Андрей Константинов - Дело о купании в заливе
Терпеть не могу, когда меня называют «Валечкой», да и «разберемся» в устах моего нового начальника вызывало неприятные ассоциации. Виктор Эммануилович мне определенно не нравился.
— Вы любите рыбок? — спросил он, наблюдая затем, как мечутся в воде разноцветные стайки. Потом достал из встроенного шкафа початую бутылку коньяка и снова обратился ко мне: — Выпьете?
— Я не пью на работе. — Это было неправдой, но маленькая ложь, по моему мнению, повредить не могла.
— Ну, как знаете, как знаете, — произнес он, с видимым удовольствием вливая в себя ароматную жидкость. — Тогда вот что, — Виктор Эммануилович положил передо мной пластиковую папку, — внимательно ознакомьтесь и возьмите в разработку тех, кто здесь обозначен. Выражаясь проще, необходимо найти на них компромат.
Я взглянула на список и едва не расхохоталась — первым значилась в нем фамилия Обнорского. Проницательный Виктор Эммануилович заметил мою реакцию.
— Вы знаете Обнорского? — спросил он.
— Я слушала его лекции в университете, читала некоторые книги, которые он написал, и знаю о «Золотой пуле».
— И что вы о нем думаете?
«Так я тебе и сказала», — мелькнуло у меня в голове.
— Думаю, что он способный и сильный человек, коли сумел создать такое агентство, как «Золотая пуля».
— Создать, Валечка, не самое главное, — задумчиво произнес Виктор Эммануилович, выпивая вторую рюмку. — Главное — сохранить. Этот Обнорский думает, что он может все, но мы поможем ему убедиться в обратном, и в этом я очень рассчитываю на вас.
«Не хватало еще, чтобы этот псих предложил мне внедриться в „Золотую пулю", — подумала я. Но Виктор Эммануиловича был далек от подобного плана. Он уже слегка захмелел и говорил скорее для себя»:
— Мы тут тоже кое-чего умеем. Убийц депутатов мы, правда, не ловим и лекций по городам и весям не читаем, да и с Павлиновым дружбу не водим. Мы, Валечка, серьезными делами занимаемся и на ленту новостей, как «Золотая пуля», не размениваемся, и, уж поверьте мне, свою медаль за поимку Зайчика Обнорский не получит никогда.
«Да он маньяк», — успела решить я до того, как в дверь постучали и женский голос крикнул: «Обед привезли». «Куда привезли?» — подумала я. Мой начальник обладал, очевидно, способностью читать мысли на расстоянии:
— Не куда, а откуда. Обед нам привозят из ресторана, и смею вас уверить, Валечка, из хорошего ресторана.
В комнате, которая здесь называлась столовой, обедали шесть человек. Я села за стол, за которым в одиночестве доедал эскалоп Бахтенко, и выразительно посмотрела на него.
— Как тебе Виктор Эммануилович? — поинтересовался Женя.
— Ты знал, что он подсунет мне Обнорского? — спросила я, не отвечая на его вопрос.
— Примерно догадывался. А он что, дорог тебе, как память?
— Не в этом дело.
— Тогда в чем?
Этого я объяснить ему, естественно, не могла и поспешила перевести разговор на другую тему.
— Это весь штат Бюро? — спросила я, имея в виду обедающих.
— Завтра из командировки вернутся еще пять человек. По поводу успешно проведенной операции намечается небольшая морская прогулка, но об этом Славик расскажет сам.
— Какая операция? Какая прогулка?!
— Да не дергайся ты, здесь так принято, кстати, и познакомишься со всеми. А операция вполне не винная, никакого кровопролития — ребята ездили в Тюмень, помогали одному кандидату стать депутатом.
Остаток дня прошел как в тумане. Владимир Эммануилович больше не разглагольствовал, а стучал на компьютере. Я разбирала содержимое папки, которую он передал мне. Мотивы предательства исключительно разнообразны, и отделить правду от лжи, которая содержалась в сведениях источников, обозначенных цифрами или буквенными шифрами, было задачей, практически не выполнимой. Чего здесь только не было: деловые контакты Гурджиева с преступными группировками, подробный донжуанский список Обнорского, компромат на губернатора и его помощников, кляузы на сексопатолога Дятлова, который отказал какому-то гею в признании его истинным гомосексуалистом.
— Вникаете? — раздался за моей спиной голос Поришевича. — Вот и отлично, а я к вам с хорошей вестью. Завтра мы собираемся отметить маленькую, но весьма убедительную победу. Наши праздники мы обычно проводим вместе. Для вас, Валентина, это будет хорошей возможностью влиться в коллектив. Вы, конечно, знаете, где находится центральный яхт-клуб? «Фетида» уходит ровно в двадцать один час. Прошу не опаздывать.
После того как он удалился, Виктор Эммануилович выключил свой компьютер и со словами: «Полноценный отдых — залог успеха журналиста-расследователя», — стал собираться домой. «Не засиживайтесь, Валечка», — бросил он мне на прощание.
