Джон Берли - Уайклифф и козел отпущения
Мэттью сидел, молча опустив глаза и не двигаясь.
– Я спросил, как долго это продолжалось, и я хочу услышать ответ.
– Почти шесть месяцев.
– По крайней мере, это не расходится с показаниями Уикса, – кивнул головой Риддл.
– Я все заплачу. До последнего пенни.
– Да, Мэттью, конечно, ты заплатишь. Сумма находится в пределах восьмисот фунтов стерлингов. Предполагается, вы делили деньги поровну, но поскольку Уикс потерял работу, проблематично, что он сможет вернуть свою долю.
– Вы имеете в виду, что я должен заплатить за обоих? – Мэттью в первый раз за время разговора поднял глаза.
– Естественно! А чего ты ожидал? Тебе еще повезло, что ты не попал под суд. Если бы ты не был моим племянником, то именно это и случилось бы с тобой и твоим соучастником.
– Вы будете удерживать эту сумму из моей зарплаты?
– Это было бы слишком просто. – Риддл спокойно смотрел в лицо племяннику. – Первого числа каждого месяца я жду от тебя чек на сорок фунтов. Таким образом, ты выплатишь долг в течение двадцати месяцев. Ты видишь, что я даже не начисляю процентов на твой долг, но если ты хотя бы однажды пропустишь выплату, то будешь тут же уволен из фирмы.
– Сорок фунтов, дядя! Боюсь, что я…
Риддл остановил его нетерпеливым жестом.
– Это только твое дело, твой выбор. Мне больше нечего добавить, за исключением одного: за пределами этой комнаты все должно оставаться, как было. Ты меня понял?
– Да, дядя! – Мэттью встал, готовый уйти.
– Ничего не говори матери.
– Хорошо.
– Еще вопрос: куда ушли деньги?
Мэттью стоял у стола и казался очень смущенным.
– Куда ушли? – эхом повторил он.
– Это я тебя спрашиваю. Я плачу тебе зарплату, ты не женат и живешь в моем доме, внося чисто символическую плату за жилье и обслуживание. Так что мое желание узнать, на что тебе понадобились эти деньги, вполне объяснимо. Азартные игры?
– Нет, дядя, – покачал головой Мэттью.
– Женщины?
Мэттью снова помотал головой. Риддл пожал плечами.
– Ладно, это, в конце концов, твое дело, а не мое. Но не повтори своей ошибки. В следующий раз наши родственные связи уже не помогут тебе избежать суда…
Была последняя пятница месяца. В этот день Риддл обходил мастерские, неся деревянный поднос с разложенными на нем конвертами с деньгами. Он сам вручал работникам зарплату и просил расписаться в маленькой книжечке в черном переплете. Затем садился в машину и отправлялся по стройплощадкам, на которых работали его люди. Там процедура повторялась. Мэттью сопровождал дядю, чтобы ответить на возможные вопросы по поводу хода работ. Риддл больше всего на свете любил пятничный ритуал. Обычно передачу денег сопровождали нехитрые диалоги, вроде такого:
– А, это ты, Джим… Вот твои деньги.
– Спасибо, мистер Риддл.
– Постарайся не потратить их за раз.
Или:
– Я был страшно огорчен, когда узнал о Джойс. Она все еще в больнице?
– Завтра возвращается домой.
– Хорошо! Передай ей привет от меня.
Он был источником их благосостояния. Это на его предприятии они зарабатывали деньги, на которые могли кормить свои семьи. Было несколько человек, кого эта процедура возмущала – они видели в ней унизительную опеку. Но Риддл знал всех недовольных и вручал им деньги, не произнося ни слова.
Потом – назад в контору, подписать бумаги, и можно отправляться домой к вечернему чаю.
Теперь темнело рано, и во время чая занавески на французских окнах столовой задергивали. Свет лампочек, проходя сквозь абажур, приобретал зеленоватый оттенок, и в нем блюда выглядели еще менее аппетитно, чем обычно.
Риддл привычно поцеловал мать и занял свое место за столом.
– Мэттью еще не вернулся, – сказала Сара, передавая ему небольшой кусок пирога с творогом.
– Он поехал к клиенту уточнить смету и сказал, что, может быть, опоздает к ужину.
– А где это место?
– Я его не спрашивал.
– Ты слишком многого хочешь от мальчика, Джонатан.
– Мэттью вовсе не мальчик. В его возрасте я уже вел свое дело.
Бабушка громко фыркнула:
– Он молокосос. Совершенно никакого характера!
В комнате опять повисла тишина. Неизвестно, сколько бы она продолжалась, но сегодня у Риддла было что сказать своим родственницам. Пару раз он прочищал горло и уже открывал рот, но не произносил ни слова. Он сам поражался тому напряжению, в котором пребывал. Ему даже показалось, что на лбу у него выступил пот, хотя в комнате было более чем прохладно.
