Эрнест Хорнунг - Джентльмены и профессионалы
Я рассказал ему, откуда мне все это стало известно.
— Разумеется, это тот самый парень, которого мы сегодня утром видели в гостинице, — подытожил я.
— Ты о сыщике? — спросил Раффлс. — Ты что же, Кролик, хочешь сказать, что не сумеешь опознать сыщика, встретившись с ним?
— Если это не тот тип, тогда кто же?
Раффлс покачал головой.
— Подумать только! Битый час ты трепался с ним в бильярдной и не смог установить, кто он такой!
— Шотландский фотограф?! — в ужасе воскликнул я.
— Шотландский-то он шотландский, — сказал Раффлс. — Возможно даже, что и фотограф. Но при этом он же — инспектор Маккензи из Скотленд-Ярда. Тот самый инспектор, которому я отправил записку в известную апрельскую ночь теперь уже минувшей весны. А ты за целый час не смог выяснить, кто он такой! Ох, Кролик, Кролик, нет, ты не создан для преступной жизни!
— Но если это был Маккензи, тогда кто же тот парень, от которого ты удирал в Уорбеке?
— Тот самый тип, за которым следит Маккензи.
— Но он следит за нами!
Раффлс посмотрел на меня с выражением невольного сочувствия и снова покачал головой, прежде чем предложил мне сигарету из своего открытого портсигара.
— Не знаю, не запрещено ли здесь, в спальнях, курить, но ты лучше возьми сигарету, Кролик, и держись покрепче, потому что я намерен сказать тебе нечто обидное.
Мне удалось даже выдавить улыбку.
— Говори все, что тебе угодно, если Маккензи и вправду охотится не за тобой и не за мной.
— Ну, тогда… Да, он охотится совсем не за нами. Это было бы невозможно, и никто, кроме истинного Кролика, и на мгновение не предположил бы, что это вообще возможно! Ты что, серьезно думаешь, что он сидел бы здесь и спокойно бы наблюдал, как его жертва разыгрывает у него под носом партию в бильярд? Ну, хорошо, допустим, он на такое способен, ведь он очень хладнокровен, этот Маккензи. Зато я недостаточно сдержан, чтобы при таких условиях выигрывать пул. По крайней мере лично мне так не кажется. Было бы интересно проверить. Ситуация тем не менее все же была несколько напряженной, хотя я и знал, что его голова была занята отнюдь не нами. Видишь ли, Кроули после ужина мне все рассказал, и потом, я сам видел днем одного из грабителей. Ты подумал, что в той гостинице полицейский заставил меня поджать хвост. Я не знаю, почему я не сообщил тебе сразу, но все было как раз наоборот. Этот разряженный в пух и прах краснорожий болван — один из самых ловких лондонских воров. Я однажды даже пил с ним в компании нашего общего скупщика. Конечно, тогда я был подлинным обитателем Ист-Энда с головы до пят, но ты должен понять, что я избегаю излишнего риска и что мне не хотелось быть опознанным таким вот животным.
— Я слышал, он не один.
— Ни в коем случае. С ним работает по крайней мере еще один сообщник. Предполагают также, что в самом доме у них может быть помощник.
— Это тебе сказал Кроули?
— Кроули и пары шампанского. По секрету, разумеется, как и твоя дама. Но даже в самой доверительной беседе он не проговорился о Маккензи. Он сказал мне, что в доме есть детектив, но это и все. Я думаю, что они держат в тайне тот факт, что они пригласили его в качестве гостя, чтобы не оскорбились остальные приглашенные, и особенно — в тайне от слуг, за которыми он тоже должен понаблюдать. Такова моя версия происходящего, Кролик, и ты должен согласиться со мной, что эта ситуация оказалась бесконечно более интересной, чем мы могли себе представить.
— Но и бесконечно более тяжелой для нас, — сказал я со вздохом малодушного облегчения. — В любом случае на этой неделе руки у нас будут связаны.
— Не обязательно, мой дорогой Кролик, хотя я и допускаю возможность, что обстоятельства будут работать против нас. И все-таки я в этом не убежден. Комбинации из трех элементов могут давать совершенно различные варианты. Заставь А наблюдать за Б, и у него недостанет времени и сил наблюдать за В. Эта теория не требует доказательства, но все же Маккензи — очень крупный специалист. Мне не хотелось бы наделать шума, когда в доме находится этот человек. Но в то же время было бы неплохо свистнуть что-нибудь прямо из-под носа у обоих, оставив и одну и другую стороны в дураках. Стоит рискнуть, Кролик. Стоит рискнуть хотя бы просто для того, чтобы обуть таких прожженных мошенников, как Б и его люди, сыграв в их собственную старую игру! Так ведь, Кролик? Это будет матч, когда «Джентльмены» и «Профессионалы» заиграют в одни ворота!
