой мы с Сашкой и Варькой прожили наш единственный год вместе. И даже если я утрирую с обоями и занавесями, спальный гарнитур был совершенно точно прежний! Да ему же сорок лет, не меньше!
– Приятные воспоминания?
Я вздрогнула и обернулась. За моей спиной стояла Алина. Симпатичная женщина: правильные черты лица, большие глаза. На ее левой щеке, чуть выше уголка рта, чернела довольно внушительная родинка. С первого взгляда она казалась не слишком большой, но, глядя на Алину, становилось все труднее отрывать от нее взгляд. Мне показалось, что где-то раньше я уже видела эту женщину.
– Нет, не приятные, а даже наоборот. А вы счастливы здесь?
Вопрос я, конечно, влепила жесткий. Ничего, пусть когти втянет.
– Буду счастлива, – улыбнулась она вполне откровенно. – Теперь я здесь хозяйка.
– Слава богу, – улыбнулась я ей в ответ. – И выбросьте вы это старье!
– Завтра же выброшу, обещаю. – Алина механически повторила свою улыбку, и тогда я ее узнала! Она была ведущей новостной программы «ТВ-Гродин». – Наташа, а я давно хотела с вами познакомиться. Все мои знакомые ходят к вашему стилисту – Диме. А меня он не соглашается принять, говорит, что занят. Так обидно!
![Аллэин Флаер - Веревки и цепи. Часть вторая - Цепи.[СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