На часах было семь часов вечера. В «Золотой пуле» рабочий день так рано не заканчивался. Я решила сходить к Агеевой, чтобы поделиться с ней событиями дня. Марины Борисовны в агентстве уже не было. Для того чтобы она покинула рабочее место ранее половины девятого, должно было случиться нечто экстраординарное, Обнорского искать было бесполезно, вместе с Повзло и Шаховским он еще утром уехал в Пушкин на семинар. Я собралась было уходить, но неожиданно наткнулась на Скрипку.
— Классно выглядишь, — сказал Алексей.
— Эту фразу я уже слышала сегодня.
Волнения этого дня дали себя знать: в носу уже предательски щипало, а слезы готовились пролиться из накрашенных несмываемой тушью глаз.
— Ты что, Горностаева? Если ты про Ингу… — начал было он.
Но слушать Скрипку было выше моих сил, слезы уже катились по щекам, и я рассказала ему все. Про свое дурацкое решение внедриться в БРР, про Женьку, Виктора Эммануиловича и Славика Поришевича, про яхту, на которой мне предстоит куда-то там плыть, и что все это из-за него и его Инги, и что знать его больше не желаю.
— Я знал одну женщину, которая очень любила совершать морские прогулки на яхтах…
— Не трудись, — прервала его я. — Конец этой истории известен только мне.
Под эту фразу, которая даже мне показалась излишне театральной, я пулей выскочила из агентства, захлопнув за собой дверь.
Дома была одна Сашка, которая поинтересовалась, как прошел мой первый рабочий день в Бюро Региональных Расследований. Я сказала ей, что ощущаю себя Гюнтером Вальрафом, который обманным путем проник в газету «Бильд». Вряд ли Сашка знала про неистового репортера Вальрафа, но других расспросов не последовало.
* * *Подходя к яхт-клубу, я ожидала увидеть нечто поражающее воображение. Но «Фетида» оказалась обыкновенной одномачтовой яхтой, возле которой на пирсе уже толпились люди. Бахтенко среди них не было.
Заметив мой ищущий взгляд, Виктор Эммануилович сказал:
— Женечка повез в родильный дом жену, но надеюсь, что скучать без него вам сегодня не придется.
Это известие меня расстроило, все-таки Женька был своим человеком, и при случае на него можно было положиться,
Количество приглашенных на морскую прогулку явно превосходило число сотрудников БРР. Я насчитала уже двадцать пять человек, а гости продолжали собираться. Женщины были здесь явно в меньшинстве, они стояли отдельной стайкой, о чем-то оживленно переговариваясь. Среди мужчин особенно выделялся один, лет сорока — сорока пяти, с крупной яйцевидной головой, к которой бережно прижимались маленькие ушки. Судя по тому, как внимательно слушал его Поришевич, он был важной персоной.
— Кто это? — спросила я у Виктора Эммануиловича.
— Его, Валечка, зовут Алексеем Роландовичем, и советую вам хорошенько запомнить это, — ответил он в своей обычной манере.
Несколько секунд это имя будило во мне какие-то странные ассоциации, потом сознание мое прояснилось: Калугин! Момент был самый удачный — Поришевич почтительно внимал Лехе Склепу, и, прикуривая сигарету, я сумела воспользоваться фотоаппаратом Спозаранника. Чрезвычайно гордая собой, я уже представляла себе этот снимок в «Явке с повинной» и была занята тем, что придумывала заголовок для будущей статьи, когда нас пригласили на яхту.
На «Фетиде» мои ожидания оправдались сполна. Она была более вместительной, чем казалось с берега, и достигала в длину метров тринадцати. Палуба сверкала чистотой, а каюты внутри были отделаны красным деревом.
Капитан занял место у руля, и при западном ветре на дизельном ходу яхта медленно двинулась вдоль фарватера. Я стояла на палубе и, держась за леера, любовалась заходящим солнцем и наблюдала за слаженными действиями команды, которая поднимала грот. Лодка постепенно набирала ход, спустя некоторое время на ней появился и стаксель, и уже под парусами «Фетида» вошла в залив.
Внизу уже вовсю веселились. Стол ломился от деликатесов и количества выставленных бутылок.
— А, Валечка, где вы бродите?! — приветствовал меня Виктор Эммануилович. — Идите к нам, будем знакомиться ближе.
Близкое знакомство с этим генетическим уродом менее всего входило в мои планы, но, продрогнув на палубе, я с удовольствием выпила водки, съела два бутерброда с черной икрой и решила, что морская прогулка может стать прекрасным средством для отвлечения от грустных мыслей. «Скрипка еще пожалеет о том, что предпочел меня этой кикиморе», — думала я, разглядывая сидящих в каюте мужчин. Застолье уже перешло в ту стадию, когда все говорят громко, стараясь привлечь к себе внимание. Женщины визгливо смеялись и не противились объятиям. Калугин казался трезвее других, обществу пышногрудой блондинки он пока предпочитал лобстера, которого уверенно разделывал холеными руками. Количество золотых перстней на его пальцах не поддавалось исчислению.