Его глаза приобрели невиданную за последнее время яркость. Они светились совершенно противоестественным блеском, свидетельствуя о пробуждении в нем какой-то тайной мысли об очередной дерзкой выходке. Он сбросил с ног туфли и стал расхаживать по комнате быстро и бесшумно. Никогда еще со времени той самой ночи после званого ужина в честь Рубена Розенталя, дававшегося в Старом богемном клубе, Раффлс не демонстрировал подобного возбуждения в моем присутствии. Однако воспоминание о фиаско, которое мы тогда потерпели и к которому упомянутый банкет явился своего рода прелюдией, меня отнюдь не огорчило.
— Мой дорогой А. Дж., — обратился я, копируя его собственную манеру вести разговор, — вы слишком уж любите ставить перед собой трудные задачи. В связи с этим вы рано или поздно окажетесь жертвой своего собственного азарта. Только и всего. Учитесь на ошибках, вспомните, с каким трудом нам удалось улизнуть в прошлый раз. И если вы цените наши шкуры, старайтесь так не зарываться. Изучайте дом, сколько вашей душе угодно, но не надо засовывать голову в пасть Маккензи!
Моя образная речь заставила Раффлса остановиться. Он смотрел на меня, держа сигарету в руке, сверкая глазами и слегка улыбаясь.
— Ты абсолютно прав, Кролик. Я не буду. Я действительно не стану это делать. И все же… ты видел ожерелье старой леди Мелроуз? Долгие годы я мечтал о нем! Но я не собираюсь оставаться в дураках, ваша светлость, не собираюсь. И все же… ей-Богу!.. подобраться с тыла к этим профи и к самому Маккензи при этом!.. Это был бы великолепный ход, Кролик, это была бы превосходная игра!
— Хорошо, но на этой неделе ты в нее играть не должен.
— Нет-нет, не буду, но интересно, каким же это образом профессионалы намерены приступить к своей работе? Вот что мне хотелось бы выяснить. Интересно было бы узнать, правда ли тут у них в доме сообщник? Как бы мне хотелось раскусить их игру! Но все в порядке, Кролик, не будь таким подозрительным, все будет именно так, как ты хочешь.
Выслушав его заверение, я пошел к себе в комнату и лег спать с невероятно легким сердцем. У меня еще сохранялись кое-какие представления о честности, и я приветствовал любые задержки в проведении наших воровских операций, с тем чтобы потом с ужасом не оплакивать нашу судьбу, вернее, ту суровую необходимость, которая вынуждала нас идти на воровство. Будучи ни на гран менее испорченным, чем Раффлс, я был несравненно слабее его по характеру. Тем не менее я обладал одним весьма сильным качеством: я был наделен способностью напрочь отметать неприятные для меня соображения, если они непосредственно не имели прямой связи с текущим моментом. Благодаря этой своей способности я вел в Лондоне легкомысленный, не вполне укладывавшийся в понятие о честности образ жизни, получая от каждого прожитого дня немало удовольствий.
Всю посвященную крикету неделю, которую я ожидал с невероятным чувством страха, в конечном итоге я провел, просто-напросто наслаждаясь жизнью. Правда, радостная для меня отсрочка операции оказалась отнюдь не единственным благоприятным обстоятельством. Во-первых, mirabile dictu[2], на крикетное поле поместья Эбби выходили один-два еще более никудышных профана, нежели я. В самом начале недели, когда это для меня было особенно важно, я приобрел значительный авторитет за удачный прием мяча: мяч, которого я и не видел, со свистом влип в мою руку, а лорд Амерстет пожал потом мне эту руку, публично поздравляя меня. Счастливую случайность не сумел испортить даже я. Поскольку ничто не окрыляет так, как успех, и поскольку я постоянно ощущал огромную моральную поддержку великого мастера, игравшего рядом, на этом же крикетном поле, я сумел набрать несколько очков на ближайших же подачах. В тот вечер мисс Мелхьюиш сказала мне много приятных слов во время большого бала в честь достижения виконтом Кроули своего совершеннолетия; она также сообщила мне, что именно в эту ночь грабители совершенно определенным образом должны предпринять свою вылазку. Поэтому, когда мы вышли в сад и присели там, ее стал бить сильный озноб, хотя каждый уголок имения и освещался всю ночь напролет. Тихий же шотландец, весь день занимавшийся фотосъемкой, проявлял вечерами свои фотографии в превосходно оборудованной темной комнате, которая располагалась в той части дома, где жила прислуга. И я был твердо убежден, что из приглашенных только двое знали, что мистер Клефан из Данди — не кто иной, как инспектор Маккензи из Скотленд-Ярда.
![Александр Белогоров - Большая книга ужасов. 18 : Черный фотограф. Бунт марионеток [повести]](/uploads/posts/books/276968/276968.jpg)