Старая леди налила себе в чашку молока и потянулась за чайником, но из того еле-еле вытекла пара капель.
– Передай его мне, – предложила Сара. – Я сейчас еще приготовлю.
– Я больше не буду пить, – сказала старушка, накидывая на плечи шаль. – Пожалуй, отправлюсь к себе. Эта комната слишком напоминает могилу.
– Подожди минутку, мама, – проговорил Риддл и снова замолчал, не в силах найти подходящие слова.
– Ну, что ты хотел сказать?
Он с трудом проглотил слюну и продолжил:
– У меня есть известие для тебя и Сары.
Женщины сидели неподвижно, без всякого выражения на лицах.
– Я решил жениться.
– Так, значит, это правда?! – хмыкнула Сара.
– И кто эта женщина, на которой ты собрался жениться? – Мать смотрела на него с любопытством, в котором присутствовала и толика презрения.
– Лора Пассмор.
– У тебя, видимо, с головой не все в порядке! – воскликнула старая леди, воздевая руки к небу в жесте притворного изумления.
– Не думаешь ли ты привести ее сюда? – спросила Сара, хитро глядя на брата.
Риддл разгладил скатерть перед собой огромной ладонью.
– Нет, я сделаю по-другому. Я продам этот дом или разменяю его на квартиры.
– Да? А что же будет с нами – с мамой и со мной? После стольких лет…
– Я хочу купить жилье поменьше, где вы с мамой могли бы легко управляться. После женитьбы я перееду в один из тех домов, что строю на Бикон-Хилл.
– Дом для Лоры Пассмор? Тебе придется как следует присматривать за ней, а то она надумает хранить уголь в ванне.
Тут Сара сообразила, что зашла слишком далеко, но ничего не могла с собой поделать. Брат посмотрел на нее тяжелым холодным взглядом.
– Будет так, как я сейчас говорю, сестричка. Либо ты примешь мое предложение о небольшом доме, либо займешься поисками жилья сама.
– А что будет с мамой, если я уеду?
– Мама не пострадает. Я возьму ее к себе.
Впервые за вечер старая дама была по-настоящему возмущена.
– Мне придется жить с этой женщиной? Да я скорее отправлюсь в приют для престарелых!
Риддл встал, с минуту смотрел на обеих женщин и затем спокойно произнес:
– Тогда выясняйте все между собой. Я проведу вечер на работе.
Они слышали, как он поднялся наверх, а через несколько минут появился Мэттью.
– Я пойду в кино и вернусь до половины двенадцатого.
Обе женщины сидели в столовой, не произнося ни слова. Им было слышно, как Риддл спустился в прихожую, надел ботинки, после чего раздался стук закрываемой двери.
– Нам надо поговорить, мама, – сказала Сара.
Риддл пешком спустился с холма и повернул на одну из террас, тянувшихся вдоль берега. С моря дул пропитанный влагой ветерок, и огни раскинувшегося внизу города виделись нечетко. Его сердце билось учащенно от радостного возбуждения – он сделал то, чего больше всего боялся. Прежде он никогда не вступал в открытую схватку с матерью или сестрой – ему не хватало уверенности, что он сможет довести до конца задуманное.
На самом деле все оказалось даже проще, чем он предполагал. Да, они будут недовольны, но не выскажут своих претензий вслух, и он может не опасаться бурных сцен. Как он ненавидел скандалы!
Риддл сказал им, что вернется на работу. Он частенько делал так по вечерам. Но только не по пятницам. Избегая ходить по городу, он выбирал кружной путь вдоль окраин, постепенно спускаясь все ниже к морю.
– Добрый вечер, мистер Риддл.
Света от фонаря было достаточно, чтобы узнать в прохожей девушку из своей конторы. Она шла в обнимку с молодым длинноволосым парнем. Он слышал, как они захихикали ему вслед, а парень передразнил девушку: «Добрый вечер, мистер Риддл».
Дорога, круто спускавшаяся с холма, резко поворачивала у его подножья. Она привела его к узкой тропинке, которая шла вдоль моря к западной окраине городка.
Ему придется пережить еще одну скользкую ситуацию, если он хочет вступить в брак и не подмочить свою репутацию.
Он повернул к городу.
Справа склон круто поднимался вверх; настолько круто, что о его застройке не могло быть и речи. Слева был неглубокий обрыв, заканчивавшийся нагромождениями камней, и дальше – море. С того места, где он находился, был виден одинокий дом, построенный на небольшом плоском участке. Он был огорожен деревянным палисадом. Ко входу вело несколько ступенек. Уже стемнело, дорога в обе стороны расходилась извилистыми лентами. Риддл постоял несколько минут, прислушиваясь, и только потом поднялся по ступенькам и позвонил. Пробивавшийся сквозь портьеры свет в одном из окон был единственным признаком жизни. Пришлось подождать, пока его не окликнули из-за двери.
